Такая симпатичная пара, давно притершаяся, муж и жена, разумеется, отнюдь не любовники, разве же любовник станет угощать в ресторане свою любовницу банальным кефиром, да еще и какая-то нелепая папка у него под мышкой.
Впрочем, именно эта нелепая папка говорила о том, что он и она притерлись уже до того состояния, когда притереться ближе никак невозможно, абсолютное слияние, пока еще не давшее коррозию на стыке двух инородных тел, каковыми являются природные, то есть сугубо материальные, тела детей природы, Адама и Евы.
Вот что можно было бы сказать сейчас о них, об Алине и Гее, выходящих из ресторана чин чинарем в счастливую ночь в уютном номере "Гранд-отеля".
- Господи! - повторила Алина, приостанавливаясь, когда они скрылись за дверью. - Я так напугалась!..
- Чего? - Гей делал вид, что не понимает ее испуга.
- Да когда вы сказали мне про руку...
- Но ведь я же не собирался цапать вас за локоток... - начал было Гей, но Алина перебила его:
- ...как женщину, отбившуюся на время от рук...
- ...как любовницу... - добавил он улыбаясь.
- ...как наложницу свою...
- ...как рабыню...
- Господи! Как же я напугалась!..
- Ну полно вам, - хмуро сказал Гей. - Все уже позади. Что толку травить себе душу?
- Я вам позже все расскажу... ну, что с этим жестом было связано.
- А надо ли? - вроде как усомнился Гей.
- Так ведь с этого жеста, как ни странно, у меня все и началось, печально сказала Алина.
- Этим жестом, похоже, у вас все и заканчивается, как видите.
Гей сказал это снисходительно, потому что на печаль в голосе по такому поводу он сейчас не имел ни малейшего права, его печаль была связана теперь с чем-то другим, куда более важным, например с актом самосожжения Гея и воссозданием его из атомов и молекул.
Портье и швейцар как бы вполглаза смотрели на экран телевизора.
Изумленный вид портье!..
Несколько минут назад, когда Гей спускался в ресторан, портье не обратил на него, казалось, никакого внимания.
А сейчас он во все глаза уставился на Гея, словно с ним, Геем, было связано что-то из ряда вон выходящее...
Может быть, портье тоже смотрел сцену самосожжения Гея и теперь, увидев живого двойника, не смог скрыть своего изумления?
Гей отвернулся было, но портье вежливо осведомился:
- Пан больше не желает позвонить в Братиславу?
- Как?.. - Гей смешался, не зная, что ответить. То ли его удивила эта негаданная возможность позвонить в "Девин", Алине, то ли озадачила необходимость сделать такой звонок, о чем сам он вроде как забыл, хотя даже портье об этом помнил. - Прямо сейчас?!
Алина не могла не заметить его растерянности.
- Да, если пан желает, - и портье сделал учтивое движение в сторону телефона.
- Нет! - поспешно сказал Гей. - Я уже передумал звонить. Благодарю вас... - И так как портье продолжал неотрывно смотреть на Гея, даже не кивнув в знак принятия благодарности, он добавил: - Я уже владею информацией...
Гей при этих своих словах досадливо поморщился.
Стереотипное выражение!
Ученый сухарь.
Швейцар нажал на кнопку лифта, продолжая вполглаза смотреть на экран.
Алина тоже как бы вполглаза смотрела на экран телевизора.
- Значит, вот как все начинается... - сказала она.
- Увы! - сказал в это время социолог Адам. - Начинается не с этого. Этим уже заканчивается...
Как он ответил портье?
Я УЖЕ ВЛАДЕЮ ИНФОРМАЦИЕЙ.
Именно так это называется.
Да, он теперь представлял себе, что делает сейчас Алина там, в "Девине".
Алина села к столу, по-прежнему не видя телевизора.
Она зажала руки между коленей.
Но не ссутулилась, хотя бы чуть-чуть, как мог предположить Гей.
Она сидела почти прямая.
Лицом к окну.
Хотя и не слышала, казалось, даже рева автобусов, которые время от времени проносились по улице вдоль Дуная, прямо под окнами "Девина".
Вероятно, она не слышала и звук телевизора.
Впрочем, звук телевизора она все же слышала.
Может, потому, что с телевизором было связано ее недавнее потрясение, и она машинально улавливала именно звук телевизора - не столько даже музыку, сколько голос человека.
Однако это был не тот страшный голос мужчины, который рассказывал о самосожжении Гея.
Это был голос женщины.
Такой голос... такой голос, какой бывает у иных женщин во время любви.
Кстати заметить, Алина сидела не точно лицом к окну.
Только правой стороной.
А левой, стало быть, к телевизору.
Но левой стороной больше к телевизору, чем правой - к окну.
Потому что именно так стояло кресло.
Значит, если бы она захотела, она бы могла без всякого усилия, не поворачивая головы, глянуть на экран телевизора.
Где возникал этот особый женский голос...
