Сидя утром за чашкой кофе во время своего первого перерыва, Гарри чувствовал себя достаточно неуютно в новом, сшитом из грубой шерстяной ткани костюме, купленном на распродаже накануне, в воскресенье, в секции «Для молодых клерков». Оглядываясь на молодых, преимущественно женского пола продавцов, Гарри вдруг отчетливо понял, что он потерял по причине своей ранней женитьбы: свидания и ухаживания за молодыми, привлекательными женщинами.
Сначала он, согнув палец, подсознательно прятал свое кольцо, а потом уже смотрел на него вопросительно, раздумывая, смеет ли он отправляться каждое утро без обручального кольца.
– Не бери в голову, – услышал Гарри позади себя гнусавый голос. – Все уже давно заметили твое кольцо.
Обернувшись, Гарри увидел коллегу Бернарда, нервного и преждевременно полысевшего молодого человека, который сидел рядом с ним утром на брифинге.
– Ты разве не знал о том, что, завидев нового молодого человека, девушки первым делом обращают внимание на наличие или отсутствие обручального кольца на его пальце? – спросил Бернард, указывая на стоящий напротив секретарский стол. – Стоит ли беспокоиться о таких пустяках? От наличия обручального кольца твои шансы не уменьшатся. Жена у тебя красивая? И дети есть? А где ты живешь?
Залпом выпив кофе, Гарри промолчал, не ответив ни на один поставленный вопрос.
– Я эксперт по женским вопросам, – сообщил Бернард. – Если хочешь знать, с кем здесь завести роман, обращайся ко мне.
– Кажется, ты тоже работаешь сегодня первый день? – вопросительно глядя на Бернарда, поинтересовался Гарри.
– Да, это так. Но я умею читать по глазам, – хвалился Бернард. Указывая на сидящую за соседним секретарским столом худенькую шатенку с пришпиленной к костюму карточкой, на которой было написано имя, он воскликнул: – Например, она! На что поспорим?
Девушка заулыбалась, наблюдая за тем, как Гарри читал ее имя на бирке: Глория Дефрис.
Слегка толкнув локтем Гарри, Бернард сказал:
– Ну что я тебе говорил? Я был не прав?
– Ладно, хватит, – проворчал Гарри. – Сам знаешь, что я женатый человек.
– Да, но многое зависит от того, как женат, – пояснил Бернард. – В этом есть отличия.
Перед тем как уйти, Гарри, оглянувшись, увидел, как Глория повернулась на стуле, ожидая его прощания. Между смотревшими друг на друга молодыми людьми установился невидимый контакт, который уже в течение двух лет не удавалось установить Гарри. Во время ленча он, оторвавшись от своего нового приятеля, встал поближе ко входу, ожидая, что Глория тоже явится на ленч. Когда она наконец появилась, Гарри шел за нею целый квартал. Подождав, пока она скроется в кафетерии, он вошел следом за ней и увидел, как она встала у пустого столика, углубившись в меню.
Она подобрала свои шатеновые волосы и обтянула ноги черными чулками. Вид у нее был какой-то дешевый и довольно доступный. На зеленом платье по-прежнему висела карточка. Гарри подошел к той же стойке.
– Можно? – спросил он.
Подняв на него глаза и улыбнувшись, она покачала головой:
– Конечно.
Он встал напротив, и между ними завязался разговор, в основном о работе.
– Я сразу тебя заметила, – призналась Глория, садясь за стол, на котором стояла порция сандвича с беконом, салата-латука и томатов. – Что-то особенное есть в твоей походке и манере держаться.
– Неужели? – удивился Гарри.
– Да-да, – подтвердила она. – Ты какой-то самоуверенный. Но тебе здесь это очень пригодится. С волками жить – по-волчьи выть. Я, например, тоже ношусь по всем отделам и делаю все, о чем бы меня ни попросили. Только не думай, что мне это очень нравится. Вначале я вообще очень пожалела, что устроилась сюда. Мне хотелось иметь постоянного начальника, как это положено во всех учреждениях. А сейчас уже привыкла, потому что в курсе абсолютно всех дел в фирме. Ведь мне приходится поддерживать связь со всеми отделами. Если не удастся познакомиться с таким парнем, у которого будут честолюбивые стремления, тогда держись у меня! – притворно ударяя кулаком по столу, захихикала она.
– И что тогда будет? – поинтересовался он, прожевывая гамбургер. – У тебя что, есть какой-то секрет?
Она смотрела на него, хлопая ресницами. Подумать только, ему и в голову не приходило, что она такая деловая!
– А ты честолюбивый? – спросила она.
– Мне приходится им быть, но каким бы ты ни был, тебе все равно надо вставать утром на работу.
Пожав плечами, она стала вытирать свои губы бумажной салфеткой.
– Уолл-стрит – место, где можно заработать много денег. По-настоящему много! Я знала многих парней, которые, заработав много денег, потихонечку убираются из страны. Ты женат?
