Точнее, если быть последовательным в полном соответствии с миром природы, то надо сказать, что материя в виде человека появилась далеко не сразу.
Тут можно было бы долго рассуждать об эволюции, особо остановившись на отряде приматов, то есть обезьян.
Которые до атомной бомбы, естественно, не додумались.
Потому что обезьяны знать не знали и ведать не ведали о великих законах физики, точнее, о политике.
И вот когда эта самая эволюция, помноженная на цивилизацию, достигла своих вершин, когда человек вроде бы перестал быть обезьяной и постиг наконец-то разные великие законы, став богом и царем над самим собой, он вдруг начал творить элементарное беззаконие, овладев самой непостижимой и самой разрушительной материей - ядерной бомбой.
Которая должна перевести материю человека в другой вид, тоже непостижимый, хотя и как будто изначальный. В атомы и молекулы. Такие дела.
Стало быть, круг замыкается.
С чего природа начала, тем и заканчивает, норовя превратить цветущую в результате эволюции Землю - как говорят и пишут - в покрытую пеплом безжизненную планету вроде Луны.
Веселенькая метаморфоза!
Человек только что дал жизнь плоти, новому человеку от желанной женщины, может быть, даже успел осознать это историческое, как знать, событие, момент зачатия будущего гения - музыканта, художника, изобретателя, и тотчас перешел в своеобразное состояние, в неведомый род материи, превратился в некие атомы и молекулы, компанию которым составили другие неосязаемые атомы и молекулы, только что имевшие облик прелестной женщины, которая приняла в себя семя новой жизни.
Ум отказывался воспринимать этот закономерный переход одних видов материи в другие.
Лучше и не ведать об этом чудесном явлении физики.
И впрямь сатанинская расправа над человеком, даже над тем, который еще не стал и младенцем, а был во чреве матери в зачаточном состоянии.
Нет, пожалуй, даже сатана, рогатый, хвостатый черт, самое коварное и жестокое в мире природы, познанной и непознанной, даже дьявол из преисподней выглядит милосерднее, чем Президент Великой Страны, который считает возможным из чувства мести отдать приказ о ядерной бомбежке другой страны.
Гей подошел к окну и глянул на церковь, где он был на венчании.
В лунном свете мерцал ее крест. Раздался звон колокола.
Показалось ли ему, что шатенка в розовом на Алину была похожа, или это и в самом деле так?..
Они с Алиной конечно же не венчались.
Да и были, ясное дело, неверующими.
Зато старый воинствующий Президент ходил в церковь как образцовый прихожанин.
Ага, усмехнулся Гей, может быть, атомы и молекулы, в которые человек превращается с помощью ядерного взрыва, это всего-навсего новый, неведомый ранее даже богу вид человеческой души, которая испокон века отлетала от бренного тела, безмятежно помахивая крылышками?
Предельно компактная форма, ничего не скажешь.
И никаких транспортных проблем при так называемом переселении душ.
Кроме того, модная ныне гипотеза о повторяемости, чрезвычайно обнадеживающая, что и говорить, становится как бы аксиомой.
Более того, возникает уникальная возможность заменить произвольную повторяемость, цикличность которой, наверно, растягивается на века, прогрессивной поточной технологией повторяемости принудительной с помощью соответствующих сугубо материалистических, отнюдь не метафизических сил.
Причем будто ненароком слегка сортируются, перемешиваются если уж не атомы, то молекулы во всяком случае, и повторение индивида, оставаясь как бы природным даром, становится строго контролируемым и, соответственно, планируемым процессом.
О чем давно мечтали лучшие умы человечества.
Но куда при этом денется все то, спросил себя Гей, что составляет сейчас в нашей жизни ее сущность?
Надежда и отчаяние.
Вера и неверие.
Радость и горе.
Совесть и бесстыдство.
Мужество и трусость.
Милосердие и жестокость.
Честь и бесчестие.
Любовь и измена.
Правда и ложь...
Боже мой, прошептал Гей, неужели бесследно канет все то, что было в моей жизни, и снова повторится все то, что было в моей жизни?
Собственно говоря, тревожно ему было всегда.
Хотя иной раз Гей не отдавал себе отчета, почему именно было ему тревожно.
Когда в минуту откровения он сказал об этом Алине, она вздохнула и, помолчав, посоветовала ему поменьше думать о том, о чем думать бессмысленно.
- Например, о чем? - уточнил Гей.
Он смотрел, как Юрик и Гошка едят яичницу. Гошке повезло. Из-за аварии, в которую попали Гей, Юрик и Алина, когда ездили на своей машине к нему в часть, Гошку отпустили домой на одни сутки. И вот он ест яичницу.
- Так о чем бессмысленно думать? - повторил Гей.
- Ну, например, о войне. - Алина была серьезна, она гладила Гошке гимнастерку на краю кухонного стола, сдвинув посуду к тому краю, где сидел Гей.
- Даже о ядерной? - удивился он.
- Даже о ядерной.