Как бы невольно прислушиваясь к звуку телевизора, Алина ощущала правой стороной, что за окном был чужой город.
Чужой.
Хотя и братской страны.
И чужая река.
За которой и вовсе была чужая страна.
Следовательно, тут, в Братиславе, она была совсем одна.
Хотя голос женщины, шедший слева от телевизора, говорил ей, что сама жизнь, которую здесь ведет человечество, не так уж и чужда ей.
Как ни странно, оба лифта застряли вверху.
Гей боялся сейчас только одного - чтобы не встретить в холле свою переводчицу.
Мегеру.
Мымру.
Эгоистку.
Это из-за нее Алина осталась в "Девине", а с другой Алиной он идет в номер "Гранд-отеля", в ее номер, Алины, вот этой Алины, чью руку он чувствует на своем локте, не жены, не любовницы, бог знает кого, вот что наделала переводчица, баба-дура, а может, и хороший человек, симпатичная с виду женщина, просто устала она, мало ли от чего или от кого, в глазах у нее была застарелая усталость.
Говорят, у женщины больше всего проблем к сорока годам, и этой Алине, с которой он рука об руку войдет сейчас в лифт, было тоже под сорок, пожалуй, хотя выглядит она гораздо моложе, ее возраст угадывается, но в глаза сразу же не бросается, она хорошо сохранилась, а может, лишь сегодня, в такой момент, ее муж снова женился! - усилием воли заставила себя выглядеть лет на двадцать восемь, не старше.
Однако почему она должна присутствовать на свадьбе своего бывшего мужа и почему вдруг подошла к нему, Гею, села за его столик, выпила, между прочим, весь его кефир и напоследок вообще ушла с ним, даже не помахав ручкой свадебной компании?
Скорее всего, переводчице надо сказать спасибо за этот случай.
Редчайший эксперимент, как сказал бы Адам.
А может, самый банальный?
И пока Адам нервно ходил из угла в угол, поджидая свою Еву, Гей с мягкой улыбкой смотрел на Алину.
Алина тоже смотрела на Гея с мягкой улыбкой.
Швейцар пошел по лестнице наверх.
Случай давал возможность Гею одуматься?..
Можно предложить этой негаданной спутнице выйти на улицу. На десять минут. Прогуляться на свежем воздухе.
Интересно, церковь уже закрыли?
Как раз в этот момент раздался удар колокола.
И звук небесный возник.
Тихий.
Как бы печальный...
А может, церковь открыта всю ночь?
Гея удивило, что храмы на Западе открыты всегда, когда бы он в них ни заглядывал. Горят свечи. Стоят цветы. Иной раз - абсолютно никого! Ни души. Впрочем, души святых, может, и были. Как сознательный атеист он должен решительно опровергать сей факт. Но не делал этого. Было бы нелепо в пустом храме заниматься атеистической пропагандой. Он просто садился на прохладную скамью, оглядывал своды, стены, алтарь, говорил себе, что зайдет сюда послушать орган, когда будет служба, и незаметно для себя отдыхал и телом и душой.
Но во время службы храмы были полны людей.
Портье как бы вполглаза смотрел на экран.
Адам стоял у кроватки Адамчика.
Алина с мягкой улыбкой смотрела на Гея.
Гей тоже смотрел на Алину с мягкой улыбкой.
Образ смутной мечты стал реальностью?
Да.
Без какой-либо явственной, впрочем, характеристики.
И более двадцати лет назад Алина смотрела на Гея с мягкой улыбкой?
Ему казалось тогда, что, даже стоя рядом с ним, она смотрела куда угодно, только не на него.
И уж точно - без улыбки.
Возможно, так было принято.
Зато с улыбкой смотрела на него спутница Алины. Эта спутница Алины оказалась знакомой Гея. В ее семью он захаживал иногда по праздникам, а то и в будние дни - от скуки. Провинциальный салон. И вот эта знакомая Гея оказалась чуть ли не подружкой Алины, раз уж они появлялись на танцах вместе!
Скорее всего, она была просто приятельницей, скажет потом Алина.
Даже просто знакомой.
И в этом-то все дело!
Знак судьбы?
Гей уже в ту пору весьма иронично относился к разного рода мистическим понятиям. Он считал себя убежденным реалистом.
Кстати, у этой знакомой Гея, как, впрочем, и у каждой из трех ее сестер, были, определенно были свои тайные, а может, и не такие уж тайные мысли в отношении Гея. Сестры были на выданье, как говорится. Может, сами по себе существа и добрые, но какие-то на редкость непривлекательные, и только мудрые - не просто умные, а мудрые - мужчины осознанно женятся на таких добрых, сердечных дурнушках, а иногда, случается, и молодые ребята, особым умом не отличающиеся, как бы интуитивно выбирают себе в жены из множества стаек невест именно этих дурнушек, и нельзя сказать, чтобы ребята эти впоследствии были счастливы, а мудрым мужчинам такое счастье и не нужно - им нужен семейный мир да покой, чтобы не было и в помине разных проблем лирического свойства, точнее, как бы лиро-философского даже, с каковыми столкнулся Адам, который предпочел в свое время красивую Еву, что в божественном образе явилась к нему в одном из дансингов.