Гарри утвердительно кивнул.
– Счастлив? – продолжала она.
На этот вопрос Гарри неопределенно пожал плечами. Изобразив на лице сочувственную гримасу, она, разувшись под столом, пальцами ноги стала щекотать ему под коленкой. Вопросительно посмотрев на Гарри, она продолжила это занятие. Гарри тут же начал возбуждаться.
– Может, расскажешь о своей женитьбе? Ерзая на стуле, он опустил взгляд на колени.
– Особо не о чем рассказывать. Она забеременела, и мы поженились.
– О, да ты джентльмен, – хлопая ресницами, сказала Глория. – У меня даже настроение испортилось после твоего рассказа.
– Ты же сама просила рассказать, – обиделся он.
– Надеюсь, ты не жалеешь об этом? – спросила она.
– Не жалею ли я? – многозначительно глядя на нее, повторил вопрос Гарри. Он заглянул ей в глаза, и она не отвела от него своего взгляда, продолжая медленно тереться носком об его ногу.
Призывно вздохнув, Гарри позвал официантку.
– Если можно так выразиться, – начал он, помешивая ложкой кофе и снова заглядывая ей в глаза. Между Глорией и Гарри определенно установился какой-то контакт. – Моя жена меня не понимает, – сообщил он своей собеседнице.
Несколько раз качнув головой, Глория сказала:
– Ну вот, еще один непонятый объявился.
Марчелле нравилось, каким рос ее Марк. Ей доставляло огромное удовольствие водить ребенка в расположенный на центральной части улицы парк железобетонных конструкций, где она, радостно раскачивая качели с малышом, с упоением наблюдала за тем, с каким любопытством разглядывал он окружающих детей. В полдень, когда сын укладывался спать, она приступала к написанию своих рассказов.
Она писала о молодых матерях, живущих на улицах Маленькой Италии, и о замужних женщинах, живущих со своими мужьями без всякой любви. В рассказах фигурировали задиры мужья и их жены, осмелившиеся им прекословить. Сама бы она решилась на поступки своих персонажей лишь после того, как могли быть опубликованы ее рассказы и после официального признания ее писательницей. Все блокноты были исписаны ее идеями, мыслями, фантазиями. Конечно, было совсем неплохо иметь такую вот тетрадь для записей. Но ей нужно знать реакцию своих читателей. Снова и снова она доставала из почтового ящика уведомления с отказами, стараясь найти в них хоть одну утешительную фразу. Если ее рассказы попадали не в те руки, то, по крайней мере, тешила она себя надеждой: меня будет несложно разыскать. Поэтому Марчелла решила выслать еще одну порцию рассказов, на этот раз значительно подработав сопроводительное письмо.
Нужно было как-то сэкономить деньги для расходов на фотокопии, конверты, почтовые отправления, поэтому она перестала покупать себе цветы, экономила на ленчах, завтракая у матери перед тем, как оставить у нее Марка, и не тратилась на покупку книг, а брала их в библиотеке. Теперь она решила по-новому отнестись к отказам: она будет сортировать самые грубые и короткие, чтобы однажды, став известнейшей писательницей, можно было обнародовать имена тех редакторов, которые были настолько слепы, что не смогли заметить ее дарование.
Настроение ее изменилось при виде вернувшегося вечером Гарри, который вовремя еды читал газеты «Уолл-стрит джорнел» и «Нью-Йорк таймс».
– Как это ты умудряешься читать сразу две газеты? – однажды вечером спросила она Гарри.
– Когда работаешь с деньгами, не так уж много времени остается на чтение, Марч, – ответил он.
– Расскажи мне о том, чем ты занимался сегодня на работе, – попросила она.
Гарри принялся рассказывать ей, какие большие деньги можно получать на паях с кем-то, если оперативно использовать информацию, полученную из достоверных источников. Он с восхищением рассказывал, как некоторые работники зарабатывают таким образом свыше миллиона долларов в год. Он также отметил, что познакомился с нужными ребятами и старшим управляющим, который, проявив к нему интерес, дал несколько советов относительно того, как сделать себе карьеру. Он азартно рассказывал о своей работе, а когда касался вопросов возможности высоких заработков, глаза его начинали гореть.
– Знаешь, тебя сейчас возбуждает одна лишь тема – разговор о деньгах, – сказала Марчелла. – Мне бы хотелось, чтобы ты проявлял не меньше радости, услышав, как начинает произносить свои первые слова Марк. Повосхищайся своим сыном! Да, Гарри, поудивляйся хоть немножко!
– Уолл-стрит, где я работаю, как раз то место, где постоянно чему-нибудь удивляешься, – отрезал Гарри. – Работая в таком месте, нельзя не думать о деньгах!
Он снова уткнулся в газеты, а она пошла мыть посуду. Хотя Марчелла сказала ему повосхищаться своим сыном, но на деле ей очень хотелось крикнуть: «Повосхищайся мною! Поводи меня по каким-нибудь интересным уголкам! Побеседуй со мной о моих грезах!»
