Черт, я не могу найти эту проклятую ванну. Я тут все перевернула вверх дном! Давай, тащи своих друзей!
Марчелла бросилась искать клочок бумаги, на котором Соня нацарапала свой адрес.
На улице швейцар быстро поймал для нее такси, и она попросила шофера мчаться в Ист-Сайд. Нажимать на Сонин звонок было бесполезно, как она и предполагала. Она попробовала обратиться к консьержу.
– Я Марчелла Уинтон, мать Сони, – представилась она маленькому человечку в пижаме, который явился перед ней. – Она не открывает дверь, и я начинаю беспокоиться. У вас нет запасного ключа?
С безропотным выражением, как будто ему приходится проделывать это неоднократно, он поднялся на два лестничных пролета. У Сониной двери он осведомился:
– А вы уверены, что она там?
– Да, – кивнула Марчелла. – Она только что мне звонила.
Он открыл дверь, но не смог распахнуть ее – мешала цепочка.
– Дьявол! – выругался он. – Пойду принесу какие-нибудь инструменты. А то уж очень не хочется вышибать дверь.
Он ушел, а она принялась звать Соню по имени, прислонив рот к дверной щели и почти крича. Когда консьерж показался с пилой в руках, в дверном проеме возникло Сонино лицо.
– Сними цепочку, – приказала Марчелла.
Лицо у Сони было бледным, волосы спутались, глаза блуждали. Она медленно откинула цепочку, взирая на мать и консьержа.
– Огромное вам спасибо, – поблагодарила его Марчелла, протягивая ему десятидолларовую бумажку. Она вошла вслед за Соней в почти пустынную квартиру, и странная смесь запахов – духов и алкоголя – мгновенно ударила ей в ноздри. В гостиной, где стояли лишь софа и кофейный столик, Марчелла с ужасом обнаружила, что Соня перебила все бутылки, какие только нашлись в ее доме – с маслом, со спиртом, с духами и одеколонами, и жидкости смешались на полу и стенах. Белая кошечка аккуратно пробиралась между многочисленных осколков.
– Он умер! – без выражения произнесла Соня, сидя на кровати.
Марчелла вошла в спальню и нашла ее там присевшей на краешек постели и уставившейся в белую стену.
– Даже не знаю, почему я вдруг тебе позвонила. Я подумала: а вдруг ты захочешь пойти на похороны. Марк-то уж точно не вернется из этой проклятой Италии.
– Конечно, я пойду с тобой. – Марчелла обняла Соню одной рукой. Она внезапно вспомнила свою боль от потери отца, и жалость к дочери инстинктивно всколыхнулась в ней. Потом она почувствовала леденящий укол страха. Ясновидящий предупредил ее, что она овдовеет в ближайшие месяцы. Предсказание сбылось.
Пока она вглядывалась в Соню, припоминая, что еще говорил ей этот странный коротышка, начал звонить телефон. Раздалось несколько звонков, но Соня не пошевелилась.
– Хочешь, я подойду? – предложила Марчелла, но он перестал звонить, потому что включился автоответчик, и они услышали дыхание мужчины, плотно прижимающего трубку к губам.
– Это я, Соня, – произнес низкий голос. – Уверен, ты удивлена, что я сумел раздобыть твой личный номер. Я же говорил тебе, что у меня есть связи. Я знаю, что ты дома, потому что я вижу свет у тебя в окне. Я должен отыграться за то, что ты проделала со мной прошлой ночью, Соня. Никто из тех, кто трахается со мной, не удирает потом. Помнишь, что я вчера сделал с твоей спиной? Ну, а сегодня, я собираюсь проделать это с твоим личиком. Тебе понравится, милая малышка, мисс Ласкай-меня!
Марчелла с расширившимися глазами взглянула на Соню. Но та по-прежнему уткнулась взглядом в стену.
– Я знаю, что ты там, – настаивал голос.
– Соня, ради Бога, выключи это! – закричала Марчелла.
