– И вам не страшно?
– Говоря формальным языком, вероятность того, что она рванет при нашей жизни, – одна сотая процента. – Вэндж ушел от прямого ответа.
– По космическим меркам – это почти наверняка. Русская рулетка, кажется, так это называется, – с усмешкой произнес Берх, но усмешка у него вышла вялой и неубедительной. Ему стало еще больше не по себе. Как допрашивать человека, который и без того живет между молотом и наковальней?
– Вы сказали «при нашей жизни»… А сколько вам? – спросил Берх.
– Сорок пять, а вам?
– Сорок один…
– Следовательно, слова «при нашей» жизни я употребил более или менее корректно, – успокоил Вэндж Верха.
Пока Берх искал способ совладать с охватившим его волнением, Вэндж сменил тему:
– Даже если бы ваше моделирование дало сейсмическую картинку, схожую с той, что зафиксировал сейсмограф в 1. 31, что тогда? В сущности, это ведь ничего не доказывает.
– Посмотрим, – неопределенно ответил Берх. Он и сам толком не знал, что будет делать дальше.
– Полезете вниз? – снисходительно, как взрослый ребенка, спросил Вэндж Верха.
– Надо будет – полезу, – упрямо ответил тот. Вэндж счел нужным предупредить:
– Спасатели спускали вниз биороботов – из двух достали только одного.
– Вы меня пугаете? – Берху показалось, что фраза прозвучала как угроза.
– Нет, нисколько. Но вам следует об этом знать. Вас же наверняка не предупредили.
Это была правда – о потере биоробота Берху ничего не сказали. Он привез с собой одного "биоробота и еще новый сверхчувствительный сканер, но от сканера, видимо, придется отказаться – неизвестно где валяющийся биоробот спасателей неизбежно испортит сигнал.
Свой третий день пребывания на Плероме Берх начал с анализа найденных им накануне оплавленных кусочков породы. Спектрометр-анализатор находился там же, где и сейсмограф – в физико-химической лаборатории на третьем, нижнем уровне станции. Как проводить спектральный анализ, Берх знал лишь приблизительно и поэтому полностью доверился компьютеру; в нем была заложена стандартная программа проведения сравнительного спектрального анализа. Компьютер справился с задачей за полчаса, но выданный им результат оказался для Верха полной тарабарщиной. Несомненным было одно: оплавленный образец содержал некоторые примеси, не содержавшиеся в контрольном образце. Но откуда могли возникнуть примеси, компьютер сказать не мог. Да это и не входило в его обязанности, поскольку программа анализатора была рассчитана на специалиста. Берх мог послать результаты анализа в Отдел, но ответ пришел бы не раньше чем через три дня. Он мог бы посоветоваться с астронавтами, но этого ему хотелось меньше всего, ведь они были для него прежде всего подозреваемыми, хотя и непонятно в чем. Кто ж советуется с подозреваемыми? У нас в Отделе подозрительность Верха уже давно стала притчей во языцех, хотя сам он никогда бы не назвал себя подозрительным по отношению к другим. Осмотрительным или, вернее, предусмотрительным – это другое дело. А что Вэндж с Зиминым знают больше, чем говорят, Берх нисколько не сомневался. Можно сказать, что подозревать астронавтов он стал еще до того, как высадился на Плероме. Иначе зачем бы его сюда прислали?
Вопрос, советоваться ли с астронавтами или нет, снялся сам собою – Вэндж застукал Верха, когда тот уже заканчивал работу со спектрометром.
– Проверяете свои камешки? – спросил он, неслышно зайдя в лабораторию. Берх от неожиданности вздрогнул. Отпираться было бесполезно.
– Проверяю…
– Можно взглянуть? – И, не дожидаясь разрешения, Вэндж стал изучать отчет анализатора. – И на что это, по-вашему, похоже?
Берх пожал плечами.
– Пока не ясно… Видимо, примеси образовались после взрыва метеорита.
– И что это вам даст?
Огромный Вэндж нависал над Берхом, как скала. Берх невольно отступил назад.
– Я уже вам говорил – для меня важно выяснить, зачем Сторм среди ночи, никому не сказав ни слова, вдруг отправился к разлому. У вас есть какие-то другие предложения? – спросил он, из всех сил стараясь голосом не выдать то, что творится у него внутри.
Вэндж приостановил наступление.
– Ну хорошо, предположим, вы установите, что обвал края разлома был вызван, скажем, падением метеорита. И предположим, вы найдете частички того самого метеорита, что вызвал обвал. Но можно ли отсюда сделать какие-либо выводы?
– Выводы… самые разные. – У Верха внезапно появилась идея. – А что, если его убило этим метеоритом? Я имею в виду, что обвал произошел не до выхода Сторма на поверхность, а тогда, когда он уже был там, у разлома.
На Вэнджа новая версия смерти Сторма не произвела никакого впечатления – он попросту отмахнулся.
