- Только ли? - спросила язвительно некая маска, в которой Гей почти узнал старую социологиню Шепелеву, самую воинственную обитательницу семейного пансионата в Дедове, похожую на облезлую собачонку.
Адам, закрыв глаза, молчал, как бы пытаясь представить себе все мерзости капиталистического мироустройства, и Мээн, беря в свои руки инициативу, сказал председательским голосом.
- Реплики с места, тем более в анонимной форме, попрошу товарищей энд господ не подавать... - сказал он усыпляюще ровным голосом принципиального человека. - Даже на собрании у нас, на Комбинате, этого себе не позволяют наши труженики цехов и лабораторий...
Почему Адам не назвал источник? - думал тревожно Гей.
Адам встрепенулся:
- Копирайт. Юрий Архипов. "Макс Фриш в поисках утраченного единства". Москва. СССР.
- Макс Фриш?! - встрепенулся и Мээн. - Тоже стоит на полке...
- А этот писатель - макулатурный?
- По списку, по списку!..
И Гею показалось, что Мээн сказал: "Поспи! Поспи!.." и его безудержно стало клонить ко сну, романное действие, то есть действие жизни, явно пробуксовывало, его сбой можно было объяснить разве что хаосом самого приема, ну и так далее.
- Но если говорить о проблеме идентичности, - Адам снова обвел взглядом тех, кто его окружал, - то надо бы упомянуть Федора Достоевского. Еще он отметил в своих романах эти явления.
- Увы, не он первый! - сказал Гей. - Эти явления были зафиксированы в трактатах датского философа Кьеркегора.
- Киркегор, - сказал Адам, - придал подмеченной им драме отчуждения в душе человека универсальные черты, прослеженные вплоть до Сократа...
Маски были словно в гипнозе.
- Собственно, чему тут удивляться? - Мээн слегка расслабился. - На месте Киркегора я проследил бы этот процесс вплоть до пещерного человека. Разумеется, не на нашей территории... Проработал бы этот вопрос. Если бы не текучка. Заела, проклятая! То одно, то другое... Вчера, к примеру, я был директором перерабатывающего завода на Комбинате Бээна, а сегодня, например, я уже управляющий отделением совхоза... Диалектика жизни! - Мээн хохотнул, а Гею показалось, что он хотел сказать нечто другое.
- Какого совхоза, Матвей Николаевич? При чем здесь совхоз? Вы же горняк по профессии!
- Так ведь я к примеру... - Мээн отвел взгляд, и Гей подумал, что Бээн и в цехе не стал долго держать Мээна, такие дела.
Но эта часть разговора только их двоих волновала, и маски опять зашевелились, загомонили, и Адам продолжал:
- Вообще-то Сократ Сократом, но я бы отметил, что в массовых размерах тревожная фиксация разрушения личности началась еще в начале века... Расслоение личности на маски... расслоение неизбежное, если личность хотела выжить, приспособиться... Провозвестник безудержной мимикрии Анатоль Шницлер...
- Толя Шницель! Он тоже на полке!..
- Как и такие корифеи проблемы идентичности, как Гэ Эйзенрейх, Рэ Хоххут, Томас Манн, а также Франц Кафка.
- Ё-моё! Не поверите, все эти ребята стоят на полках если не у меня, то у Бээна! Читающий народ, тэ сэзэть...
- Кстати, насчет Кафки... - сказал Гей.
Адам встрепенулся:
- Кстати, насчет Кафки!.. Сбой перфоленты. Пошла не та информация...
Мээн озадаченно умолк, открыв рот, глаза его остекленели. Происходила перемотка перфоленты. Маски притихли.
Адам вяло улыбнулся и сказал со вздохом:
- В массовых размерах тревожная фиксация разрушения личности началась еще в начале века. Это я уже говорил... Еще в тот период у нее было два аспекта. Во-первых, редукция индивидуума, сведение до уровня ничего не значащей и безгласной пылинки, одержимой и мучимой страхами за физическое бытие и за сохранность индивидуальной свободы. Этот аспект в рамках немецкоязычной литературы ярче всех выразил Франц Кафка.