- Но как же об этом не думать, если ты знаешь, умом своим понимаешь, что через каких-то полчаса от всего этого... - он посмотрел сначала на Юрика и Гошку, потом обвел взглядом стены кухни, которая была частью их семейной крепости, как говорят англичане, хотя и весьма тесной, малометражной, затем Гей уставился в окно, где цвели три липы, в чьих кронах чирикали воробьи. - От всего этого не останется и следа через каких-то полчаса!
Гей в ужасе посмотрел на Алину.
- Через шесть минут, - сказала она, переворачивая гимнастерку.
- Через шесть?! Откуда ты взяла?!
- Из газет. Официальная информация. - Алина, казалось, была невозмутима. Первые "Першинги" уже стоят в Европе на старте.
Это она говорит ему... Да ведь сколько раз Гей укорял Алину за то, что она порой не читает газет!
Гошка хмыкнул, сочувственно глядя на отца.
Отставив утюг, Алина ушла в прихожую и тотчас вернулась с газетой.
- Это что - свежая?
Гей смотрел на Алину с недоверием.
- Я ходила за хлебом и купила в киоске "Правду".
- Батоны и "Першинги"... - мрачно сказал Гей. Он долго шелестел газетой, а потом, уходя в свою комнатку, спросил Алину: - И ты считаешь, что даже теперь нет смысла тревожиться о войне?
Алина вздохнула:
- Я же не дурочка... Тревожиться надо. Но какой прок от того, что ты думаешь об этом все время? Работу забросил...
- Наоборот. Теперь моя работа как раз об этом.
- Да разве же в твоих силах что-нибудь изменить?
- Если бы парни всей земли... - усмехнулся Гошка.
- Копирайт, - сказал Гей, - слова Евтушенко.
- Хватит вам собачиться, - строго заявил тут Юрик и ловко сунул карамельку отцу в рот. - Закрой глаза и думай, что ты живешь на Северном полюсе. И тогда тебе станет весело.
- Почему на Северном полюсе? Уже так далеко?! - Гей чуть не подавился карамелькой.
- Это единственное место на глобусе, где нет войны, - сказал Юрик, выбираясь из-за стола.
- А еще в Антарктиде, - напомнил ему старший брат.
Юрик дал и ему конфетку.
- А еще в Антарктиде, - Юрик в упор посмотрел на отца, дожидаясь, как видно, когда тому станет весело.
Но Гей, как ни странно, сидел все такой же хмурый.
- Видишь ли, Юрик, - сказал он, - я совсем не уверен, что на Северном полюсе и в Антарктиде но будет войны.
Юрик глянул на Гошку.
Тот лишь пожал плечами.
- Ладно, - сказал Юрик отцу, - тогда еще раз прочитай в газете, как сделать свое, домашнее бомбоубежище. Помнишь, ты читал вслух? Может быть, мы сами сделаем. На Истре. И тогда не надо ехать на Северный полюс или в Антарктиду.
Юрик еще не ходил в школу.
Поэтому он был оптимистом.
И тем не менее Гей, как и подобает родителю, точнее, гражданину, которому не чуждо чувство гордости за свою отчизну, назидательно произнес:
- Юра, оставь эти глупые разговоры! Хм, собственное бомбоубежище... Зачем оно нам?! Ах, на случай войны... Так вот, заруби себе на носу. Если враг развяжет против нас войну, наша Советская Армия сумеет защитить всех нас! Ты что же, в брата Гошку не веришь? Ведь Гошка и есть солдат.
- Он чернопогонник.
- Это еще что такое?!
- Он служит в стройбате. А у них черные погоны. И вместо автоматов им дают лопаты. Чтобы копали и строили.
Гей переглянулся с Гошкой.
Старший сын пожал плечами.
- Ну, когда надо будет, - сказал отец, - всем дадут автоматы.
- И мне?! - Юрик не то обрадовался, не то не поверил.
- Ты еще маленький.
- Ну а куда же вы меня денете, если у нас не будет бомбоубежища, а война вдруг начнется и всем взрослым дадут автоматы, а что делать маленьким?
Гей увидел, что Алина, отвернувшись к окну, беззвучно плачет.
Он сидел теперь в номере за столом и смотрел на последнюю строчку письма.
"И чем же все это кончится?.."
Кавычек в письме, естественно, не было, но многоточие - было.
Уж не в нем ли и ключ? - с усмешкой подумал Гей.
Дети - вот кто был главной причиной его тревоги.
Разве можно себе представить, что дети тоже исчезнут, превратятся в некие атомы и молекулы?
На всем земном шаре не будет ни одного ребенка.
Думал ли об этом президент США господин Трумэн, когда отдавал приказ об атомной бомбардировке Японии?
