Спать ему расхотелось, зато захотелось есть. «Ничего, до утра доживу как-нибудь», – решил Берх и достал комлог, чтобы еще раз пробежать глазами имевшиеся в его распоряжении сведения о Греге Сторме. Они занимали всего три страницы крупным шрифтом: краткая биография, характеристика, написанная самим Вэнджем непосредственно перед зачислением Сторма в экипаж Плером-11, медицинская карта, результаты тестирования. Никаких сведений о родственниках или близких. Верха этот пробел нисколько не удивил – сам он прожил всю жизнь один, кроме детства, разумеется. На вопрос, почему так случилось, Берх неизменно отвечал, что близкие отношения всегда кончаются для него либо чувством досады, либо угрызениями совести, а и то и другое ему одинаково противно. И добавлял, что ему вообще непонятны подобные расспросы, ведь гораздо удивительней, как близкие люди умудряются долгое время друг с другом уживаться.
Биография Сторма была изложена коротко и ясно – как у всякого человека, которому нет и двадцати четырех. Двадцать четыре ему должно было исполниться через неделю после исчезновения. Возможно, и исполнилось, мелькнуло в голове у Верха. Родился Сторм на Земле, получил хорошее техническое образование в одном из престижных учебных заведений североамериканского континента; сразу после окончания института он завербовался в отряд астронавтов-исследователей. Работал в основном на частные компании. Их названия Берху мало о чем говорили, как и названия тех дальних космических станций, где Сторм провел в общей сложности около двух лет. Вэндж знал Сторма по своей предыдущей работе, поэтому и рекомендовал взять его на Плером-11 в качестве третьего астронавта. Других рекомендаций у Сторма не было, но, во-первых, других рекомендаций и не требовалось, раз его рекомендовал сам командир станции. Во-вторых, ВАКоПу в то время было не до подбора кадров. Они даже не удосужились побеседовать со Стормом. Скорее всего Вэндж переоценил уровень подготовки своего молодого коллеги. Других объяснений загадочной гибели астронавта не было ни у Верха, ни у тех, кто занимался делом Сторма до него. А в том, что астронавт именно погиб, никто не сомневался. Но пока тело не найдено, или пока не найдено вразумительных объяснений, почему его тело найти нельзя, дело оставалось открытым. По этой же причине никто вслух не говорил, что Сторм погиб, а говорили «исчез» или «пропал без вести». И, наконец, по той же причине дело Сторма не было предано огласке, и, за исключением вышеназванных, знали об исчезновении астронавта только несколько сотрудников АККО. Возможно, Берху и не пришлось бы заниматься поисками Сторма, если бы не гибель его предшественника. «Гибель одного астронавта можно считать несчастным случаем, но когда гибнут двое – это уже похоже на небрежность», – сказал тогда Шеф, практически процитировав Оскара Уальда.
Решение послать Верха на поиски Сторма походило на плохую шутку. Берх жутко оскорбился, ведь он считал себя крупным специалистом по расследованию преступлений в сфере высоких технологий или, на худой конец, в сфере финансов, если последние тем или иным образом связаны с высокими технологиями. Но случай со Стормом не имел отношения ни к высоким технологиям, ни тем более к финансам. В крайнем случае он мог иметь отношение к очень низким, некачественным технологиям – я имею в виду неисправность скафандра или какого другого оборудования. Даже если смерть астронавта напрямую не связана с неполадками в работе оборудования, то в том, что его вовремя не хватились и не поспешили на помощь, виновата, без сомнения, система контроля за жизнеобеспечением. С помощью висевших над Плеромом спутников система контроля передавала на станцию местоположение каждого из астронавтов, информацию о состоянии здоровья, а так же данные о работе скафандра, систем дыхания и энергоснабжения. Когда погиб предшественник Сторма, система контроля сработала четко: получив сигнал бедствия, Вэндж и Зимин незамедлительно вышли на помощь, но успеть они, даже теоретически, никак не могли. В случае со Стормом все было несколько иначе. Система контроля просто «потеряла» его в какой-то момент. Подобное может произойти, если астронавт находится на некоторой глубине под поверхностью планеты и не использует при этом нейтринные маячки. Помехи от космического излучения тоже могут сыграть свою роль, но в таком случае связь не исчезла бы мгновенно и навсегда.
Система контроля потеряла Сторма, когда тот находился в трех километрах к северо-востоку от станции. Никаких пещер или гротов в этом месте нет, зато здесь проходит глубокий тектонический разлом. С севера на юг он рассекает Море Яваб – так называется вытянутый, низменный участок планеты, где расположена станция Плером-1 1. Сама станция «закопана» в основании горной гряды у юго-восточного берега Моря Явао. По одной из версий, Сторм заблудился и упал в разлом Но эта версия не давала ответа на вопрос, почему система контроля прервала связь со Стормом на краю разлома, а не на его дне, которого, кстати, никто никогда не видел, так же как никто никогда не видел дна оркусовских воронок. Опять-таки непонятно, зачем Сторма вообще туда понесло – исследование тектонических разломов в его задачу не входило. На завтра Берх планировал съездить к разлому и проверить версию с падением в разлом на месте.