- Это другое дело! - воскликнул Гей.
- Копирайт, - сказал Адам. - Юрий Архипов. Ну и так далее.
- Молодец, Юра! - сказал Мээн. - Даже иностранный Адам тебя процитировал! Сами допетрить не могут... Может, и Кафка не понимал, чего он выражает, какой такой аспект, - неожиданно вывел Мээн и как бы слегка испугался смелой этой мысли, нечаянно выпорхнувшей из его светлой головы, и выжидательно посмотрел на Гея.
Тот, любя Мээна, промолчал. Только болезненно поморщился и обвел взглядом гостей Алины. Тревога напрасной была, все отличались хорошим воспитанием, а может, еще и образованием, и каждый сделал вид, что слов Мээна даже в природе не было. Впрочем, вовсе не исключено, что все были поражены глубиной образования Мээна - и теперь, сосредоточившись, пытались понять, в чем же сущность этой глубины.
Мээн вдохновился.
- Или, к примеру, взять Мулярчика, - сказал он.
- Кого, кого?
- Извиняюсь... - Мээн поспешно достал из внутреннего кармана пиджака журнал "Иностранная литература", ловко раскрыл его на нужной странице. Джозеф Хеллер то есть, не Мулярчик! Американский писатель. В этом журнале роман его напечатали. Называется "Что-то случилось". Но этот Хеллер, может, и сам не понял, что же случилось, а наш Мулярчик все объяснил...
- Джозефу Хеллеру?
- Всем, кто грамотный! Вот, послушайте. - Мээн стал читать: - "Одна из наиболее унизительных и быстропрогрессирующих болезней нашего века обезличивание, утрата человеком, вначале в восприятии окружающих, а потом и в своем собственном, веры в высокое назначение и уникальность своей личности". Мээн сделал паузу и вздохнул, выражая этим вздохом всю глубину огорчения, осуждения, ну и так далее. - Во до чего докатились...
- Кто?
Мээн кивнул на экран телевизора:
- Вот эти! Так называемые маски.
- Вполне очевидная ошибка методологии... - буркнул Гей.
- Которые от мерзостей капиталистического мироустройства! - сказал Мээн с искренним пафосом и посмотрел на Гея.
- Yes, o, yes!.. - буркнул Гей.
- Но только ли от этих мерзостей? - долдонила свое Шепелева, ветеран социологов из Дедова.
- Хватит нотаций! - крикнула какая-то маска. - Нечего нам прополаскивать мозги! Мы живем в свободной стране, что хотим, то и делаем, и никто нам не указ! Между прочим... - Это маска вдруг подступила близко к Адаму. - Думаю, где я эту физиономию видела... Ты же вчера сгорел! На площади. Перед камерой телевидения. А?! Какого черта ты здесь разыгрываешь роль докатастрофического человека, если в твоей судьбе все катастрофы уже случились?!
Маски снова оживились.
- А и правда похож...
- Это он!
- В самом деле...
Адам не на шутку испугался.
- Я не сгорел!.. - И он поискал взглядом Еву.
Увы, не было рядом Евы.
Впрочем, как и газетчика. Того самого, который был похож на сутенера.
- Я не сгорел... - повторил Адам шепотом, отступая, как если бы его должны были схватить сейчас и бросить в костер. - Но, пожалуй, напрасно... - И вдруг он сказал, будто процитировал кого-то: - ВСЯКОЕ ДЕЛО, ЕСЛИ ОНО НЕ НАПРАВЛЕНО ПРОТИВ УГРОЗЫ ВНУТРИВИДОВОЙ БОРЬБЫ В СЕМЬЯХ, БЕССМЫСЛЕННО, БЕЗОТВЕТСТВЕННО, и так далее и тому подобное.
Кто-то весело крикнул:
- Гигантская мысль! Спиши мне в альбом!
Они засмеялись.