Но к моменту знакомства с Алиной, о чем и хотел теперь вспомнить Гей, это его размышление, пожалуй, не имеет никакого отношения.
Момент знакомства, а вместе с этим и момент любви случился.
Момент любви?
Или что это было тогда?
Нереальное состояние.
Алина, которую Гей уже мог называть по имени, стояла в полуметре от него, и он видел и не видел ее, сам говорил и говорил - о чем? бог весть! - с их общей приятельницей, которая и не подозревала, наверно, какую бомбу подложила под всех четверых сестриц эта девочка, Алина, но в то же время Гей как бы и не с приятельницей вовсе говорил, а только с Алиной, каждое слово - для нее, каждая интонация, жест - для нее, но при этом никакого актерства, конечно; у него бы не хватило на это ни сил, ни умения, он был само естество, но закомплексованное, как говорят и пишут, закомплексованное в данной ситуации от присутствия Алины.
Закомплексованное естество?
Состояние странное.
Но, может быть, это и есть любовь с первого взгляда?
В том, что она уже в нем была и что вызвала ее Алина, никто другой, Гей не сомневался.
То есть он просто и не думал тогда об этом.
Как, впрочем, ни о чем другом.
Такие дела.
Одна старая армянка сказала об этом странном состоянии еще короче: "Амок".
Хотя она имела в виду не самого Гея, а его сына Гошку.
И пока была задержка с лифтом, а бедный Адам сел писать семейную весточку старшему сыну, солдату, Гей тотчас вспомнил своего сына Гошку.
Точнее, все то, что было совсем недавно, когда Гошка влюбился, и тоже впервые.
О, это было не менее странное, видимо, состояние влюбленного, но, однако, насколько же непохожее на то состояние, в котором тогда, более двадцати лет назад, оказался сам Гей!
Амок с оттенками?
Ведь Гей впервые увидел тогда Алину, и она почудилась ему феей в розовом, а Гошка знал Юльку уже два года, знал как облупленную, и она поначалу не только не нравилась ему, но была как бы даже не совеем приятна, он видел, что она некрасива, неумна, чересчур кокетлива, избалованна - просто не самое лучшее чадо тех родителей, которые дружат с отцом и матерью Гошки, какая уж там фея!.. И это чадо нужно волей-неволей воспринимать в рамках семейной вежливости. Но зато какие страсти разыгрались потом!
Однако Гей, пожалуй, отвлекся.
Возможно, в ход пошли совсем не те атомы и молекулы.
Как бы овладевая методом - пока еще не поточным - принудительной повторяемости, он хотел воссоздать из атомов и молекул - судя по всему, хорошего, яркого цвета - свой, а не Гошкин момент первой любви.
Тем более что кабины лифта все еще стояли наверху.
Что касается момента знакомства, а стало быть, и момента любви, Гей не помнил каких-то реалий, скажем, внешнего вида Алины, деталей ее туалета, если то, в чем она тогда была, называлось туалетом.
Но помнил только то, что перед ним была та самая девушка, которую накануне он видел в дэка на балконе.
Которая в этот раз не была в розовом.
Уж это он видел во всяком случае!
Но цвет не имел теперь ни малейшего значения.
Она и выглядела совсем иначе.
Какая разница?
Впрочем, каким-то краем памяти, как бы вовсе не его собственной, а взятой напрокат, а потому услужливо подсовывающей совсем не те перфорированные ленты - атомы и молекулы? - Гей вдруг вспомнил сейчас то, что к Алине, той Алине, которую он воссоздавал в заданном цвете, не должно было относиться, потому что выклинивалось из образа любви...
Он вспомнил вот что.
Да, Алина в тот вечер была в белой кофточке и в какой-то юбке, и волосы у нее были хотя и не темные, нет, как иногда казалось позднее, но и не светлые, как уверяет порой сама Алина.
И почему-то ему казалось иногда, что и голос у нее был совсем не мягкий, не грудной...
Кто-то время от времени приглашал ее на танец.
Гей умолкал, встревоженно глядя на приятельницу.
И Алина, как бы угадывая его волнение, иногда отказывала претенденту на тур вальса, танго или чего там еще Гей не слышал даже музыки.
Но почему он сам не приглашал Алину?
Его обуял незнакомый страх.
Он будто не видел со, но уж она-то успела понять: видел, еще как видел!
И тем не менее принимала приглашение очередного претендента на танец.
Нет, вовсе не злила Гея, не раззадоривала, просто шла танцевать - и все.
Она любила танцы и была разборчива в партнерах, сказала она Гею позднее. И если бы кто-то, подумал Гей, понравился ей в тот момент чуть больше, чем он, в котором хоть что-то все же заинтересовало ее - привычка смущенно держать палец возле губ, сказала она потом, и он ужаснулся:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56