Он избегал всего, что могло бы вызвать хотя бы малейшее подозрение.
В то время когда в Рущуке велась такая подготовка, на всем Балканском полуострове начали ощущаться признаки какой-то болезни, от которой Оттоманская империя сотрясалась, как в лихорадке. Славянские на-
роды один за другим брались за оружие. Это влияло и на болгар, вызывая беспокойное ожидание, выливаясь в организацию нелегальных обществ и тайных сходок. Разумеется, Рущук не остался в стороне. И здесь заметно было брожение, и здесь существовал зародыш тайного общества, в которое входили Петр, Стоян и Никола.
Никола был полон нетерпения, ему казалось, что их деятельность подвигается черепашьим шагом. Стоян ездил в Бухарест, виделся там с выдающимися деятелями революционной партии и наладил перевозку заграничных изданий в больших размерах, чем прежде. Литература стала поступать теперь не единичными экземплярами, которые едва удовлетворяли спрос в самом Рущуке и в окрестностях, а целыми ящиками. Тут-то и пригодилась галерея. Рыбак ночью причаливал к берегу, выгружал из лодки ящик и прикреплял его к спущенному вниз крюку с веревкой. Лишь только рыбак отчаливал, веревка натягивалась и ящик поднимался кверху; на середине обрыва ящик куда-то исчезал. Все шло как по маслу. Запрещенные издания расходились в огромном количестве по городам, местечкам и деревням. Однако, несмотря на это, комитет считал свою деятельность недостаточной. Была выдвинута идея «апостольства». С этой идеей комитет -познакомил Стоян, который сообщил, что в Румелии апостольство уже в полном ходу. Потребовалось устроить совещание, что было сопряжено с некоторыми трудностями. Проще всего казалось собраться в доме Мокры, но Петр возражал против этого.
— Я соглашусь устроить у себя совещание только в том случае, если не найдется другой квартиры, за которой не следят,— сказал он.
— Можно, пожалуй, собраться у меня,— заявил Стоян,— у меня совсем отдельная комната в доме хаджи Христо.
— А нельзя ли в саду?— спросил Никола.
— В саду нельзя,— отвечал Стоян.
— Ведь мы там со Станко совещались.
— Тогда нас было всего трое. А теперь сколько нас соберется?
Никола начал считать по пальцам и насчитал семь человек.
— Пусть только приходят поодиночке, будто бы случайно, по делу.
Стоян назначил день и час, а Никола уведомил всех, кого решено было пригласить. Назначенное для сходки место было ему по душе. Он надеялся хотя бы мимолетно увидеть Иленку. С величайшим нетерпением ждал он назначенного дня и первым явился к Стояну. Его еще не было.
— Стоян дома? — спросил он служанку.
— Нет.
— Я его подожду,
— Жди.
Служанка отворила дверь в ту самую горницу, в которой он в последний раз разговаривал с Иленкой, и оставила дверь открытой. Никола. не спускал глаз с двери. Мимо прошло несколько человек, но ее не было... Вдруг она показалась в дверях.
— А! — удивилась Иленка, увидев Николу.
— Это я,— сказал он смущенно.
— Вижу,— отвечала девушка с улыбкой, от которой у парня стало тепло на душе.— Ты пришел по делу?
— Я к Стояну.
— Не знаю, дома ли он.
— Ничего, я подожду. У меня к нему важное дело.
— Он, наверно, скоро придет.
Девушке следовало бы уйти, так как Никола пришел не к ней, но она медлила.
— Я слышала, что ты ушел от портного,— начала они.
— Да, ушел.
— Что ж, торговля тебе больше нравится?
— Мне все равно, чем хлеб добывать: служить ли у портного, у плотника, у кузнеца или у сапожника. Человек должен зарабатывать, чтобы не умереть с голоду.
— А что тебе больше нравится? Кем бы ты хотел быть?
— Однажды... мне захотелось... стать лебедем.
— Ты шутишь,— заметила девушка.
— Нет, не шучу... Помнишь то воскресенье, когда я приходил насчет разбитой вазы? Ушел я отсюда, сел на берегу Дуная и увидел летящих лебедей... И так мне захотелось стать лебедем!
— Лебедем?
— Да, хорошо было бы... Я прилетел бы к тебе в сад, опустился бы на землю рядом с тобой и смотрел бы тебе в глаза. Ведь ты не отогнала бы лебедя?
Девушка быстро взглянула на Николу.
— В старину так бывало,— прибавил Никола.
— Как бывало? Расскажи,— попросила Иленка.
— Да вот когда-то, давным-давно, Юпитер обратился в лебедя и прилетел к царице Леде.
— Ну и что же?
— И она...— Никола замолчал.— Ведь это сказка.
— Рассказывай,— настаивала Иленка.
— Как-нибудь в другой раз. Я читал об этом в одной книге, но позабыл.
— Дай мне ее. Я сама прочитаю.
— Книга французская.
— А...— Девушка пожала плечами.— Я хотела бы выучиться по-французски.
— Я научил бы тебя, только я сам еще знаю не очень много.