– Я буду бить тебя так, как это тебе нравится, Соня! – пообещал голос. – Я приду прямо сейчас. Готовься, я иду!
Он повесил трубку, и автоответчик щелкнул, готовясь к новому звонку.
Марчелла с ужасом оглядела учиненные в квартире разрушения, потом поставила Соню на ноги.
– Ты пойдешь со мной, – заявила она. – Пойди собери вещи! Мы едем ко мне.
Но Соня проковыляла в гостиную, как будто не слышала. Тогда Марчелла отправилась в ванную, чтобы посмотреть, не сможет ли она сама собрать ее, по крайней мере, захватить ее зубную щетку, но и в ванной все было сокрушено, а в ванне вперемешку валялись осколки косметических флаконов, и разноцветные жидкости медленно уплывали в водосток.
Но ей как-то удалось затолкать Соню в такси и доставить к себе домой. Соня позволяла обращаться с собой как угодно, словно загипнотизированная. Марчелла отвела ее в комнату Марка и уложила в постель. Соня легла, уставив взгляд в потолок.
Марчелла наклонилась к ней, чтобы уловить ее дыхание.
– Ты что-нибудь принимала? – спросила она. Соня взглянула на нее.
– Я просто усну, – сказала она. – Просто усну. Марчелла почти не спала этой ночью, то и дело бегая посмотреть, как Соня дышит.
Утром она обнаружила Соню в кухне, за чашкой черного кофе. Она была бледна, волосы в беспорядке, и едва ли в ней можно было узнать блестящую манекенщицу фирмы «Каресс».
– Похоже, я должна поблагодарить тебя за то, что ты спасла мне жизнь или что-то в этом духе? – пробормотала она, когда Марчелла вошла. – Но знаешь, я не совсем уверена, стоило ли это делать…
Марчелла обвила ее руками:
– Не говори так, дорогая. Ну, ладно я, а тот мужчина, которого ты любишь?
– Он в Европе, но я позвоню ему сегодня утром, – ответила Соня. – Но прежде всего мне надо сделать приготовления к похоронам.
– А где они состоятся? – спросила Марчелла.
– Я хотела на «Фрэнк Кэмпбел» на Мэдисон, но ведь об этом прослышат все в бизнесе моды и устроят из этого светский спектакль. – Соня вздохнула. – В тюрьме предложили маленькое, Богом проклятое кладбище в Нью-Джерси. Так что похороны будут там.
В день похорон накрапывал дождь. У бедной могилы на кладбище в Нью-Джерси стояли лишь Эми, Соня и Марчелла. На Соне был длинный плащ, почти до земли. У нее было белое лицо, совсем ненакрашенное, а глаза были красными и опухшими. Она держала букет белых роз и черный зонтик, а на голове у нее была черная шляпка.
Марчелла и Эми обе были в черном, пальто у Эми было с меховым воротником, и огромный черный зонт она держала раскрытым сразу над собой и Марчеллой. Когда гроб с телом Гарри стали опускать в могилу, Соня громко зарыдала. Это были рыдания безутешного, потерявшего надежду существа, которого никто не пожалеет и не сможет помочь. Они были даже патетическими, потому что только ее всхлипывания и раздавались; Марчелла стояла с сухими глазами, не выражая никаких чувств по поводу утраты Гарри.
Обе женщины старались не смотреть на юную девушку, предающуюся своему горю и оплакивающую отца, но Сонино лицо притягивало помимо воли, и они не отрывали от нее глаз. У могилы стоял призрак красавицы, сексуального символа фирмы «Каресс», так зазывно шепчущей с экрана телевизоров «Ласкай меня!», слабая тень Сони, ее отдаленный двойник. Марчелла погрузилась в собственные волнения: ясновидящий предсказал ей будущее, и на одну треть предсказание его сбылось. Ей непременно нужно навестить его еще.