Гей хотел бы назвать свою работу просто и ясно:
КРАСНАЯ КНИГА
Так получилось, что все материалы для этой книги лежали в канцелярской папке красного цвета. Обычная папка. За шестьдесят копеек. Ее можно купить где угодно, но Гею она досталась даром. Бээн подарил. Как бы в память о знакомстве. А было это в Сибири десять лет назад. Гею сейчас не хотелось вспоминать, что за случай тогда свел его с Бээном, и я хорошо понимаю Гея, дела давно минувших дней, но, с другой стороны, это десятилетнее знакомство с Бээном открыло Гею глаза на многое - например, на природу так называемых неплановых строек, решительно теперь осужденных. Конечно, Гей бы и сам повзрослел за эти десять лет, как и всякий человек, стал бы умнее и без Бээна, хотя, на мой взгляд, Гею не удалось бы понять природу бездуховности так полно и глубоко, как он понял ее с дружеской помощью Бээна, и все же Гею не хотелось теперь думать об этом, он просто-напросто взял со стола красную папку и стал просматривать кое-какие материалы, а это уж я сам стал вспоминать про то, как папка досталась Гею и что вообще было связано в его жизни с дарителем. Рановато стал вспоминать, тут Гей прав. Надо было сказать лишь о том, что Бээн тогда, десять лет назад, провидцем оказался, нюх у него на таланты, сам говорил, и он сразу же понял, что этот заезжий социолог, Тихомиров Георгий, будет книгу писать - про него, про Бээна. И он тут же подарил Гею обложку будущей книги, а заодно - и название.
Как в воду глядел Бээн.
Гей тогда же, десять лет назад, положил в красную папку фотографию Бээна словно заранее проиллюстрировал книгу, которую еще предстояло ему написать. А потом постепенно и другие материалы стали накапливаться. И ценность их, по мнению Гея, была так велика, что незаметно для себя он сделал эту красную папку как бы частью своего туалета. Всегда она при нем была. Под мышкой. Куда бы Гей ни шел, куда бы он ни ехал. Даже когда в ресторан спускался кефир пить. Правда, на этот раз часть материалов почему-то осталась на столе. То самое, ради чего он ехал сюда! Блокнот с последними записями... Видно, самосожжение Гея сбило Гея с толку. А может, что и другое. О шатенке в розовом думал он теперь гораздо больше, чем следовало. Интересно, что бы она сказала, увидев его в ресторане с этой нелепой канцелярской папкой?
Да что ресторан! Там он мог сойти, например, за ревизора. Или, на худой конец, за бедного писателя, который строчит свои шедевры за казенным столом. Гей умудрился приносить красную папку и не в такие места. Кстати, по этой папке его и можно узнать, даже если вы совершенно с ним незнакомы. Допустим, вы приходите в оперу или в консерваторию, а там по фойе разгуливает человек с красной папкой под мышкой, типичной канцелярской папкой, которых полным-полно в любой конторе. Значит, это и есть Гей. Хотя, разумеется, конторским человеком назвать его никак нельзя. Точно так же Гея можно было узнать на пляже. И только когда он входил в море, красная папка оставалась на камешках, на виду. Как лежала она и на корте, прямо возле сетки, у левого железного столбика, пока Гей лупцевал ракеткой по мячу. Возможно, кое-кто думал, что это своеобразный талисман такой. Нечто вроде ритуальной маски жителя джунглей. Но спросить Гея никто не решался. Только Бээн при встречах интересовался всякий раз, кивая на красную папку: "Ну, чего там теперь у тебя?" И вопрос этот в том смысле понимать надо было, что Бээна волновало, скоро ли КРАСНАЯ ПАПКА превратится в КРАСНУЮ КНИГУ. Именно поэтому, уважая внимание Бээна к подаренной им красной папке, Гей в письмах Бээну всегда упоминал о ней как о книге, употребляя прописные буквы. Он писал, например, так:
Не стану скрывать, Борис Николаевич, что во время моих поездок в вашу область я видел немало случаев бездушного, варварского отношения к природе. И это несмотря на Закон об охране природы!.. Уж не говорю о лесорубах, но что делают сотрудники вашего Комбината, когда на машинах и лодках устремляются в конце недели на лоно природы? Ну да Вы и сами все это знаете... Я написал статью, отправил ее в газету и Вам экземпляр, а копию положил в Красную Папку. Мне кажется, Борис Николаевич, что в наше время все, как ни крути, имеет отношение к теме моей будущей КРАСНОЙ КНИГИ. Добро и зло. Правда и ложь. Ну и так далее...
Гей снова подошел к окну.
И вдруг лупа скрылась за тучей.
Стало так темно, что церковь за окном, такая рельефная, объемная, искрящаяся, которую словно подсвечивали невидимые софиты, как бы исчезла, испарилась, перестала существовать.
Превратилась в атомы и молекулы.
Цепенея от ужаса, Гей напряг зрение.
У него побежали мурашки по спине.
Церкви не было.
Гей хотел уже открыть окно - и тут она вспыхнула!
Вся осветилась разом.
Туча сошла с луны.
Церковь стояла живая, невредимая.
Чудо гения человеческого.
Гей вздохнул облегченно.
Проклятая туча!
И будь проклята ядерная бомба!
И будь проклята цивилизация, следствием которой эта бомба является!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56