– Сколько тебе платят за работу?
Элмер сморщил лицо, приподнял брови:
– Ну, там… сорок? Пятьдесят тысяч в год? Да, что-то вроде этого. Рэй очень добр к окружающим его людям, он…
– Я дам тебе пятьдесят тысяч, – просто сказала она; вынимая кошелек. – У меня есть наличные. Никто ничего не узнает. Пятьдесят тысяч долларов за какой-то паршивый ключик, Элмер!
– Ух! – внезапно вырвалось у Элмера. Он шлепнул себя по колену. – Я знаю, что Рэй мужик что надо, но пятьдесят тысяч за то, чтобы он тебя обнял? Ух ты!
– Ну и что ты скажешь? – терпеливо продолжала она. – Хочешь, чтобы я вернулась и переговорила с Джорджем?
Элмер засмеялся:
– Угу! Джордж напуган еще больше моего. Не могу я этого сделать, мисс Соня! Я слишком люблю вас!
– Это очень мило, и все же? – настаивала Соня. Он покачал головой:
– Мы с Рэем дружим с давних пор. Это мой приятель еще с Джорджии, понимаете? Я люблю Рэя, но это такой человек, ему, так сказать, нужны некоторые ограничения. Понимаете, я был с ним в ту ночь, когда он убил девушку. Он совсем не собирался убивать ее, в этом я могу поклясться. Богом клянусь, что нет.
– Ладно, но ведь он никогда не обижал меня, – сказала она. – И я могу управлять им.
Элмер с сомнением покрутил глазами.
– Мы же любим друг друга, черт возьми! – закричала Соня. – Посмотри, как режут мне руки эти чертовы наручники! Ну, взгляни же! – Она засучила рукава черного свитера, показывая ему синяки. – А это было недели тому назад!
Элмер отвел взгляд.
– Если вы снимете с него наручники, вы получите не только синяки, – пробормотал он. – Этого человека любовь доводит до исступления, это я вам говорю! Вот почему женщины сходят по нему с ума – они знают, что он может дойди до исступления!
– Ладно, слушай, Элмер… – Она взяла его за руку. – Разве тебе никогда не хотелось получить что-то во что бы то ни стало? Ну, посуди сам, чего я особенного прошу, луну, что ли? Я хочу только провести одну нормальную ночь с Рэем. Просто два обычных любящих человека, это что, так уж много?
Элмер размышлял, глаза его беспокойно бегали.
– Так было велено, мисс Соня, – наконец сказал он, пожимая плечами. – Мне и Джорджу. Нам сказали: никогда не оставляйте его ни с одной девушкой на ночь, не надев на него наручники. Это может стоить вам работы. Или даже хуже, мисс Соня. Эти люди из полиции, ведь это же сущая мафия! Стоит только нарушить инструкцию, как они убивают вас! Меня не проведешь. Вы понимаете, что собой представляет насущный хлеб Рэя? Знаете, сколько он продает альбомов? В Штатах, наверное, около десяти миллионов. А это семьдесят-восемьдесят миллионов долларов. А по всему миру – это же полтораста-двести миллионов! А ради двухсот миллионов, мисс Соня, люди идут на все. Соня, словно ослабев, оперлась о стену.
– А что, если ты мне просто одолжишь ключ, Элмер? Потому что, если вы замкнете на нем наручники, а потом они вдруг окажутся снятыми, ведь это будет не твоя вина. Дай мне ключ на один час, и я сделаю дубликат. Ну, решай же, Элмер, ведь это стоит десяти тысяч, верно? Сколько кокаину купить можно, завались!
– Ой, нет, я не употребляю таких вещей, мисс Соня, – вымученно рассмеялся он. – Мне нравится здоровый образ жизни.
– Смотри… – Она достала пачку стодолларовых бумажек из кошелька. – Я собираюсь посчитать их. Новенькие, свеженькие денежки. Вот тысяча. Еще одна, две, три, четыре… Ну давай, посчитай со мной вместе, Элмер!