Эми слегка пожала ей руку, когда короткая церемония окончилась, и Марчелла очнулась. Соня сделала несколько шагов к священнику, чтобы поблагодарить его, а потом застыла над незасыпанной еще могилой, медленно кидая в нее розу за розой, а дождь стучал и стучал по их зонтам.
Соня повернулась к ним с холодным лицом, с тусклым взглядом потухших глаз. В этот момент ей можно дать и сорок, и шестьдесят лет, ее зареванные глаза мерцали, как прозрачные аметисты. Эми обняла и поцеловала ее. Марчелла тоже. Соня оставалась столь же податливой, как деревянная кукла.
– Он даже не позволил мне навестить его, когда умирал, – безрадостно усмехнулась она. – Что за ужасный человек! Он не мог простить меня за… ну, за то, что я есть!
Она отвернулась от них и зашагала по мокрому кладбищу к машине. Дональд кинулся ей навстречу, чтобы взять у нее зонтик. Священник почтительно отстал от них на несколько шагов. Марчелла повернулась поблагодарить его, пожала ему руки. Но Соня не села в машину, она стояла подле и все оглядывалась, словно не в силах поверить, что все конечно, что она уже никогда не увидит своего отца.
Внезапно послышался резкий звук тормозов, и длинный лимузин с дымчатыми стеклами остановился рядом с их машиной.
– Кто это? – Эми стала всматриваться в медленно приоткрывающееся окно.
На какое-то мгновение Марчелла решила, что это, должно быть, приехал Марк, чтобы удивить их, но пока они вглядывались, окно опустилось, и в нем показалось большое лицо Рэя Левэра.
– Соня! – окликнул он, и она подняла на него глаза. Губы ее тронула слабая улыбка. – Ах, детка, наверное, я опоздал!
– Рэй! – закричала Соня, кидаясь к машине. – Я думала, что ты в Европе.
– Я прервал тур, – гордо признался он. – Я прервал тур, когда узнал, что умер твой отец. Я опоздал?
– Все кончено, Рэй, – кивнула она. – Слушай, я не могла бы вернуться в город вместе с тобой?
Марчелла и Эми наблюдали, как перед Соней распахивается дверь черного лимузина.
– Мама, Эми, это Рэй Левэр, – представила она их. У нее не хватало сил даже на то, чтобы улыбнуться. Рэй протянул им руку под дождем, нагнувшись из машины, ступив одной ногой на асфальт. На нем было сверкающее пальто из черной кожи с глухим воротом. Он был до смешного роскошен в этом месте скорби. Все они вежливо пожали друг другу руки.
– О, я в самом деле польщен знакомством с Сониной мамой, – произнес Рэй, поклонившись Марчелле. – И мне очень жаль, что наше знакомство состоялось при столь печальных обстоятельствах. Я действительно сожалею, миссис Уинтон!
Соня вслед за ним забралась на заднее сиденье лимузина.
– Спасибо, что пришли, – помахала она Марчелле и Эми. Она казалась такой бледненькой и хрупкой. Рэй вежливо махнул рукой, дверца захлопнулась, и машина покатила прочь.
Молча Марчелла и Эми уселись в «роллс-ройс», откинувшись на сиденье, положив плащи на колени. Дональд завел мотор, и они тронулись вслед за машиной Рэя.
– Ну и ну! – выдохнула наконец Эми. Марчелла закрыла глаза. – Теперь я понимаю, почему она его прячет… – заговорила Эми. – Ты шокирована? – спросила она Марчеллу.
– Что он черный? – спросила Марчелла. – Да нет. Если она и правда счастлива, то пусть ее возлюбленный будет хоть зеленого цвета. Нет, меня убивает мысль, что она живет в постоянной опасности!
– Может, она впрямь его любит? – предположила Эми. – В своем роде он божествен!
– Да. Он кажется добрым парнем. – Марчелла вздохнула. – Надеюсь, он знает, как управиться с Соней.
Соня уткнулась головкой в плечо Рэя, прижавшись к нему на заднем сиденье лимузина, и глубоко затянулась.