— А ты выучись.
— Некогда. Я теперь так занят, что даже редко бываю в читальне. А теперь, должно быть, работы еще прибавится.
— Какой работы?— спросила девушка.
— Гм... какой?.. Да вот, быть может, стану болгарским воином.
Иленка хотела что-то сказать, но промолчала. Вдруг, к величайшему изумлению Николы, она повернулась и поспешно ушла. Вскоре явился Стоян. Неужели это он испугал Иленку? Никола хотел было спросить об этом Стояна, но с ним пришел один из приглашенных на совещание молодых людей.
— Ты уже здесь? — спросил Стоян Николу.— Поспешил, брат! — и, не дожидаясь ответа, отправился к себе.
Николе так и не удалось рассказать Стояну о разговоре с Иленкой. Молодые люди прошли в комнату Стояна. Она почти ничем не отличалась от обычных комнат в болгарских домах. Вдоль стен стояли шкафы и диваны, на полу лежала рогожка. Только стол и два стула говорили о знакомстве хозяина комнаты с европейской жизнью. Стоян не мог обходиться без этой мебели, к которой он привык в Бухаресте. Он усадил
гостей на диваны, а сам сел на стул. Когда все были в сборе, Петр открыл заседание, попросив Стояна рассказать, что он слышал в Бухаресте.
— Слышал я,— начал Стоян,— что необходимо готовиться к восстанию; оно должно вспыхнуть в один день в Болгарии, Румелии и Македонии. Поэтому необходимо, чтобы каждый болгарин знал об этом и был готов к назначенному дню.
— А когда же это будет?— перебил Никола.
— День еще не назначен. Сначала надо приготовиться, то есть известить всех по городам и деревням.
— Разослать повсюду письма,— снова перебил Никола.
Петр остановил его, и Стоян продолжал:
— Сначала так и думали сделать, но кто у нас в Болгарии умеет читать? Кроме того, как раз на грамотных не всегда можно положиться. Немало между ними таких, кто прочтет воззвание и сразу же донесет му-диру.
— Это верно,— заметил Никола.
— Поэтому и решили прежде снарядить «апостолов».
— И брать с них присягу,— прибавил Петр.
— Да,— продолжал Стоян,— решено принимать присягу: «За народните горски чети». Вот устав,—сказал он, вынимая из-за пазухи вчетверо сложенный лист исписанной бумаги с печатями .
— Читай!..— сказал Петр.
Стоян начал читать устав организации народного восстания, которым должны были руководить воеводы и байрактары .
Устав состоял из шестнадцати параграфов. Каждой общине предлагалось выставить чету, а каждая чета должна была иметь своего воеводу и байрактара.
Подготовительная работа должна была состоять в том, чтобы найти в каждой общине двух надежных людей, которые согласились бы взять на себя эти обязанности. Устав вызвал у присутствующих небывалый энтузиазм, и им показалось, что выполнить его ничего не стоит. Еще восторженней встретили юноши присягу, которую прочел Стоян:
«Заклевам се днес пред бога иа честная кръст и на свето благовествоване, че ще удържа и изпълня всич-ките свети обязаности, конто ми съобщиха и четоха в закона. Светлото слънце нека бъде свидетел на моята смъртна клетва, а храбрите юнаци с острите си ножо-ве да бъдат мои казнители в моето престъпление».
«Праведный господь! Клянусь крестом и святым евангелием, что исполню все священные обязанности, возложенные на меня изустно и прочитанные в уставе. Ясное солнце да будет свидетелем моей клятвы, а храбрые воины да покарают меня острыми ножами за всякую измену».]
— Я тотчас стану присягать! — воскликнул Никола.
— Я тоже!.. И я! — повторяли остальные.
— Хорошо,— сказал Петр,— мы со Стояном уже присягали и можем привести вас к присяге. Нужны только крест и евангелие... Крест раздобыть легко, а евангелие достанет нам Станко... Мы отправимся на кладбище и там у могилы наших мучеников примем присягу... А пока нам надо потолковать об апостольстве.
— О чем тут толковать! — воскликнул Никола.— Я пойду.
— Я тоже пойду!.. и я пойду! — воскликнули как один все молодые люди.
— Петру нельзя идти,— заметил Стоян,— за ним следят.
— Конечно, конечно,— согласились все.
— А кроме того,— заметил Никола,— нельзя же всем уходить из Рущука. И здесь работы немало.
Он имел в виду галерею, о существовании которой никто, кроме него и Петра, не знал.
— Пусть будет по-вашему,— начал Петр,— позвольте только задать вам один вопрос. Все вы собираетесь в апостолы, но справитесь ли вы с этим делом?
— Конечно, справимся,— возразил один,— что же тут мудреного?
— Ты где родился?— спросил Петр.
— Здесь... в Рущуке...
— Стало быть, в городе... А вырос где? — Тоже здесь...
— Значит, ты не сумеешь ни сговориться, ни поладить с крестьянами... А ты?-— обратился он к другому.
Оказалось, что все выросли в городе. Наконец очередь дошла до Николы.