– У вас версии рождаются одна другой фантастичнее. То вы утверждаете, что Сторм пошел посмотреть на упавший метеорит, то готовы поверить, будто метеорит свалился ему на голову. Может, он туда для этого и пошел? Или, если хотите, вот вам версия ничем не хуже вашей: сейсмограф предупредил Сторма о приближающемся землетрясении, и он отправился к разлому посмотреть, как это землетрясение будет выглядеть вблизи, – и провалился в тартарары. . И тогда понятно, почему он нас не предупредил – мы бы ему обязательно помешали. Кроме того, вы знаете, какова вероятность попасть под метеорит, да еще под такой крупный? Значительно меньше, чем вероятность того, что взрыв сверхновой произойдет прямо завтра. И уж конечно, меньше вероятности внезапного выхода из строя системы контроля.
Наверное, Вэндж считал свои доводы вполне резонными, но его ждала суровая отповедь:
– Вэндж, поверьте, я не собираюсь вас ни в чем убеждать. Но я намерен проверить любую, пусть самую фантастичную версию.
– Ну хорошо, делайте как знаете. – Вэндж устал спорить. Он махнул рукой и вышел из лаборатории.
Вторым на сегодня Берх запланировал пешую прогулку до разлома и обратно. Он собирался пройти тем же маршрутом, что и Сторм. Никакого поискового оборудования он с собой не взял – ему было важно проверить сам маршрут и сверить свой хронометраж с хронометражем Сторма. Зато он не забыл прихватить комлог. Зимин уговорил его взять транспортер – если Берху так приспичило идти пешком, то транспортер мог бы двигаться впереди, освещая дорогу, а обратный путь можно проделать и сидя в транспортере.
Напялив тяжелый скафандр, Берх миновал шлюзовую камеру, вышел на поверхность и побрел к ангару, где стоял шагающий транспортер. Ангар находился в ста метрах от шестого модуля, к нему вела ровная, хорошо освещенная дорожка. Примерно на полпути к ангару Берху вдруг пришло в голову, что хорошо бы влезть на самый берх искусственной насыпи, той, что защищала станцию от метеоритов, и оттуда осмотреть окрестности станции. Если бы он не согласился взять транспортер, то вряд ли бы стал так попусту расходовать и силы, и кислород. Берх упорно карабкался вверх, держа направление на осветительную вышку – она стояла на вершине насыпи, непосредственно возле скалистой гряды, защищавшей станцию с тыла. Когда он миновал границу света и тени, Берху показалось, что на голову ему надели непроницаемый мешок. Берх щелкнул выключателем фонаря, но тот уже давно включился автоматически. Он подождал, пока глаза привыкнут к темноте.
«Если дорога к разлому такая же, как эта насыпь, то мне до него никогда не добраться», – с тоскою подумал Берх. И решил, что дальше вверх он не пойдет. Он повернулся спиной к осветительной вышке и стал осматривать окрестности станции. К его великому разочарованию, с насыпи отчетливо просматривался только небольшой, освещенный участок перед входом в шестой модуль и еще – дорога к стартовой площадке, которая тоже подсвечивалась прожекторами. Слева был виден ангар, куда поначалу направлялся Берх. Прямо перед Берхом, сразу за освещенным участком, зияла черная пустота – там начиналась бескрайняя каменистая равнина – Море Явао. Оно тянулось вплоть до горизонта, который угадывался лишь как граница между звездной и беззвездной чернотою. Глядя с высоты, Берх подумал, что если отсюда как следует разбежаться, то можно ускакать вплоть до того места, куда уже ни один прожектор не добивает, и даже дальше – если он устоит на ногах, конечно. Дабы не вводить себя во искушение, Берх отступил еще глубже в тень.
Из шестого модуля вышел белый скафандр. Берх поднял камешек, чтобы швырнуть им в астронавта (как потом оказалось, это был Зимин). «Зачем я это делаю, придумаю, если попаду», – подумал Берх.
– Что за чертовщина! – выругался он вслух. – Откуда, черт побери, он взялся…
Испугавшись, что через систему контроля его услышат на станции, он машинально попытался прикрыть себе рот ладонью, но помешал шлем скафандра. Удивление Верха было вызвано не появлением на поверхности Плерома неизвестного астронавта, а тем самым камешком, который Берх собирался бросить. Камешек был оплавлен точно так же, как образцы, найденные у разлома. Резкая, внезапная боль между средним и указательным пальцами руки, сжимавшей камешек, заставила его выронить находку. На мгновение ему показалось, что камень обжег его сквозь скафандр. «Ну и нервы стали», – подумал Берх и, как мог, почесал ладонь. То, что он принял за ожог, было всего лишь уколом упругой синтетической ворсинки, случайно попавшей под тонкую нижнюю перчатку.