– Ах ты, черт! – Элмер вновь с силой стукнул себя по колену. Он глядел в сторону, печально качая головой, как будто не веря, что все это произойдет.
Кол перезвонил ей в полночь:
– Миссис Уинтон? Похоже, наш мальчик отправился в самоволку?
Она так сильно волновалась, что даже не нашла сил для отвращения к этому фамильярному обращению – «наш мальчик».
– Мы немного поспорили по дороге из аэропорта домой, – рассказала ему она. – Он вылез из машины и ушел. Сказал мне, что проведет Рождество с вами.
Кол прокашлялся:
– Да. Но я боюсь, наше первое совместное Рождество не продлилось и двух часов. Мне он тоже не показался в форме, и я его отправил прямехонько в постель. Он все порывался рассказать мне про какую-то девушку в Болонье – он решил, что у них едва ли не роман. Марк иногда бывает таким упрямым. Я заявил ему, что он выбрал не совсем уместное время, чтобы рассказать мне подобные новости. Он же знает о моих чувствах к нему, и я…
– Я не желаю выслушивать про вашу дурацкую ссору! – прервала его Марчелла, чуть не плача. – Где он?
После непродолжительного молчания Кол раздраженно бросил:
– Я про это и рассказываю. – Он перевел дух. – Похоже, что Марк просто самоутверждается. Сначала с вами, потом со мной. Он просто постепенно обретает собственную волю. Мне кажется, это вполне здоровый знак. Ну, как бы там ни было, он просто ушел, оставив мне очаровательный подарок, но… больше я о нем ничего не слышал. Я позвонил, чтобы пожелать вам обоим счастливого…
– Вы хотя бы догадываетесь, где он может быть? – оборвала она.
– Естественно, я предположил, что он с вами, – обиженно произнес Кол. – Ну, а теперь я думаю, что он, раздосадованный на нас обоих, взял и улетел обратно в Италию.
Ужас и страх снова охватили ее.
– Кол, послушайте. – Ей нужно было поделиться хоть с кем-нибудь. – Вы решите, что я сошла с ума, но я только что виделась с одним ясновидящим, который сказал мне, что оба мои ребенка находятся в большой опасности. Соня летит на самолете в Лондон, тут я уже ничего не смогу сделать. Я позвонила в «Пан-Эмерикэн», и мне сказали, что полет идет согласно расписанию. Я уж было решила, нет ли на борту бомбы: ясновидящий сказал, что смерть связана с металлом! Он сказал, что Марк где-то в очень опасном месте и я могу спасти его!
– Совсем не думаю, чтобы это было сумасшествие, – спокойно ответил Кол. – Я сам глубоко верю в предсказателей, гадалок и пророков. Позвоните, пожалуйста, в пансион Марка в Болонье и перезвоните мне потом.
Стадион «Уэмбли» был безобразной громадной спортивной ареной в центре безымянного пригорода в нескольких милях от Лондона. Слушатели, по большей части белая молодежь, с редкими вкраплениями индусов, сильно заведенные фанаты, казались неуправляемой массой до выхода Рэя. Но вот он появился на сцене, сверкая белым облегающим костюмом и вспыхивающим тысячами бриллиантов в свете прожекторов жакетом, а вслед за ним двигались четверо певцов на подтанцовках. Тогда толпа завыла и заревела, точно так же, как и любая аудитория в Америке.
После окончания представления, которое было лучшим, а может, и величайшим концертом Рэя, Соня проскользнула за ним на заднее сиденье громадного лимузина, который медленно начал прокладывать путь сквозь толпу обезумевших поклонников, размахивающих сувенирами, майками с изображением кумира и программками.
– Боже, что за ночь! – Она взяла его мощную руку, а он вглядывался, счастливо улыбаясь, в дымчатые стекла.
– Они просто любят меня, Соня! – воскликнул он.
– Разумеется, Рэй! Тебя все повсюду любят! – Она поцеловала его.
