И пусть не упадет ему в ноги - он противник такого средневекового ритуала! - но ласково попросит прощения за то... за что же именно?
Адам готов был проявить известную деликатность... достаточно и того, если Ева просто-напросто скажет ему, что теперь они снова будут вместе повсюду, как прежде.
Ева накинула на голову косынку, будто накрыла чехлом свои портативные реактивные установки.
Это был долгожданный мир!
И Ева сказала великодушно:
- Пожалуйста! Можешь ехать на взморье к Бобу Растиньянцу. И вообще куда угодно. - И тут, презрительно глянув на Адама, она поняла, что переборщила. Конечно, если ты будешь себя вести точно так же, как и я... - добавила она снисходительно. - То есть безупречно!
И Адаму, кажется, плохо стало.
Как и всякому тяжелораненому.
И режиссер, тоже великодушно, сделал затемнение кадра, посредине которого были рыбьи, навыкате, глаза Адама.
Но если быть исторически точным, сказал себе Гей, то ВСЕ НАЧАЛОСЬ с безумной идеи одного маньяка, шизофреника, параноика, ну и так далее.
Впрочем, современная история знала множество маньяков, шизофреников, параноиков, ну и так далее.
Март 1948 года. США. Правительство Трумэна - президента, отдавшего приказ об атомной бомбардировке Японии. Меморандум No 7 Совета национальной безопасности:
Разгром сил мирового коммунизма, руководимого Советами, имеет жизненно важное значение для безопасности Соединенных Штатов.
Соединенные Штаты уже в конце 1945 года имели 196 атомных бомб. 196 Хиросим!.. Советский Союз в это время еще не сделал свою атомную бомбу.
3 сентября 1949 года. Советский Союз провел испытание атомного оружия.
31 января 1950 года. США, Заявление президента Трумэна:
Я предписал Комиссии по атомной энергии продолжать работу над всеми видами атомного оружия, включая водородное.
1 ноября 1952 года. Атолл Эниветок в Тихом океане. США осуществили испытание водородного устройства.
20 августа 1953 года. Сообщение ТАСС:
На днях в Советском Союзе в испытательных целях был произведен взрыв одного из видов водородной бомбы.
Мнение консультантов из Комиссии по атомной энергии США: "Советский Союз взорвал не громоздкое экспериментальное устройство, а транспортабельную водородную бомбу".
США. Решение правительства форсировать разработку межконтинентальных баллистических ракет.
СССР, 4 октября 1957 года. Осуществлен запуск первого в мире искусственного спутника Земли.
Ну и так далее.
Гей проследил ход событий вплоть до наших дней, когда президент США Рональд Рейган, не без участия атомного маньяка, шизофреника, параноика Эдварда Теллера, принял "Программу "звездных войн". Об этой "стратегической космической оборонной инициативе" стало известно 23 марта 1983 года.
Такие дела.
Гей перелистывал свои записи, выдержки из газет и журналов и наспех набрасывал черновой вариант книги.
Оборонная инициатива...
Гей подумал, что ничего более чудовищного по каннибальской казуистике невозможно себе представить.
Он решил использовать слово инициатива при составлении своих таблиц, которые разоблачали бы, естественно, американский империализм.
Гей все же решил досмотреть видеозапись.
Президенты сидели по обе стороны от камина.
Огонь горел ровно, как символ покоя, ну и так далее.
Огонь, который только что сжег человека, теперь как бы гарантировал человечеству несколько минут относительной безопасности...
- Мы были бы не правы, - задумчиво произнес молодой президент, - если бы во всем обвинили только оператора с репортером или комиссариат, который почему-то не среагировал на уведомление директора программы новостей.
- Да, пожалуй, - без охоты согласился старый президент.
Молодой президент сказал с пафосом:
- Но представьте себе, что вместо одного человека сгорят, причем почти мгновенно, миллионы людей! Дети, женщины, старики... А миллионы других людей при этом будут обречены на мучительную медленную смерть, такую же, какая ждет, вероятно, Гея.
Старый президент увел взгляд в сторону. Возможно, он спрашивал себя, достаточно ли надежны те убежища, которые были сооружены в его стране. Старый президент, хотя и прожил долгую жизнь и видел многое, впервые волей-неволей смотрел сегодня, как горит живой человек. Признаться, это было страшно. Но куда страшнее было представить себе ядерную войну, которая, как знать, покончит со всякой цивилизацией человечества, а может, и с человечеством вообще.
В глубине души старый президент не раз ужасался, мысленно представляя себе такую картину, но тем не менее он был ярым сторонником невиданного по своим масштабам ядерного вооружения. Никто, ни один президент его страны не отличался такой противоестественной, казалось бы, одержимостью. Однако старый президент говорил везде и всюду, что он является противником ядерной войны, как, впрочем, и всякой.