Поставив посуду в раковину, Марчелла подумала, как трудно заставить кого-либо жить своими интересами. А что такого интересного она теперь собой представляла, чтобы вызвать чей-нибудь интерес? Она была заурядной, располневшей домашней хозяйкой, воспитывающей обожаемого ею сына. Так она мыла тарелки, погрузившись в свои невеселые мысли. Но вдруг какой-то внутренний голос напомнил ей: «Ведь ты же писательница, Марчелла. С каким интересом слушали твои рассказы школьные подруги. Да и мисс Вульф говорила, что у тебя есть талант!..»
Да, это так, но почему же тогда многочисленные журналы продолжали настойчиво отказываться от ее рассказов? В чем причина?
«Все равно твое предназначение – писать, – звучал в ушах чей-то голос. – Именно это будет твоим спасением».
«Интересно, – думала она, – а других преследует такой же внутренний голос? Или это случилось только со мной?»
Несколько вечеров они провели с проходившими учебную практику друзьями Гарри. Марчелла, принарядившись, изо всех сил старалась получить максимум удовольствия от этих вечеров. Ведь на них присутствовали мужчины, взгляды которых ей было так необходимо поймать на себе только для того, чтобы утешиться, что она, как и прежде, вызывает восхищение у мужчин. Но присутствующие мужчины вовсе не заинтересовали ее. Все они были какими-то скучными, увлеченными лишь своими честолюбивыми стремлениями. Удивительно, что их жены были еще более честолюбивыми, чем мужья. Они снисходительно отнеслись к тому, что Марчелла провела свое детство в районе Маленькой Италии.
Марчелла написала рассказ о застолье честолюбивых жен, о том, как в процессе трапезы они не забывали время от времени, якобы случайно, упомянуть марку своего автомобиля, должность мужа и некоторые детали занимаемого им положения. Хорошо бы вырастить Марка таким, чтобы он был выше всех этих мелочей и находил радость в более существенных и прекрасных вещах!
Раз в неделю, оставив Марка матери, Марчелла отправлялась на метро в район «Коламбия сёркл». Направляясь от Пятьдесят седьмой улицы в сторону Пятой авеню, ты как будто попадаешь в другой мир. Сначала, словно совершая какое-то запретное действие, она украдкой и бегло рассматривала прилавки таких знаменитых фирм, как «Бергдорф Гудмэн» и «Бонвит Теллер», но через некоторое время решила, что имеет точно такое же право находиться здесь, как и другие покупатели. Вскоре она привыкла к зазывающим улыбкам приветливых продавцов, спешащих оказать тебе любой вид услуг. Марчелле доставляло огромное удовольствие трогать руками прекрасную дорогую одежду, которая была ей далеко не по средствам. Пробежав по всем этажам магазинов модной одежды, она отправлялась в книжный магазин «Даблдэй» на Пятой авеню, где с изумлением перелистывала страницы ярких, потрясающе красивых обложек новых романов и автобиографических повестей, жалея только об одном, что у нее нет достаточной суммы для того, чтобы купить это все.
– О, Марчелла! – восхищенно воскликнула Ида. – У тебя самый красивый сыночек в округе, а дочь будет еще прелестнее, – уверенным тоном заявила Ида.
Этот разговор состоялся накануне Рождества 1971 года, когда Марчелла сидела на выцветшей софе в гостиной у матери. И как это произошло, что она снова забеременела? А может, ей просто захотелось, чтобы у Марка был братик или сестричка? Или, может быть, это был день, когда она, перестав считать себя писательницей, думала о себе как о. безнадежной бездари, которая лишь тешила себя тем, что является великой писательницей. Скорее всего, она забеременела в один из тех дней, когда, находясь в состоянии какой-то депрессий, не побеспокоилась воспользоваться своим обычным противозачаточным средством – пенной жидкостью.
– Наверное, ты рада тому, что снова забеременела? – поинтересовалась Ида. – Но что случилось? – спросила она, внимательно глядя на дочь. – Ты сидишь такая безучастная ко всему, как будто бы тебе все абсолютно безразлично. Может, ты заболела?
– Со мною все в порядке, мама, – спокойно ответила Марчелла, наблюдая за играющим на ковре в гостиной матери Марком. – Я просто не… – не закончив фразу, остановилась она. Сейчас она отчетливо видела перед собой лицо Иды. Чем можно было объяснить такой калейдоскоп чувств, отразившийся на ее лице: разочарование, гордость и негодование? Теперь она поняла, почему так тянула со своим сообщением о беременности. – Ты счастлива, мама, только потому, что твоя дочь идет по проторенной колее, – наконец сказала Марчелла. – Тебе очень нравится, что я такая же, как и все обычные женщины…
Недовольно ворча и тряся головой, Ида спросила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88