Берх с трудом заставил себя встать, сполоснул лицо холодной водой и пошел в столовую, соображая по дороге – отравят ли его прямо сегодня или прежде выяснят, что ему. известно об убийстве Сторма.
Во время обеда Вэндж и Зимин не обратили никакого внимания на то, что Берх не стал есть приготовленное ими картофельное пюре с натуральным копченым мясом, а вместо этого открыл себе новую банку консервированных овощей, хотя старая, открытая накануне, была пуста лишь на две трети. После нескольких формальных вопросов касательно похода к разлому они и вовсе перестали его замечать и весь обед проспорили о каком-то спутнике, который они вот-вот должны запустить по направлению к Карликам.
Берх безо всякого аппетита глотал холодные, острые овощи, время от времени прислушиваясь то к разговору астронавтов, то к своим собственным мыслям. Видел ли его Зимин на насыпи? Нет, вряд ли – Берх находился в тени, луч прожектора шел над его головой. Черт, он опять забыл про систему контроля – она сообщает на станцию о каждом его шаге. Надо понять, можно ли ее у себя отключить. Передавший ему дело Сторма сотрудник АККО убеждал его, что астронавт, находящийся на поверхности планеты, не в состоянии самостоятельно отключить у себя систему контроля – так специально задумано на случай, если из-за внезапного помрачения рассудка, например, из-за мании преследования, астронавт решит прервать связь со станцией. Такие случаи бывали, но не на Плероме.
От овощей уже начинало подташнивать. Берху пришлось громко пожелать астронавтам приятного аппетита, чтобы они обернулись. Обернулись, сказали дружно «спасибо» и снова отвернулись – как ни в чем не бывало.
Берх спустился в лабораторию. Со вчерашнего вечера здесь ничего не изменилось. Предыдущие образцы породы лежали рядом со спектрометром – так, как он их и оставил. Берх не стал их трогать – не случайно он подобрал у разлома новую партию оплавленных осколков. Осколки с насыпи сложил отдельно – дабы не перепутать. И включил спектрометр-анализатор. Результат оказался ожидаемым, но не категоричным: сходство в примесях составило шестьдесят пять процентов. Для версии Верха такое совпадение годилось.
Теперь настал черед нейросимулятора. Его вердикт Верха несколько обескуражил. Компьютер считал, что в 3.15, то есть в момент «исчезновения» Сторма, никакого взрыва рядом с астронавтом не было. Получалось так, что Сторм погиб не из-за взрыва, и версия Верха рассыпалась по кусочкам. Он никогда не был склонен искать положительные стороны в собственных ошибках, но данный случай оказался исключением. В глубине души его устраивало, что Вэндж с Зиминым не оказались убийцами. Но может, взрыв просто привлек внимание Сторма? Берх проверил все сейсмические всплески, зафиксированные в ту ночь, но всякий раз компьютер давал отрицательный ответ. Он расширил временной интервал до одних суток. И каково же было его удивление, когда электронный мозг со всей ответственностью заявил, что если взрыв и был, то только в 4.25, то есть более чем через час после потери связи со Стормом. Еще один пример абсурда, подумал Берх. Он решил, что все здесь над ним просто издеваются: и Вэндж, и Зимин, и даже нейросимулятор. Возможно – и Сторм, хотя откуда тот мог знать, что его дело приедет расследовать именно Берх.
В голову опять полезли нехорошие мысли. А что, если Вэндж с Зиминым каким-то образом все-таки отключили систему контроля; затем расправились со Стормом, а взрыв устроили, чтобы замести следы? Нет – слишком сложно. Куда проще было бы просто столкнуть Сторма с обрыва – раз – и никаких хлопот. И никакого расследования. Тело Сторма подняли бы со дна Улыбки Явао и похоронили со всеми полагающимися почестями. А Берх, вместо расследования, нежился бы сейчас где-нибудь под теплым солнышком – на Оркусе или на Земле…
Берх, в который уже раз, решил обратить внимание на личность самого Сторма. Перед уходом из лаборатории он скопировал все результаты в комлог, а оставшиеся в лабораторном компьютере данные предусмотрительно стер. Вернувшись в каюту, Берх достал все вещи Сторма, аккуратно разложил их на полу. Сначала он хотел разложить их на кровати, но тогда ему самому пришлось бы стоять (из-за малых размеров каюты кресла здесь не предусмотрены). Да и стормовские ботинки на кровать класть не хотелось. В отдельную стопку он сложил одежду, предварительно проверив все карманы. Карманы были пусты. Рядом с одеждой он поставил ботинки. Кстати, какого черта они оказались в каюте – ведь их снимают, прежде чем надеть скафандр, следовательно, они должны были остаться в отсеке перед шлюзовой камерой. Надо будет спросить у астронавтов, зачем они перенесли их в каюту. Туалетные принадлежности, как и вся одежда, были местные – на каждом предмете стояло клеймо станции Плером-11. Тоже странно.