— Я родился в городе,— сказал он,— но с малолетства пас овец и постоянно жил среди крестьян.
— А ты, Стоян?
— Я родился в деревне, жил в механе и если переоденусь крестьянином, то никто не догадается, что я учился в Бухаресте.
— Значит, только вы двое можете идти в апостолы. К тому же покамест речь идет о попытке... а от этой попытки будет зависеть многое... Если все пойдет благополучно, будем действовать смелее. Помните устав?
— Помним, помним!
— Завтра на заре приходите на кладбище, а пока, с богом, по домам.
Заговорщики разошлись. Никола до того был увлечен, что забыл даже об Иленке. Он сбежал вниз по лестнице и помчался домой. Лишь пройдя несколько сот шагов, он вспомнил о девушке и о той странной поспешности, с которой она ушла. Николе не давала покоя эта загадка, но вскоре ее оттеснили другие мысли, и он отложил выяснение тайны до более благоприятного времени. В воображении Николы рисовались восставшие по всей Болгарии четы. Они волною разливаются по всей родной земле, как овцы по лугам. Во главе каждой четы стоит воевода, а за ним байрактар. Ветер развевает знамена... Душа юноши переполнилась чарующими мечтами. Для полного счастья ему необходимо было излиться перед кем-нибудь. Но перед кем?
Поговорить бы с Петром, но тот вел себя чрезвычайно странно. Вернувшись от Стояна, он сел за бухгалтерские книги и принялся считать, словно ничего не произошло. Сидит себе, считает, записывает, и как ни в чем не бывало говорит:
— Никола!
— Что такое?
— Свесь-ка все сало, что в лавке, У меня счета не сходятся.
И опять принялся писать. А Никола никак не мог справиться с этим делом. Пока он взвешивал и перевешивал, в лавку явился покупатель и попросил перца. Никола отпустил ему сахару. Покупатель ушел, а Никола опять стал возиться с весами. Наконец/ насилу
взвесил сало. Петр тем временем продолжал спокойно заниматься своим делом.
Помешал Петру Аристархи-бей — чиновник из ко-нака, один из тех, которые служат глазами и ушами властей. Занятие это не слишком почетное, однако крайне необходимое правительствам, подобным турецкому. Увидев его, Никола стиснул зубы, а Петр приветливо улыбнулся чиновнику,; посадил его возле себя, предложил кофе и трубку и завел разговор — о чем бы вы думали?— о революционном комитете!
— Ты знаком с членами комитета?— спросил Аристархи-бей.
— Немного. Я познакомился с ними в Бухаресте,,— отвечал Петр так небрежно, словно комитет нисколько его не интересовал.
— Они, конечно, предлагали тебе вступить в члены?
— Разумеется. При той репутации, которую братья сделали нашей семье, это естественно. Но я выкупился от них раз и навсегда.
— А много ли с тебя взяли?
— Пять дукатов.
— Гм... Немного. С меня они больше взяли. Я им долго платил дань, и они ни о чем не догадывались, как вдруг — бац! Однажды им в руки попало мое письмо. Тут нашей дружбе пришел конец. Если б не эта глупая случайность, я непременно попал бы в члены комитета.
— Да ну? — небрежно заметил Петр.
— Однако в Константинополе на это дело смотрят очень серьезно...
— Быть может, им следует так поступать...
— Конечно,— отозвался грек,— политика, дипломатия... Из мухи делают слона... Ты читал последний номер их газеты?
— Откуда мне его взять? — возразил Петр, пожимая плечами.
— Вот я тебе покажу.— С этими словами Аристархи-бей вынул из бокового кармана экземпляр газеты. Петр взял ее, посмотрел... Это была та самая газета, которая недавно прошла через его руки, но он даже глазом не моргнул,
— Хочешь прочесть? — спросил грек.
— С удовольствием.— Петр просмотрел газету и, возвращая ее Аристархи-бею, заметил:
— И как им не надоест писать все одно и то же! Могли бы что-нибудь новое придумать. Вечно пережевывают то, что пишут французские и немецкие газеты. Им кажется, что они пишут, а они просто переписывают. Это вам в конак присылают?—спросил Петр.
Грек несколько смутился.
— В конак-то присылают,— сказал он,— но эта газета попала ко мне другим путем.
— Сам получаешь?
— Нет, а хотелось бы...
— Обратись в редакцию.
— Нет, я хочу обойтись без них.
Петр и Никола поняли, к чему клонит Аристархи-бей. Он надеялся получить от Петра какие-нибудь сведения. Но доктор философии держал ухо востро и, продолжая быть весьма любезным, не сделал ни малейшего промаха. Он намекнул вскользь, что приводит в порядок запущенные дела. Никола любовался хладнокровием своего хозяина и постепенно сам успокоился и перестал продавать перец тем, кто просил сахар и наоборот. Мысли его пришли в равновесие. Вечером Петр ушел из лавки, а когда солнце закатилось, Никола закрыл ставни, запер двери, забрал деньги и отправился домой ужинать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35