Мээн сказал досадливо, как бы жалея сейчас Адама:
- Насчет видовой - это он зря...
- Ошибка методологии?
Какая-то маска, которую Гей мог бы принять за продавца комиссионного магазина, спросила с большим чувством:
- My friends, my friends! - Скажите мне, please, что есть внешневидовая difends, то есть борьба? Она, случайно, с фарцом не связана, нет?
- Внешневидовая - это внешнеторговская, одно и то же.
- Да нет, при чем здесь торговля? Дело в быте, в быте!
- Что есть bit?
- Друзья! Мне пришлось общаться... мне рассказывали, как советский писатель Юрий Трифонов произнес потрясающую речь на Шестом съезде писателей СССР. Он как раз и рассуждал, весьма иронично причем, об этом самом слове быт...
- Да, господа, bit - это нечто сугубо славянское, специфическое, тут нужен глубоко научный и глубоко содержательный анализ.
- И все же, my friends, что есть внешневидовая...
- Внутри! Внутри!..
- Да какая разница?
- НАДОПРОСТОЖИТЬ
- АТАМХОТЬТРАВАНЕРАСТИ!
Ух, как они развеселились!..
Правда, один из них становился все мрачнее. И жестко сказал, перекрывая сатанинский хохот:
- Черт бы с ней, с этой самой внутривидовой борьбой, но ведь беда в том, что она усиливает вероятность угрозы ядерной войны!
Это сказал Гей.
Я свидетель.
Хотя на вилле "Адам и Ева" в тот раз я не был. В другое время и в месте другом сказал Гей эти слова. В любом случае было о чем подумать.
Адам как бы дополнил Гея:
- ВСЯКАЯ РАБОТА, ЕСЛИ ОНА НЕ ПОСВЯЩЕНА СОЗДАНИЮ ЛУЧШЕГО ОБЩЕСТВА, А СТАЛО БЫТЬ, ПРЕДОТВРАЩЕНИЮ ВОЙНЫ, БЕССМЫСЛЕННА, БЕЗОТВЕТСТВЕННА, ну и так далее.
- Гигантская мысль, спиши в альбом!
Теперь Гей как бы дополнил Адама, рассуждая вслух:
- Собственно, процесс создания лучшего общества и должен предотвращать внутривидовую борьбу в семьях, равно как и угрозу ядерной войны.
Мээн усмехнулся:
- Гигантская мысль... Однако нет ли здесь вполне очевидной...
- Ну хватит! - сказал Гей. - Мне пора!
Однако прежде чем уйти, он еще раз глянул на экран телевизора. В этот самый момент на вилле Эндэа начались танцы. Адам оцепенело стоял посреди сошедших с ума людей. Каждый был сам по себе. Как в агонии. Тоже момент распада? - подумал Гей. Но неужели и эти люди воссоздадутся потом их атомов и молекул? Неужели при их воссоздании будет использован блочный ускоренный метод, как на неплановых стройках Бээна?
Гей оглянулся.
Алины в гостиной не было.
Впрочем, не было и Мээна.
Прижимая к себе локтем Красную Папку, Гей пошел из гостиной, а бедняга Адам все еще стоял посреди гостиной, и на лице его было такое выражение, словно он понял наконец, ЧЕМ ЖЕ ВСЕ ЭТО КОНЧИТСЯ.
Ядерная аллергия возникла не только в Японии, но еще и в Новой Зеландии.
Как ни странно, Алина ждала его в машине.
Редчайший контакт...
Лишь в молодости было с ними такое, когда они могли, не сговариваясь, исчезнуть из какой-нибудь компании. Теперь же, случалось, если один из них и уходил - даже открыто, попрощавшись с хозяевами, - то другой или не замечал этого, или делал вид, что не замечает.
Такие дела.
Машина шла на большой скорости по автобану, рассекая туман светом фар.
С обеих сторон была проволочная сетка.
И было такое впечатление, что машина неслась по туннелю, в конце которого была пустота, бездна.
- У меня есть знакомый, - сказал Гей, - который когда-то жил в сундуке...