– Никак не могу поверить, что ты прервал тур только ради меня, – удивленно повторяла она. – Это самое чудесное, что кто-либо делал ради меня, Рэй.
– Твоя мать выглядит как настоящая славная леди, – сказал он. – То есть вот это – леди!
Она фыркнула:
– Много ты знаешь!
– А кто это был с нею? – полюбопытствовал он.
– А это ее агент, Эми Джаггер. Тоже писательница. Отличная тетка. Но не позволяй моей мамаше задурить тебе голову. Она изображает из себя леди, напускает на себя такой благородный вид, словно у нее такая служба.
Словно она боится наделать в штанишки. Она бы предпочла, чтобы папа умер давным-давно…
– Ш-ш, Соня, – остерег он, обнимая ее одной рукой. – Не говори так, детка. Ты даже не представляешь, как это ужасно – ты открываешь свой славный ротик и говоришь эти кошмарные злые слова. Нужно научиться любить своих близких, Соня. Разве твоя мама не учила тебя этому?
Соня хмыкнула:
– Мои ближние – это другое дело. Но только не проси меня любить мою мамочку, потому что я не могу! Она убила его!
– Мой бедный ребенок, маленькая моя сиротка. – Он протянул руку и заключил ее в объятия. – Такая бледненькая, такая печальная. – Он погладил ее по щеке. – Я теперь твоя семья, слышишь, Соня? Большой Рэй теперь твоя семья, и уж он о тебе позаботится. Нравится тебе это, детка?
Она крепче прижалась к нему, закрыв глаза.
– Еще бы, – прошептала она. – Позаботься обо мне, Рэй. Пожалуйста, позаботься обо мне!
Некоторое время они ехали молча, потом он промурлыкал ей на ушко мелодию.
– Послушай, Соня, – он рассмеялся своим характерным низким, рокочущим смехом, который пронизывал, все ее тело. Это были несколько тактов из «Белого Рождества». – Как называется эта песенка, малышка? – спрашивал он. – Знаешь, что это значит? – Соня сидела по-прежнему с закрытыми глазами.
– «Белое Рождество»? – сонно предположила она.
– Правильно! – согласился он. – Знаешь, что это значит? Ты и я, мы вместе проведем в этом году настоящее белое Рождество! Со снегом и всем прочим!
– Где? – пробормотала она.
– Лондон, Англия, Европа! – гордо провозгласил Рэй. – Я пробуду там около двух недель, до конца декабря. Ты ведь поедешь со мной, Соня, правда?
– Ах, Рэй, ты же знаешь, как бы мне этого хотелось! – Она вздохнула. – Но для меня запланировали столько этих проклятых съемок, я даже не знаю, кончатся ли они когда-нибудь вообще. Они пригласили для постановки рекламных роликов Харви Кистлера. Рэй, знаешь, кто это? Это самый лучший в мире продюсер!
– Он не сможет сделать тебя еще прекраснее, чем ты есть, Соня, – заверил ее он.
– Ах так? – удивилась она. – Но похороны моего отца – не самое радостное для меня событие, поверь мне. Я даже не покрасилась, да и вообще!
Его медвежья лапа сжала ее.
– Ты мне все равно нравишься. Даже сейчас, я-то знаю, как ты прекрасна! И ради Бога, не рассказывай мне, что тебе не дадут даже несколько дней рождественского отпуска. Рождество – ведь это праздник для всех, Соня! Эх, да ты даже не представляешь, как Левэры праздновали Рождество в Джорджии! Просто скажи им, что ты едешь в Лондон навестить Рэя!
Она взяла его мощную руку и вложила в нее свою ладонь.
– Ты не разыгрываешь меня? – спросила она. – В прошлый раз было так трудно вырваться в Лас-Вегас!
– Но ты ведь не позволишь Рэю встречать Рождество в одиночестве, правда, Соня? – угрюмо спросил он. – Со всеми этими славными английскими птичками, которые только и мечтают оказаться в моей комнате.
Она бросила на него быстрый взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88