Последняя кучка оказалась самой маленькой. Несколько талисманов, что астронавты по суеверной традиции таскают с собой со станции на станцию: три разноцветных камешка в оправе, статуэтка непонятного то ли божка, то ли зверя, которого Сторм, вероятно, считал своим покровителем, а может, просто чей-то подарок. Никаких книг или снимков среди вещей Сторма не было. Скорее всего, размышлял Берх, и снимки и книги он хранил в комлоге, но последний теперь находится там же, где и Сторм. Боясь, что он что-то упустил, Берх обшарил каждый сантиметр, каждый угол каюты. Заглянул под кровать – все впустую.
Он все больше и больше не понимал, как ему вести себя с Вэнджем и Зиминым. Сделать вид, будто ничего не происходит? Я сомневаюсь, что Берх вообще умел делать такой вид – бесстрастный, я имею в виду. Сам Берх считал, что на какое-то время он и впрямь способен скрыть свои чувства. Но в любом случае ему нужна была передышка, возможность побыть наедине с самим собой, сосредоточиться и подготовить себя к дальнейшей игре. Но в том-то и дело, что, находясь на станции, он не мог найти себе безопасного места. Он был убежден, что за ним постоянно наблюдают, и та игра, в которую он намеревался сыграть с астронавтами, уже давно ведется, и незаметно, мало-помалу, его прижимают к его же воротам. Шеф совершил большую ошибку, послав Верха расследовать дело Сторма, если, конечно, у него не было каких-то особых, неизвестных мне соображений.
За ужином Берх долго молчал, но под конец родил-таки вопрос:
– В каюте Сторма я нашел его ботинки, какие мы носим на станции, а перед выходом на поверхность – снимаем. Как они там оказались?
Вэндж с Зиминым недоуменно посмотрели друг на друга.
– Я отнес их из предбанника в каюту – чего им там болтаться, – подумав, ответил Вэндж.
– А к чему, собственно, вопрос-то? – вкрадчиво спросил Зимин.
Если б Берх сам знал – к чему!
– Просто мне это показалось странным…
– И только это? Больше ничего? – продолжал Зимин.
– Нет, не только это. Человек исчез, не оставив после себя практически ничего из того, что могло бы рассказать о его характере, о его прошлой жизни.
– Следовательно, он жил не прошлым, а будущим, – демагогично заметил Зимин.
– Не в том дело, – на Верха демагогия не действует, – чем, кроме научных исследований, он занимался? Может, читал что-нибудь, фильмы смотрел…
– О, этого добра у нас навалом, – перебил его Зимин. – В накопителе накопилась масса всего интересного и поучительного: книги, фильмы, ну прочая ерунда. Взгляните, если хотите.
– Но кто что смотрел, разобрать, разумеется, нельзя?
– Угу, – кивнул Зимин.
– Хорошо… Скажите, записи системы контроля за жизнеобеспечением – вы их храните, или, как и с книгами, теперь уже невозможно восстановить – кто, когда и куда выходил?
Вэндж ответил:
– Если вы говорите о записи выходов Сторма, то тут снова вынужден вас огорчить – записывается только последний выход. И запись хранится, пока астронавт вновь не покинет станцию. Тогда система контроля стирает прежнюю запись и записывает новую.
– А свои личные записи вы храните?
– Нет, со мной система контроля поступает точно так же.
– И со мной, – поддакнул Зимин.
– Но в принципе, порядок хранения изменить можно, – предположил Берх.
– В принципе – да. Мы тут ни за кем не шпионим, и каждый имеет право выбирать – хранить записи или стирать. Конечно, если в данный момент астронавт находится вне станции, то запись ведется обязательно – для этого она и придумана.
– Ясно, – ответил Берх.
– Что-то вы ничего не едите, – заметил Вэндж, – наша стряпня не устраивает?
Берх отвлекся от банки с кефиром
– Худею, – ответил он, – а на ночь много есть вредно.
– Много есть вообще вредно, – ухмыльнулся Зимин и пошел за добавкой. – Я догадываюсь, – продолжил он, стоя спиной к Берху, – почему наш гость вдруг сел на диету, хотя консервированные овощи диетой назвать трудно – они жутко жирные.
– Ну и почему? – поинтересовался Вэндж.
– О, я оставлю свою догадку при себе, – театрально воскликнул Зимин.
«Специально стоит к нам спиной, чтобы не было видно лица», – подумал Берх.
– Выпендривается, – вполголоса, доверительно пояснил Вэндж Берху.
– Точно! – громко ответил Берх.
Зимин повернулся к сотрапезникам и весело произнес:
– А я все слышал!
– Не сомневаюсь, – прошипел Берх. Кефир он уже допил. Оставаться в одном помещении с Зиминым ему было невыносимо.