Во сколько бы вы ни проснулись на Плероме, вы никогда не увидите рассвет, но не только потому, что в каюте окна не предусмотрены. На Плероме рассвет – явление скорее формально астрономическое, нежели визуальное, а тем более поэтическое, как, например, на Земле или на Фаоне. Красного Карлика вообще никогда не видно, где бы он ни находился, а выглядывающего время от времени из-за него Белого Карлика не хватает не то что на рассвет, даже чтобы организовать какую-нибудь мало-мальски приличную тень его не хватает. Но, формально говоря, Берх проснулся с рассветом, то есть в половине восьмого. До завтрака оставалось еще полчаса, и он потратил их на душ, бритье и прочие подобные тому утренние хлопоты. Свои вещи он растолкал таким образом, чтобы не перепутать их с вещами Сторма
Когда он открыл дверь в коридор и уже собрался сделать шаг, с ним произошло два небольших казуса. Во-первых, он чуть не наступил на хвост непонятно откуда взявшейся кошке Она будто бы караулила Верха с той стороны двери и с возмущенным «мяу» рванула прочь, едва тот высунулся из каюты. Берх немного удивился – про кошку его никто не предупредил, а он их терпеть не может. С этого момента он решил впредь, перед тем как сделать какой-нибудь необдуманный шаг, смотреть себе под ноги.
Во-вторых, Берх обнаружил, что надел не те ботинки. Я подозреваю, что он заметил ошибку именно тогда, когда решил смотреть себе под ноги. И посмотрел. По станции полагалось ходить в специальной обуви, напоминавшей легкие спортивные ботинки. Были такие и у Верха – накануне Вэндж выдал их ему вместе с комплектом местной «станционной» одежды. Но те, что надел Берх, были несколько поношенными и к тому же не его размера. Пока Берх переобувался, он размышлял над тем, не является ли его ошибка дурным предзнаменованием – ведь он надел обувь человека, которого все считают покойником. Когда он закончил с переобуванием, подобные мысли сами собой улетучились.
Кухня, она же столовая, расположена в самом конце коридора, если его началом считать то место, где они с Вэнджем очутились, когда спустились с первого уровня. Оба астронавта были уже там. Верха мучило предчувствие, что напряжение, возникшее между ними вчера, должно каким-то образом проявить себя и сегодня. Не в том смысле, что его могут лишить завтрака или, хуже того, подсунуть что-нибудь несъедобное, – нет, такого Берх не боялся. Он, как и многие на его месте, предпочел бы открытую враждебность притворной вежливости. Последнюю Берх на дух не переносил, и именно с нею он меньше всего хотел столкнуться Но все обошлось. Вэндж как ни в чем не бывало пожелал ему доброго утра и спросил, что Берх будет на завтрак. В ответ Берх напомнил, что кроме всего прочего, он привез с собой целый контейнер свежих продуктов.
– Так мы их уже того, распаковали, – весело сказал Зимин.
Враги, ни тайные, ни явные, так не отвечают, и у Верха отлегло. Для себя он выбрал сандвичи с сыром и зеленью.
– Чай, кофе, – предложил Вэндж.
– Кофе с какао и молоком, – ответил Берх.
– Достойная смесь, – оценил Зимин. Они сидели за длинным узким столом, рассчитанным, по меньшей мере, человек на десять.
– Какие на сегодня планы? – как бы между делом (или между едой) спросил Вэндж.
– Съезжу к разлому – туда, где Сторма видели в последний раз, – коротко ответил Берх.
Он умышленно сделал эту оговорку – сказал «видели», хотя система контроля не умела «видеть» в полном смысле этого слова. Но астронавты не обратили на его оговорку никакого внимания, поскольку на космическом жаргоне слово «видеть» может означать все, что угодно. Чего стоит такое выражение, как, например: «да я эту черную дыру видел как вот сейчас – тебя».
– Вы имеете в виду Ухмылку Явао? – уточнил Зимин.
– Чью, простите, ухмылку? – Берх не понял.
– Тектонический разлом назвали «Улыбка Явао», – пояснил Вэндж, – но Зимин настойчиво называет его «Ухмылкой».
– А ты когда-нибудь видел, чтобы так улыбались? – возразил ему Зимин.
– Никто никогда не видел, как улыбается Явао, – ответил ему Вэндж, но заметив, что Берх их по-прежнему не понимает, объяснил:
– С высоты та низменность, на которой расположен
Плером-11, напоминает голову дракона или змея, поэтому ее назвали Морем Явао. Правильнее, конечно, называть ее Морем Ялдаваофа – дракон был такой когда-то, но, согласитесь, «Явао» гораздо благозвучнее, да и короче… Ну а каньон, или, как вы говорите, разлом, назвали соответственно «Улыбкой Явао».
