У лабиринта имелось несколько выходов, но те из них, что были найдены давно, мы в расчет не приняли – слишком уж они известны. Поэтому нам предстояло выбирать из двух выходов, которые не были отмечены на карте, но находились неподалеку от завода. После получасового обсуждения, мы решили проверить оба выхода, а чтобы знать, с которого начать, попросту бросили жребий. Он пал на неглубокий каньон в пятнадцати километрах к западу от завода.
Выбранный каньон оказался довольно узким, поэтому флаер пришлось опускать вертикально, а когда мы достигли дна, то выяснилось, что кроме как в быструю горную речушку, сажать его некуда. Мгновенно образовалась запруда; уровень воды медленно поднимался, но несколькими минутами для разведки мы располагали. Номура предложил пристыковать флаер прямо к скале и оставить двигатели включенными: пусть себе болтается как воздушный шарик на привязи. Ресурса должно хватить на три-четыре дня, а к тому времени мы планировали вернуться. Чтобы не вымокнуть, мы нарядились в водонепроницаемые комбинезоны, но я все равно умудрился набрать за шиворот воды, когда, поскользнувшись, плюхнулся в реку. С берега за мною внимательно наблюдало целое семейство чешуйчатых вапролоков. Вапролоки похожи на крыс, но размером с трех кошек, а вместо шерсти у них фиолетовые чешуйки. Они восприняли посадку флаера как должное и, подождав, пока уровень воды поднимется повыше, все как один бросились ловить водяных шнырьков в образовавшейся заводи. Я полагаю, что шнырьков назвали шнырьками, потому что на Земле это слово никому не подошло. Шнырьки практически неуловимы в быстрой воде, и вапролоки с энтузиазмом воспользовались неожиданной возможностью поохотиться на юрких и, вероятно, вкусных зверьков.
– Мы здесь не первые, – сказал Номура, указывая на вапролоков, – скорее всего вапролокам и раньше доводилось ловить шнырьков, когда приземлившийся флаер образует запруду на реке. Следовательно, флаеры садятся в этом месте довольно часто.
– Может, туристы? – предположил я.
– Не думаю. Если бы этот выход из пещер открыли туристы, то они бы указали его на карте. Туристы страшно любят сообщать всем о своих открытиях.
– Ну и отлично, – ответил я, – выходит, мы удачно бросили жребий. Второй выход проверим как-нибудь потом – если этот ничего не даст.
Пока я стаскивал с себя промокшую одежду, Номура успел пройти метров тридцать вперед по каньону и десять – вверх по направлению к пещере, поэтому он никак не мог его заметить. Сам-то я его увидел, лишь случайно бросив взгляд вверх вдоль обрыва. Нет – не так. Все началось с нескольких камешков, скатившихся к воде. Сначала я подумал, что это Номура, но он был впереди, а не вверху. И тогда я поднял глаза. Наверное, там была тропинка, которую мы не заметили, иначе как он туда забрался? Несколько секунд мы не сводили друг с друга глаз, если эти две черные вмятины действительно были его глазами. Темно-серый, даже, скорее, грязный балахон составлял всю его одежду. Я словно оцепенел под его взглядом и пришел в себя, лишь когда он сделал какое-то движение – шаг назад, по-моему. Я думал, он побежит вверх по тропинке. Чем мне понравился Номура, так это тем, что, когда я крикнул "К машине! ", он успел до нее добраться вперед меня. Берх бы начал: "Чего кричишь? ", "А зачем? " и т. д. При этом Номура безусловно не испугался, поскольку не знал, чего, собственно, нужно бояться. Просто у него такой характер. Мой расчет оказался неверным: едва мы поднялись до того места, где стоял незнакомец, тот, в свою очередь, бросился вниз по откосу. Я не знаю, как он не разбился, – ведь он летел так метров сорок. Однако с ним ничего не случилось. Он живо вскочил на ноги и побежал к пещере, у ее входа остановился, бросил в нашу сторону прощальный взгляд и через мгновение скрылся в темноте. Преследовать его прямо сразу мы не решились.
– Это был тот, кого мы ищем? – спросил Номура.
– Не знаю, – ответил я, ожидая дальнейших расспросов. Но Номура молчал.
Теперь уже не могло быть и речи о том, чтобы оставить здесь флаер. Мы снова опустились в воду и стали выгружать оборудование. Наш резкий старт оказался для вапролоков полной неожиданностью. Образовавшийся в одно мгновение водяной вал понес их вниз по течению, и они смогли вылезти на берег только сотней метров ниже. Пока я вытаскивал оборудование, Номура наблюдал, как вапролоки неуклюже выбираются из воды.
– А с нами так не произойдет? – спросил он.
– Как-так? – переспросил я. До вапролоков мне не было никакого дела.
– Как с ними. – Номура кивнул в сторону трясущихся от холода животных.
До меня не сразу дошло, о чем это он.
– В воду мы не полезем, – заверил его я.