– Тебе понравилось представление? Тебе правда понравилось? – Он откинулся на спинку сиденья. – Англичанам тоже нужны чувства, им нужна любовь. Они кажутся чопорными и холодными, но в глубине души они нуждаются в этом, как и все прочие.
Когда они приехали к нему в номер, был уже час ночи.
– А еще говорили, что на рождественский концерт никто не пойдет, – улыбаясь, говорил Рэй, снимая пальто и жакет. – Говорили, что все на Рождество сидят дома. Но я знаю! Я знал, Соня! Тысячи людей не могут встретить Рождество со своими семьями, и я знал, что они придут к Рэю!
Она позвонила по телефону и заказала легкий ужин и шампанское. Элмер и Джордж притихли в углу комнаты, играя в карты и делая вид, что их тут вовсе нет. Когда принесли шампанское, она налила и им.
– Счастливого Рождества, парни! – сказала она, протягивая им стаканы. Она подмигнула Элмеру. – Тут полно сандвичей и гамбургеров, угощайтесь…
Она наложила полную тарелку Рэю и таскала с нее кусочки, подливая им обоим шампанского.
– Ну, как твои рекламные ролики? – спросил он.
– Более менее неплохо… – Она стянула свой кашемировый свитер с одного плеча и изобразила ему новую рекламу: «Не целуй меня! Ласкай меня!» Вот такой текст пойдет в новом году. Я произнесла это четыре тысячи раз, прежде чем они остались довольны.
– Ха! – рассмеялся Рэй. – Не целуй меня, ласкай меня! Ну, а мне-то можно поцеловать тебя, а? – Он нагнулся, и его мягкие губы приникли к ее губам. Она ответила на поцелуй.
– Ты можешь целовать меня в любое время и делать со мной все, что пожелаешь, малыш, – прошептала она ему на ушко. Она бросила взгляд на охранников, сидящих в углу, делающих вид, что ничего не слышат. В такие вот интимные минуты она ненавидела их за то, что они сидят тут.
– Ах, Боже мой… – Рэй просунул руку под ее свитер, коснулся ее груди. – Я буду ласкать «девушку Каресс»! Я буду делать все, что ни пожелаю!
– Поверь в это, мой милый, – прошептала она.
Он ткнулся губами ей в ухо. Его большое тело было обтянуто велюровым костюмом, и под тканью она видела очертания его мощного члена.
– Спасибо, что ты проделала весь этот путь, чтобы провести со мной Рождество, Соня, – шептал он. – Это так много для меня значит. Такое ощущение, будто я опять с семьей.
– А что твоя семья, Рэй? – спросила она. – Разве ты не с родными обычно встречаешь Рождество?
Он печально посмотрел на нее, отставляя бокал с шампанским. Потом обернулся к охранникам.
– У них есть в отеле этот кофе? – спросил он. – Тот кофе, который мне нравится – со взбитыми сливками и с виски?
– Кофе по-ирландски, – тихо уточнил Элмер. – Он называется кофе по-ирландски.
Рэй обернулся к Соне:
– Хочешь попробовать, детка? От него хорошо спится.
– Нет, спасибо, мне не нужно. Я все еще в себя не приду после самолета.
– Ладно, закажите мне! – попросил Рэй. – И себе тоже. Ну… – вздохнул он, обнимая ее одной рукой. – Ну так вот, мы говорили о моей семье. Левэры. Соня, ты не видела рождественские праздники, которые устраивали у Левэров! Мой папа, моя мама, моя бабушка и нас четверо братьев – Марлон, Девитт, Гроувер и я. Да, у нас были чудесные праздники…
Соня смотрела на него.
– Ну, и где они все сейчас? – спросила она. – Ты так говоришь о них, как будто все они умерли!
Рэй пожал плечами:
– Насколько я знаю, с ними всеми полный порядок, Соня. Понимаешь, после того… после этого несчастного случая, когда я убил ту девушку, знаешь? Моя семья не хочет… ну, как бы это сказать, принимать меня! Понимаешь? Больше меня не ждут в моей семье.