– Я хотел переименовать станцию в «Ухо Явао», но меня никто не поддержал, – вставил Зимин.
– А чем знаменит этот ваш Явао? – спросил Берх.
– Жил он давно, еще до рождения человека, и поэтому сведения о нем крайне противоречивы, – серьезным голосом ответил Зимин. – Одни считают, что именно он вылепил первого человека, другие – что он охраняет вход в Устье Канала. А сыночек у Явао – тот еще змей!
– Змей? – переспросил Берх. – Какой змей?
– Я же сказал – тот самый. Змей-искуситель, что искушал Еву в райском саду. Историю с яблоком помните? – Берх помнил. – Сам Явао любил говорить о себе с чужих слов. Однажды он сказал: "Среди рожденных после меня найдутся люди, которые подумают, будто я умел предвидеть будущее… "
– Странно, раз он так сказал, то значит, и вправду предвидел будущее, тогда почему «будто», а если на самом деле он не умел предвидеть будущее, то почему сказал так, будто умел?.. – Берх немного запутался в формулировке.
Но Зимин его прекрасно понял:
– Вы лучше спросите у самого Явао.
– А я и спрашиваю, – не растерялся Берх, – вы ведь называете станцию «Ухо Явао», следовательно, он должен меня слышать.
– В таком случае за ответом вам следует сходить к его «Улыбке».
Собственно, это Берх и собирался сделать.
– И как туда лучше добраться? – спросил он.
– Возьмите транспортер, за полчаса доставит, – предложил Вэндж.
– Нет, зачем транспортер? Малый планетолет намного удобнее, – посоветовал Зимин.
– Это тот, на котором мы вчера прилетели на станцию?
– Нет, другой Он немного меньше, но поисковое оборудование дотащить сможет, – разъяснил Зимин.
– В самом деле, – поддержал его Вэндж, – берите планетолет, три километра по Плерому это не то же самое, что три километра по Фаону. Вы ведь с Фаона?
Берх подтвердил. Вэндж и Зимин считали, что он является экспертом фаонского отделения АККО.
– Я плохо знаю местность, боюсь снова неудачно сесть, – признался Берх.
– Ерунда, – успокоил его Вэндж, – малый планетолет может сесть где угодно, кроме, разумеется, дна Улыбки…
– На планетолете я туда не полезу.
– Значит, все-таки решили искать в разломе? – спросил Вэндж.
– Пока других вариантов я не вижу.
Спускаться в разлом или нет, Берх еще окончательно не решил. Спасатели, работавшие на Плероме сразу после исчезновения Сторма, уже пытались что-то подобное предпринять. Но то ли у них ничего не вышло, то ли они все-таки спустились, но тела не нашли, – этого Берху никто так и не смог толком объяснить.
– А сами-то вы что думаете? – спросил он. Поскольку вопрос не был адресован кому-то персонально, то и ответа ему пришлось ждать довольно долго.
– Вариант, при котором Сторм упал в разлом, выглядит наиболее убедительным, – нехотя ответил Вэндж. Зимин в знак согласия кивнул.
– Но вы все же не уверены, – уточнил Берх.
– Несмотря на то что это я взял Сторма на Плером, он остался для меня в некотором роде загадкой. Мы до сих пор не можем понять, зачем он пошел к разлому. Если бы мы смогли это понять, то и в падение в разлом тоже можно поверить.
Насчет того, зачем Сторм пошел к разлому, у Верха не было никакой собственной идеи. Но он не верил в то, что ни Зимин, ни Вэндж не знают причин, побудивших Сторма в одиночку, пешком отправиться за три киломегра от станции. Без сомнения, они все знают и теперь просто хотят снять с себя вину за его гибель. Ведь если Сторм действовал по приказу Вэнджа, то именно на него падает вся ответственность за смерть астронавта.
Когда они уже заканчивали завтракать, Берх вспомнил про кошку.
– А я и не знал, что у вас живет кошка. Честно говоря, я их недолюбливаю…
– Нет у нас никакой кошки, – уверенно ответил Зимин и с недоумением посмотрел сначала на Верха, потом на Вэнджа. Затем, как бы смутившись, быстро встал и вышел из столовой. Проходя за спиной у Верха, он пробормотал:
– А вы слыхали, что Нансэн убил кошку Шредингера?
Даже предыдущей фразы Зимина было достаточно, чтобы Берх почувствовал себя полным идиотом. В голове у него царило некоторое смятение – ну не приснилась же ему эта чертова кошка. Или он, как с ботинками, что-то напутал. "Разыгрывают! " – подумал он. Наверное, он слишком громко это подумал, потому что Вэндж сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55