Берх поднял камень (тот же или очень похожий), присел на ближайший валун и постарался сосредоточиться. Происхождение только что найденного камня не вызывало никаких сомнений – он был осколком раздробленной взрывом скалы. А скалу взрывали, когда строили шестой модуль, поскольку Берх находился прямо над ним. "Если примеси окажутся точно такими же, а они обязаны оказаться такими же, простого совпадения тут быть не может, то получается, что Сторм взорвался или… или его взорвали… " – вихрем проносилось в его голове. Ему захотелось немедленно вернуться на станцию и все проверить. Но как объяснить астронавтам столь скорое возвращение? Они могут подумать, что он струсил, а могут и заподозрить чего… На ватных ногах Берх спустился вниз и повернул к ангару. В ангаре его встретил Зимин.
– А я уж думал, что вы заблудились, – сказал он, – смотрю, транспортер здесь, а вас нет…
– Немного побродил по округе, – объяснил Берх.
– Следовало бы экономить силы – дорога к разлому не из легких, – предостерег его Зимин.
– Да я уже понял, – буркнул Берх.
Зимин еще раз рассказал Берху, как управлять транспортером. Берх поблагодарил его за такое участие, но зачем Зимин явился в ангар, спрашивать не стал. Ему хотелось как можно быстрее остаться наедине со своими мыслями.
В те инструкции, что давал ему Зимин, Берх особенно не вникал, поэтому, лишь выйдя из освещенной зоны, он понял, что транспортер не умеет ходить впереди хозяина, а только следом – как лошадь. Я допускаю, что Берх в тот момент подумал не про лошадь, а про кого-нибудь другого, поскольку, почти уверен, лошадей он никогда не видел. Прожектор транспортера светил в спину, и Берх отбрасывал тень прямо себе под ноги – было еще хуже, чем если бы прожектор не светил совсем. Дорога была ужасной: приходилось искать опору не только ногам, но порою и рукам.
Первый километр Берх преодолел за тридцать пять минут. Затем дело пошло быстрее: отметка два с половиной километра была пройдена через час пятнадцать после выхода из ангара. На отметке два с половиной километра Берх решил, что свою задачу он выполнил, и залез в транспортер. Но и там ему не удалось поразмышлять о неожиданной перемене, произошедшей в ходе расследования, – транспортер болтало и раскачивало так, что даже выбравшись из него у края разлома, Берх продолжал еще какое-то время трястись. С неимоверным трудом он спустился на пологий скат и собрал несколько оплавленных кусочков породы.
Обратный путь занял у него не более получаса.
Берх зашел к себе в каюту, чтобы передохнуть и собраться с мыслями. А от них у него уже начинала пухнуть голова. Войдя в каюту, он плюхнулся на кровать.
Обвал края разлома был вызван искусственно, с помощью направленного взрыва – это Берх считал установленным, хотя для очистки совести следовало бы провести сравнительный анализ образцов, взятых с насыпи, и тех, что подобраны у разлома. Затем не мешало бы смоделировать взрыв на нейросимуляторе и сравнить полученную картинку с показаниями сейсмографа. И нечего гадать, каков будет результат. Но Вэндж с Зиминым не походили на убийц, а по работе Берху доводилось встречать и убийц. Пускай Вэндж чересчур надменен, а Зимин никогда не упустит шанса съязвить… Берх вспомнил про кошку. Кошки и коты на станциях не редкость, но он не мог припомнить ни одного случая, чтобы на космической станции произошло убийство. Астронавты порою гибнут из-за неисправности техники, из-за беспечности или халатности. Часто удается найти виновных, но чтоб умышленно… В это Берх не мог поверить. И потом, если бы Вэндж с Зиминым задумали убийство, они бы организовали такой несчастный случай, что не подкопаешься, а тут – сущее дилетантство. Ошибка на ошибке. Или они настолько уверены в своей безнаказанности, что плевать хотели и на Верха, и на комиссию из АККО, и вообще на любого, кто затеял бы проводить расследование. Ему стало жутковато. Берх никогда не страдал клаустрофобией, но в замкнутом пространстве станции ему явственно чувствовалось, что любой его шаг, любое неосторожное слово, даже любая мысль могла легко стать достоянием всех. В данном случае – Вэнджа и Зимина. Может быть, вон та черная точка на потолке – это глаз телекамеры, и в этот самый момент они наблюдают за ним, пытаясь по выражению его лица догадаться, о чем он думает, что чувствует. «Черта с два вам», – буркнул Берх, перевернулся на живот и уткнулся в подушку. Что могло послужить причиной убийства? Вариантов всего два: либо проводимые на станции исследования, либо личность самого Сторма. Правда, нельзя забывать о том, что Сторм исчез или, теперь уже наверняка, погиб всего за неделю до прибытия комиссии АККО. И про смерть его предшественника тоже нельзя забывать, хотя с ней вроде все чисто…
Подошло время обеда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55