– Я не об этом… – Номура хотел пояснить, но я его прервал:
– Я тебя понял, нет, не произойдет. – Не мог же я ему ответить, что ловить гомоидов в пещере не легче, чем шнырьков в горной речке.
Номура все же закончил свою мысль:
– Я хотел сказать, что невозможно преследовать кого-либо, оглядываясь по сторонам, если тот, кого ты преследуешь, по сторонам не оглядывается Но тогда можно и самому попасть в беду.
– Мудро сказано, – похвалил я его.
В это время засигналил бортовой комлог. Номура залез в кабину, потом махнул мне рукой. Я залез вслед за ним. Наваждение продолжалось.
«Твое освобождение уже близко», – поступившее сообщение Номура прочитал почему-то вслух.
– Это не туристы, – мрачно заключил он, – флаер здесь оставлять не стоит.
– Точно, – согласился я.
Номура был воплощенным здравомыслием. Я принял решение:
– Отошлю флаер на базу. – Имелась в виду база возле завода. Там, до поры до времени, флаер мог затеряться среди десятка таких же точно машин. – Наши планы не меняются, просто впредь надо быть осторожнее.
Известное здравомыслие мне тоже не чуждо. С этого момента мы стали называть человекоподобное существо в грязном балахоне «туристом».
Мы разгрузили оставшееся оборудование, сообщили в Отдел о случившемся, отказались от подкрепления (любопытно, кого бы Шеф прислал – Яну, что ли), отослали флаер на базу и углубились в лабиринт. Перед самым входом в пещеру Номура остановился и посмотрел вверх – на небо и что-то прошептал. Затем снял перчатку и провел ладонью по жгучему красно-зеленому мху, облепившему все скалы вблизи незамерзающих рек. Мох оставил на ладони несколько розоватых пятен. Ожоги от него для людей безвредны, но покраснение и зуд остаются дня на два – на три.
– Ты что, прощаешься? – бестактно спросил я.
– Нет, – ответил он, – просто хочу запомнить…
При наличии тех приборов, что мы с собой прихватили, называть галерею пещер лабиринтом – все же некоторое преувеличение. Датчики принимали сигналы от нейтринного маяка, затем аккуратно вырисовывали трехмерную картинку нашего маршрута. Сканеры прощупывали все и вся в радиусе ста метров, и никакие неожиданности, вроде провалов или обвалов, нам не грозили. В довершение всего, в нашем распоряжении были «зрячие жучки» – маленькие летающие «глаза» на тончайшей световодной нити. Жучков пускают вперед себя туда, где, возможно, притаилась опасность. Конечно, в кромешной темноте от них мало проку, но мы надеялись, что те, кого нам стоило опасаться, будут видимы в тепловых, инфракрасных лучах.
Несмотря на все эти приспособления, шли мы крайне медленно – не больше километра в час Номура ступал уверенно, я бы сказал, с некоторой долей фатализма, потому что светил фонарем вперед, а не под ноги. Я еле успевал за ним и к исходу третьего часа пути окончательно выбился из сил. Решили устроить короткий привал. Для отдыха мы выбрали небольшую пещеру с низким и почему-то безэховым сводом. Сняв с себя тяжелый рюкзак, я вдруг почувствовал прилив сил и, прежде чем сесть отдохнуть, немного побродил среди колоннады слившихся сталактитов и сталагмитов. Когда я шел к стене, противоположной той, у которой мы свалили свои рюкзаки, дорогу мне преградила подземная река. Гладь воды была настолько чистой и неподвижной, что казалась опрокинутым черным зеркалом. Подчиняясь естественному человеческому влечению разрушать все вокруг себя, я столкнул маленький камешек в воду. Подошел Номура.
– Не стоило тревожить реку. Круги на воде предупредят врага о нашем приближении, – сказал он.
«Наверное, это какая-то восточная мудрость», – подумал я и ответил:
– Хорошо, что ты напомнил: в какой-то момент надо будет вырубить сканеры, а то они фонят как не знаю что.
– Вырубим, – согласился он.
Я поймал себя на мысли, что за исключением тех нескольких фраз, которыми мы обменялись, когда пришло анонимное сообщение на бортовой комлог, мы ни разу больше не заикнулись о том странном послании.
– Как ты думаешь, то сообщение прислали те, за кем мы идем? – Номура первым нарушил импровизированное табу.
– Вряд ли это была шутка Ларсона, – ответил я, – но и не «туриста», очевидно.
– Как они могли узнать код флаера?
– Код тут ни при чем, сигнал шел через открытый канал – как «СОС» или вроде того. Но не запеленговался – вот в чем проблема. Впрочем, мы были слишком глубоко в ущелье, сигнал сто раз отразился, прежде чем дошел до нас, в таких условиях запеленговать невозможно. По крайней мере с тем оборудованием, что есть на флаере. Кстати, с чего мы взяли, что сообщение адресовалось именно нам?
– Ни с чего… – пробормотал Номура и спросил: – Твой видоискатель успел снять «туриста»?