- Где?
- То есть в мешке. Из оленьих шкур. В пологе. Именно так это называется. Он жил в этом пологе вместе с чукчами.
- Он чукча?
- Нет. Он русский. Но такой он хороший правильный мужик, хотя и чересчур оптимистичный, что я так его и назвал. ХОПРАМУХОЧОП. По первым буквам и слогам такой чистосердечной характеристики на него. Да, так вот в недалеком прошлом этот самый Хопрамухочоп много-много лет прожил на Севере. Было дело. Днем еще куда ни шло, а как ночь - все забираются в полог, лежат валетом там, стар и млад, и все курят, и общим горшком тут же пользуются, потому что снаружи холод лютый. Первое время Хопрамухочоп думал, что, задохнется в пологе, не доживет до утра, но потом привык и даже судьбу стал благодарить за то, что от смерти его отвела, с чукчами он все же и сытым был и не замерз... И я спросил себя однажды, - сказал Гей задумчиво, - что лучше? Жить в таком пологе до ста лет или сгореть моментально от ядерного устройства?
- Глупый вопрос, увы! - неожиданно сказала Алина.
- Да, глупый, - легко согласился Гей. - Я и сам это знаю. Человек и в неволе готов жить, только чтобы войны ядерной не было...
Алина клавишу нажала.
Pink Floyd. Wall.
Машина шла на большой скорости, размывая туман светом фар.
Какофония Пинка Флойда была увертюрой к вселенскому хаосу.
Кто первым, спросил себя Гей, пустил в обиход это я странное, страшное прилагательное - мировая?
Неужели его произнес в испуге какой-нибудь обыватель?
Пожалуй, нет.
Обыватель просто подумал: "Война..."
Война - со всеми вытекающими для него, обывателя, последствиями.
Так, может быть, историк?
Или журналист?
Политический обозреватель?
Тоже нет.
Это уже потом - исследования, статьи, обзоры...
А вначале, еще до войны, была безумная мысль.
Она могла возникнуть, конечно, только в мозгу Шизофреника или Властелина.
Но безумные мысли, которые возникают в мозгу Шизофреника, по счастью, не становятся достоянием общественности.
Это - прерогатива Властелина. Свои безумные мысли он просто обязан донести - с помощью прессы, радио и телевидения - до самых широких масс, которых не посещают безумные мысли, по крайней мере не такие безумные.
И вот одна из самых безумных мыслей Властелина - быть Властелином не только одной страны, а и всего мира.
Стало быть, война во всем мире.
Мировая война.
Так первым подумал и сказал Властелин.
Мировая - потому что за мировое господство.
Мировая - значит хорошая.
Мировой парень! - говорили когда-то о Властелине, когда он еще не был Властелином.
Ну кто бы мог подумать, что в этом прилагательном уже тогда, на заре туманной юности, было заключено роковое определение: мировой парень-это парень, который не просто хороший парень, а еще и такой парень, какой впоследствии завоюет весь мир.
Точнее, попробует завоевать.
Разумеется, безуспешно.
Потому что завоевать мир, подчинить его своей идее не удавалось еще никому.
Никакому Властелину.
И тем не менее это странное, страшное словосочетание продолжает оставаться едва ли не самой широко распространенной связкой в современном речестрое.
МИРОВАЯ ВОЙНА...
Они мчались по автобану.
Под какофонию Пинка Флойда.
Гей вспомнил слова Антуана де Сент-Экзюпери.
ВСЕ МЫ - ЭКИПАЖ ОДНОГО КОСМИЧЕСКОГО КОРАБЛЯ.
Гей представил себе, что приказ Рейгана материализовался именно сейчас над автобаном взорвалась одна из ядерных бомб.
Может быть, направление ударной волны совпало бы с их движением, и машина продолжала бы нестись по автобану, точнее, уже не машина, а остов обгоревшей машины, без стекол и без колес.
И без него и без Алины.
Температура сгорания человеческого тела значительно ниже температуры сгорания резины, стекла и железа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56