Каждая каюта на станции оборудована выходом на местный, станционный, накопитель. Берх подключил комлог и открыл библиотеку. Как и сказал Зимин, кто и когда брал книгу – компьютер не сообщал. Однако установить, в какой день и в какое время брали ту или иную книгу в последний раз, Берху не составило никакого труда. В ту ночь, когда исчез Сторм, читали всего одну книгу – некий «Сборник космических историй», довольно старый. Его взяли в 0.30 – за полтора часа до выхода Сторма на поверхность Плерома. Если Вэндж и Зимин, как они уверяют, в то время уже спали, то читать книгу мог только Сторм. Берх стал пролистывать рассказы. Они были короткими и ничем таким особенным не выделялись – обычные космические байки, какие пишут все кому не лень На третьем рассказе Верха начало клонить в сон, он еле-еле добрался до четвертого.
Четвертый рассказ начинался с описания марсианской исследовательской станции. По нынешним меркам Марс – это практически на Земле. Экипаж станции состоял из трех астронавтов. В последний день пребывания экипажа на станции один из астронавтов решает задержаться еще на какое-то время. Причем он хочет остаться на ней в полном одиночестве, что, разумеется, строго запрещено. Причины такого странного решения – сугубо личные. Во исполнение своего замысла астронавт незадолго до старта устраивает неподалеку от станции взрыв, и устраивает его таким образом, чтобы другие два астронавта подумали, будто он погиб, и улетели бы на Землю вдвоем. План удался блестяще – главного героя с пару часов искали; потом, решив, что дальнейшие поиски бесполезны, два астронавта улетают. Оставшись в гордом одиночестве, астронавт готовится к долгому пребыванию на марсианской станции. В первую очередь ему необходимо запустить реактор, снабжавший станцию энергией, поскольку перед самым отлетом его коллеги этот реактор остановили. После нескольких неудачных попыток реактор удается запустить. Именно в тот момент, когда герой рассказа разобрался-таки с реактором, действие переносится на улетевший космический корабль. Два астронавта беседуют о том, что случилось с их коллегой, которого они считают погибшим. И один из собеседников как бы невзначай говорит, что, мол, хорошо, он успел заглушить реактор – в противном случае поврежденный взрывом реактор попросту взорвался бы вместе со всей станцией. На этой оптимистичной ноте автор прерывает повествование.
Берх перечитал рассказ, благо тот был совсем коротким. Подумал, не перечитать ли его еще раз. Аналогия была более чем очевидной… или он бредит наяву. Он стал судорожно искать разгадку, но никак не мог сосредоточиться. Опять совпадение… какое, к черту, совпадение, если рассказ читали непосредственно перед исчезновением Сторма. Но кто его читал? Не пойти ли и не спросить ли их вот так прямо в лоб… Они же рассмеются ему в лицо… Скажут, совсем спятил… А Зимин предложит погадать по руке или как-нибудь еще… Да и они спят уже давно – оставшись вдвоем, астронавты перестали устраивать ночные дежурства. Мистификация? Что ж, очень может быть. Но кто и кого мистифицирует? Из тех, кого мистифицируют, Берх мог с ходу назвать только себя. А из тех, кто мистифицирует, – Сторма. Но если исчезновение Сторма и впрямь мистификация, то скорее всего все три астронавта – заодно. Или его просто хотят запутать? Вэндж и Зимин убили Сторма и подсунули ему этот рассказ. Как подсунули – не важно – так или иначе, но он рассказ прочитал. И вконец запутался – чего они и добивались.
Берх попробовал сопоставить то, что написано в рассказе, и то, что ему известно по делу Сторма. Первое – мотивы. У героя рассказа мотивы были личными и, по мнению Верха, абсолютно неубедительными. Просидеть еще бог знает сколько времени в запертой банке, чтобы написать об этом историю и прославиться, – бред да и только. Но в те времена люди могли рассуждать иначе… А Сторм – какие у него могли быть мотивы, чтобы исчезнуть таким вот странным способом, а не просто улететь отсюда, как поступил бы на его месте любой нормальный человек? Стараясь найти параллели между вымыслом и реальностью, Берх дошел до того, что стал называть астронавтов Плерома именами героев рассказа и наоборот. Собственное сознание отказывалось подчиняться. Он посмотрел на часы – было полшестого утра. Если он сейчас уснет, то проснется позже, чем Вэндж и Зимин, – то есть он будет спать в то время, как его превосходящий численностью противник – бодрствовать. Допустить такого он не мог.
Берх поднялся с кровати, зашел в крохотную ванную и подставил голову под струю ледяной воды. Стало немного легче. Он решил пойти в столовую и сварить себе кофе. В коридоре свет горел ярко – так же как и днем. Рядом со столовой находилась вторая лестница – как и первая, она вела на третий и первый уровни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55