– Да где там! Я был мокрый по уши, никакой картинки не получилось.
На всякий случай мы проверили. Я оказался прав: сквозь мокрый визор гомоида и от Номуры не отличить.
– Надо было в инфракрасном фиксировать, – предположил Номура.
– Черт… забыл! – Я действительно забыл про тепловизор – он сигналит, если в пределах установленного радиуса появляется кто-либо теплокровный. Включил – кроме нас двоих, никого не было. И то хорошо.
– Почему не выпускают пещерных биороботов, таскали бы за нас оборудование, – вздохнул я.
– Так, как идем мы, ходят только любители острых ощущений. Ради них никто роботов конструировать не станет, – спокойно ответил Номура.
– А как ходят те, кто не любит острых ощущений? – поинтересовался я.
– Сначала чистят дорогу лазером – потом идут…
Едва скрываемая агрессия чувствовалась в его ответе. Наверное, впервые за все то время, что я его знаю, Номура не смог сдержать своих чувств. Я ткнул ногой лежавший рядом импульсный излучатель.
– Наш, кроме обвала, ничего не вызовет.
– Это правда, – согласился Номура, – в пещерах нужен не импульсный, а постоянный, высокоэнергетический…
После двадцатиминутного отдыха мы снова двинулись в путь. Очередные три часа пути длились вечность. После того как я едва не свалился в трешинный колодец, Номура сказал, что на сегодня достаточно, и мы расположились на ночлег. Спать хотелось жутко, но ложиться сразу обоим было бы рискованно. Решили спать по очереди. Я первым забрался в спальный мешок, а Номура остался дежурить – через четыре часа я должен буду его сменить. Но не успел я сомкнуть глаз, как сработал сигнал тепловизора. Первым делом я схватился за бластер. Номура вел себя более хладнокровно: лучом прожектора он стал обшаривать то боковое ответвление, где, согласно тепловизору, пряталось неизвестное существо. Если честно, я не надеялся кого-либо увидеть – здешние обитатели не стали бы беспечно ждать, пока их сначала обнаружат, потом подстрелят. Но я ошибся. Уже через несколько секунд луч прожектора выхватил замершего у стены вапролока. Он выглядел несколько ошарашенным и, трясясь от страха, щурил на нас маленькие подслеповатые глазки. Пока я раздумывал, не стоит ли в него пальнуть, вапролок пришел в себя и спешно ретировался.
Мы перекинулись парой фраз насчет того, годятся ли вапролоки на жаркое, затем Номура снова занял свой пост, а я сделал вторую попытку уснуть. Но не прошло и получаса, как тепловизор снова засигналил и предыдущий сценарий повторился во всех подробностях.
– Нет, так не годится, – сказал я, – они не дадут нам поспать.
– Что ты предлагаешь?
– Выключи звуковой сигнал и следи за экраном.
– Ладно, – нехотя согласился Номура. На этот раз я действительно уснул.
Такое бывает перед самым пробуждением – нечасто, но бывает. Сон как бы возвращает тебя в то место, откуда он начал свое путешествие. Снова стены в замерших потеках, блики от прожектора, затейливый рисунок из разноцветных прожилок под самым сводом, но глаза закрыты и все, что ты видишь – не более чем последнее воспоминание, точнее, отпечаток того образа, что запечатлел твой мозг перед тем, как сон сомкнул глаза. Я чувствовал чей-то взгляд, чье-то неуловимое присутствие. Смотревший стоял прямо надо мною, но я никого не видел. То есть я видел все тот же свод пещеры. В такие минуты мозг непонятно как работает. Я понимал, что уже не сплю и что глаза – закрыты. Чувство тревоги все возрастало. Сон улетучился окончательно и интуитивное ощущение, что некто буквально склонился надо мной, переросло в уверенность. Я все еще боялся открыть глаза – пусть тот неизвестный думает, что я сплю. Вспомнил, где лежит оружие. Просчитал, как легче и быстрее до него добраться. Все остальное я делал одновременно: открыл глаза, нащупал бластер, а указательный палец начал сгибать еще до того, как рукоятка оказалась в моей руке. Кто-то сказал, что мгновение – это не движение век – это удар сердца. Наверное, все произошло между двумя ударами моего сердца – мелькнуло в полуметре надо мной желтое изможденное лицо под серым высоким капюшоном, затем – вспышка света и грохот сорвавшегося сталактита, падая, он чуть не пригвоздил меня к спальному мешку. Со вторым ударом сердца я был уже на ногах, точнее, на коленях – на ноги я встать не смог – они затекли во время сна. Сделал несколько выстрелов в пустоту. Номура, не понимая, что происходит, с ожесточением поливал из импульсного лазера темную полость – как назло, прожектор светил совсем в другую сторону, а спаренного с лазером фонаря явно не хватало, чтобы разогнать тьму. Как потом выяснилось, он стрелял просто туда же, куда и я, вслепую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55