Она коснулась его щеки:
– Бедный мальчик.
– Вот, – вздохнул он, – теперь ты моя единственная семья в Рождество, Соня. Прекрасная Соня!
Охранники открыли дверь официанту. Он закончил приготовление кофе прямо в номере, добавив виски и сахар и аккуратно выложив большой ложкой целую горку из сливок. Элмер сунул ему десять долларов, и все они принялись за кофе, причмокивая губами. Рэй сказал, что этот кофе по-ирландски лучше, чем тот, который они пили в Лас-Вегасе, или это было в Денвере?
Он прошел в спальню и переоделся в черную шелковую пижаму. Было три, когда он вышел обратно, с Покорно заведенными за спиной, в ожидании наручников, руками. Соня молча сидела, пока охранники застегнули наручники, пожелали доброй ночи ей и Рэю и наконец удалились.
Не успела дверь закрыться, как она уже повисла на нем, выскальзывая из одежды, целуя его в уши, губы, нос, словно заставляя пробудиться. Он был подобен вулкану.
– Ах, Соня, – простонал он, вращая головой и целуя ее. – Ах, деточка моя!
– Я едва могла вынести, – вздохнула она. – Все время хотелось дотронуться до тебя, а тут сидят эти, смотрят, слушают…
– Ладно… – Он прижался губами к ее затылку, утешая ее. – Зато мы проведем целую ночь вдвоем. И утро тоже. Только мы двое. Но даже этого мне недостаточно, детка.
– Что ты имеешь в виду? – Она откинулась и взглянула на него.
Он печально взглянул на нее:
– Я хочу жениться на тебе, Соня.
– Ух! – воскликнула она, смеясь и шутя лупя его кулаками. – Это один из пунктов моего контракта с «Каресс»!
– Угу. – Он тоже отстранился от нее, глядя очень серьезно. Его темные глаза смотрели прямо в ее глаза. – Солидная фирма вроде «Каресс» должна быть очень осторожной, понимаешь? – сказал он. – Разве могут они допустить, заключая контракт, чтобы их девушка вышла замуж за ниггера!
– Не произноси этого слова! – воскликнула она, сжимая ему руку. – Я его ненавижу!
– Но ведь это правда, а? – спросил он. – Хотя расовая дискриминация и преследуется по закону. – Он выглядел очень довольным, что ему удалось так ловко выразить все это, и она внезапно почувствовала прилив любви и жалости к нему.
– Пункт о нравственности, – напомнила она, теснее прижимаясь к нему. – Я подписала контракт, в котором говорится, что даже намек на скандал…
– О чем я и говорю, Соня, – терпеливо объяснил он. – Ведь это же настоящий скандал, когда девушка выходит замуж за мужчину, которого любит, а? Но ведь тебя не расстреляют только за то, что ты выйдешь замуж за черного, правда?
– Не знаю, – нахмурилась она. – Мы должны обсудить все это. Утром я позвоню Кармен…
– Но ты ведь хочешь за меня замуж, правда, Соня? – Он тоже нахмурился. – Ты ведь любишь меня так же сильно, как я люблю тебя?
– Больше! – закричала она. – Гораздо больше! – Она поцеловала его в ухо, на одно безумное мгновение представив себя миссис Соней Левэр из Лас-Вегаса, живущей в каком-нибудь фешенебельном замке на краю пустыни, нежащейся на солнышке возле обсаженного пальмами огромного бассейна, устраивающей роскошные обеды, становящиеся легендами шоу-бизнеса. Возможность внести веяние мира моды в вульгарный мир музыкального бизнеса может стать почти пленительным вызовом. Она вытащила маленький сверточек из кармана и преподнесла ему на ладони.
– Счастливого Рождества, дорогой Рэй. – Она поцеловала его. – Мне кажется, что это лучший рождественский подарок, который тебе когда-либо преподносили!
Он, нахмурившись, принял подарок:
– Ах, малышка! А у меня-то даже не было времени пройтись по магазинам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88