- И я спрашиваю теперь самого себя, - произнес в это время молодой президент, - где же логика нашей мировой политики? Неужели мы и в самом деле уверены, что сохранить мир, не допустить ядерную катастрофу можно только с помощью супермощных ядерных средств массового уничтожения людей?
- Да, но как тогда защитить нашу социальную систему? - спросил старый президент как бы самого себя. - Идейные противники стремятся навязать нам свое представление о человеческом обществе...
- Нельзя навязать то, что не имеет жизненной основы.
- Навязать можно с помощью силы.
- Кажется, для наших стран такой угрозы нет...
- Только потому, что мы сильны!
- Мы... - повторил молодой президент. - Кто именно? Лидеры, которых поддерживает мощный государственный аппарат, или народ?
- Все вместе.
- Позвольте усомниться... Сегодняшний случай доказывает как раз обратное. Народ выражает нам свой протест. В самом деле, все ли мы знаем о воле народа, который представляем?
- Воля народов проявляется во время голосования. Народ знает программу будущего лидера.
- Голосование, увы, подчас ни о чем не говорит. Сказываются известные манипуляции. Демагогия и заданность предвыборных мероприятий, например. Традиционная инертность избирателей, наконец. Невозможность выбора действительно достойного кандидата, который бы устраивал большинство народа.
- Это намек?
- Нет. Общее рассуждение. Которое годится, возможно, не для всех стран.
Старый президент посмотрел на часы:
- К сожалению, время уже позднее. Благодарю вас за сегодняшний звонок. Надеюсь, в следующий раз мы продолжим нашу беседу.
- Будем надеяться, - сказал молодой президент, - что поводом к ней послужит случай не такой экстремальный.
И президенты пожелали друг другу спокойной ночи.
Нет, в глазах президентов акт самосожжения Гея не стал венцом победы над человеческой глупостью и политическим эгоцентризмом, который называют еще и гегемонизмом.
Ибо в мире не произошло никаких существенных изменений.
Впрочем, такая оценка была бы неточна. Изменения, и вполне определенные, произошли даже во время этого короткого диалога президентов. Обе страны, которые они возглавляли, успели за считанные минуты обзавестись новыми ядерными средствами, именно так это называется.
Он решил написать Алине письмо, хотя знал, что письмо придет в Братиславу позже, чем он сам туда вернется, поэтому в почтовый ящик его и бросать не стоило, а, следовательно, и писать.
И тем не менее Гей сел за письмо.
"Так с чего же все началось?" - написал Гей без всякого обращения, будто вовсе и не Алину имел в виду, а одну из социологических проблем.
И до того назревшей, по его мнению, была эта проблема, так хотелось ему рассказать о ней Алине, которая была первым читателем всех его социологических опусов, что он и не заметил, как расправился с этой проблемой на двух страничках. Получилась аннотация будущей книги.
Однако последняя, заключительная, фраза вдруг ускользнула от него. Все никак не давалась ему. Точнее, фраза эта представлялась какой-то сложной, тоже чуть ли не философской, и Гей решил, что сейчас, в таком тревожном состоянии, за эту фразу лучше и не браться, да и все равно она повиснет в воздухе, потому что письмо не дойдет вовремя до адресата.
Злясь на себя, Гей спустился в ресторан и в пустом зале, хотя и уютном, освещенном ровным неярким светом старых канделябров, сидел как на иголках, не понимая, зачем он здесь, и настороженно поглядывал на дверь, будто поджидая кого-то, но отнюдь не переводчицу.
Впрочем, он уже знал, что ему хочется еще раз увидеть шатенку в розовом.
Скорее всего, именно в этом зале, в дальнем углу, в нише, где стояли на столах незажженные свечи, и будет свадебное застолье.
Гей вздрогнул, когда к нему подошла официантка, по сути дела, почти тотчас, едва лишь он сел за стол.
- Просим пана...
Она с вежливым вниманием уставилась на него, приготовив блокнот. И Гей, уводя взгляд в сторону, тихо попросил принести стакан кефира, заранее переживая тайные насмешки и полагая, что ему откажут, как водится в наших ресторанах и кафе, хотя и предельно вежливо, скорее всего, как водится в ресторанах здешних.
Однако официантка с бесстрастным видом черкнула карандашом в своем блокноте и чинно ушла, будто унесла самый крупный заказ за всю историю ресторана, и вернулась почти сразу же, изящным жестом поставив перед Геем стакан с кефиром, как если бы это был не кефир, а фирменный дорогой напиток, который держали сто лот в подвалах "Гранд-отеля" для такого редкого случая, как посещение отеля самим Геем.
Он посмеялся над собой и выпил кефир маленькими глотками, все так же напряженно поглядывая на входную дверь.
Увы, свадебная компания не появлялась.
Гей поставил на стол пустой стакан, и официантка дала ему счет невероятно ничтожный для роскошного ресторана вечерний счет, а потом, разумеется, вполне натурально и даже с улыбкой поблагодарила пана, хотя пан, уже от растерянности, не дал ей на чай ни одной монетки достоинством пусть бы в пять или десять геллеров, на которые, впрочем, не купишь и спичечный коробок.
Гей был зол на себя пуще прежнего.
Но и в холле никого не было, кроме портье и швейцара.
И Гей решил постучаться к переводчице, чтобы, соблюдая обычай, утвердившийся во время поездок наших людей за рубеж, в братские, разумеется, страны, пригласить ее на чашку растворимого кофе, к себе в номер, от чего, пожалуй, она не откажется.
Однако уже возле двери номера, в котором остановилась переводчица, Гея потянуло за стол, и, хотя очерк не был его профессиональным жанром, он как бы даже с нетерпением пошел в свой номер, чтобы еще раз полистать блокнот с последними записями, а заодно и письмо Алине перечитать.
Ему хотелось прикинуть, как же все-таки будет выстраиваться очерк, точнее, книга. Он пытался представить себе, как было дело много лет назад, еще до первой мировой войны, когда Ленин частенько бывал в Татрах и размышлял впрочем, он всегда об этом размышлял - о революции в России и последующих за ней событиях.
И стоило Гею войти в свой номер и увидеть на столе разбросанные странички, как он тотчас же понял, какой должна быть концовка письма Алине.
Торопливо, стоя, словно боясь, что его перебьют, он черкнул всего одну фразу:
"И чем же все это кончится?.."
Кавычек в письме, естественно, не было, но многоточие - было.
Уж не в нем ли и ключ? - с усмешкой подумал Гей.
Настроение у него опять изменилось.
Даже эмблема отеля, желтовато-зеленая гряда Высоких Татр, которая была на бумаге, использованной Геем для письма, вдруг стала казаться ему зловещей.
Нагромождение неведомого, безрадостного.
Горы становятся вдруг раскаленно-красными, потом черными, серыми...
Цвет пепла.
Такого цвета была Хиросима, когда стихли пожары.
Как в насмешку над всем живым, первую атомную бомбу американцы назвали ласково, будто ребенка:
МАЛЫШ
Сколько японских ДЕТЕЙ погубил американский МАЛЫШ?
Гей дорого бы дал за возможность узнать, что сейчас происходит с Алиной.
Его жестокое любопытство?
Нет, конечно, не праздного интереса ради хотел он знать, что творится теперь с Алиной.
Ему казалось, что он смог бы понять, каким будет, хотя и частичный, наверно, далеко не полный, ответ на сакраментальный вопрос: "Чем же все это кончится?" - ибо любой ответ на вопрос "С чего же все началось? ""уже не играл, пожалуй, практической роли.
Гей сел к столу и долго был неподвижен, глядя на странички письма в желтом круге света от настольной лампы.
Но он видел нечто такое, чего не было в этом письме, адресованном Алине.
Итак, человек сжег себя.
Как говорят и пишут, ушел из жизни.
Чтобы миллионы других людей продолжали существовать.
В сущности, этот человек мог бы еще жить и жить, ничто ему пока не угрожало, а если бы однажды, далеко не в прекрасный момент, он сгорел бы в ядерном, пепле вместе с миллионами других людей, то это было бы для него куда менее мучительно.
Может быть, он сгорел бы во сне, даже не успев открыть глаза.
Лежал человек в постели, возможно, и не спал вовсе, не видел какие-то тревожные сновидения, от которых даже у спящего болит сердце, а, напротив, бодрствовал, занимался любовью с любимой женщиной и в безмятежном, расслабленном, счастливейшем, как говорят и пишут, состоянии, откинувшись на руку любимой, вдруг перестал существовать, моментально испарился в полном смысле этого слова, даже не успев осознать, что над ночным спящим городом взорвалась ядерная бомба.
Может, он и успел бы отметить ярчайшую небесную вспышку, пробившую плотные шторы, но ни догадаться, что это ядерный взрыв, ни почувствовать, что в мгновение ока стал слепым, ни ужаснуться тому, что радиация уже обрекла его на гибель, человек никак не успел бы.
Потому что в следующий миг адское пекло, хлынувшее с небес на землю, превратило его в невидимые атомы и молекулы.
Ничто не исчезает бесследно, учат нас великие законы физики, а только переходит из одних видов материи в другие.
Сначала, еще до царя Гороха, появилась материя в виде человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56