В карты режутся, спекулируют. Победа пришла, совесть у них должна проснуться. Похоже, Генка-то прав.
— Не то чтобы прав, — сказал серьезно Коля, — а просто время опять тяжелое. Разруха в освобожденных областях. Голод, холод. И возможности для нетрудового заработка. Всякая накипь из щелей снова вылезла. Ладно, справимся. — Он взял внука на руки, подбросил к потолку, весело крикнул: — Значит, в милицию Генка пойдет? Отлично! Будет целая династия Кондратьевых — Кондаковых! А что? В былые времена в иных семьях испокон веку были военные, моряки, дипломаты… А мы чем хуже? Правда, Генка?
— Правда, — согласился Генка.
Маша не могла сидеть дома без дела. Уже на следующий день она пришла в политотдел управления и попросила работу. Начальник обещал помочь, а пока предложил наладить дело в милицейском доме отдыха, который находился в сорока километрах от Москзы по Савеловской дороге. Маша тут же уехала.
А спустя час Коле позвонил Виктор и попросил разрешения зайти по срочному делу. Виктор пришел вместе с коренастым, похожим на борца майором железнодорожной милиции, который положил на стол Коли запечатанный пакет.
— Миронов, из ОББ, — представился майор. — Тут вот какое дело… — Майор хитро улыбнулся. — Вы, товарищ комиссар, не подумайте, что мое начальство жаждет спихнуть вам сложное дело. Посмотрите материалы, — он подвинул к Коле, пакет. — Сами убедитесь. У нас с апреля зарегистрировано несколько десятков серьезных ограблений в пригородных поездах. Отбирают деньги, ценности.
— Что-нибудь раскрыли?
— Нет, к сожалению, — виновато сказал майор. — Наши опергруппы систематически сопровождают поезда и ни разу не столкнулись с преступниками. Самое неприятное — есть несколько случаев со смертельным исходом. Ограбят, а потом выбросят из поезда. На ходу.
— Свидетели установлены, допрошены?
— Нет… — Майор развел руками. — Никто не заявлял. Вероятно, угроза расправы достаточно реальна, боятся.
— Утром подберут труп у полотна, — вмешался Виктор, — начинают разматывать дело, и — все в песок. Надо помочь, товарищ комиссар. Пусть они продолжают работать у себя на железных дорогах, а город мы обеспечим сами.
— У ваших людей большой опыт и связи в городе, — поддержал Виктора майор. — А банда наверняка городская.
— Почему вы так думаете? — спросил Коля.
— Мы вышли на городской адрес, — продолжал майор. — Источник, от которого получены сведения, проверил по нашему заданию этот адрес. У хозяина квартиры Панайотова много ценностей и среди них несколько колец с камнями. Они проходили по нашим материалам — их бандиты сняли с погибших. И еще: в этой квартире я был сам под видом монтера. У Панайотова отлично подобранная коллекция картин и гравюр. Я спросил: сами собрали? Говорит: от отца осталось. Я начал потом выяснять — врет. Его отец ничего не собирал. Очень ценные вещи там есть. Я в этом понимаю, я ведь на фронт со второго курса Суриковского училища попал.
— Может быть, сразу подключим следствие? — Коля посмотрел на Виктора.
— Вряд ли стоит, Николай Федорович. — Виктор взял пакет. — Позвольте? — Он вынул первый лист, прочитал: — «Сегодня в двадцать один ноль-ноль к Панайотову придет продавец», — Виктор посмотрел на Колю и добавил: — Тот самый, у которого куплены предыдущие вещи. Есть смысл встретиться, — Виктор улыбнулся. — Прошу подключить майора Рудакова, втроем мы вполне справимся.
— Добро, — кивнул Коля. — У меня только один вопрос: почему вы решили, что во всех случаях действует одна и та же банда?
— Почерк схожий, товарищ комиссар, — сказал Миронов. — В тех случаях, когда они убивали людей, они это делали всегда одинаково: сначала нож в спину, а потом — под откос.
Коля посмотрел на часы:
— Готовьтесь.
Когда офицеры направились к дверям, Коля окликнул:
— Задержитесь, полковник.
Прикрыв за Мироновым дверь, Коля взял Виктора под руку, подвел к окну.
— Маша уехала под Дмитров. Как по Савеловской? Не было таких случаев? Волнуюсь я что-то, Витя.
— Были, — помедлив, ответил Виктор. — Два. Батя, ты зря не паникуй. Я сейчас позвоню в железнодорожную милицию, попрошу.
— Не нужно, — перебил Коля. — Неудобно. Ступай.
Виктор ушел.
К Панайотову Виктор, Рудаков и Миронов поехали в половине девятого. Машину поставили за полквартала от дома, оставшийся путь прошли пешком. Все были в штатском.
— Вот он, — Рудаков в последний раз сверился с адресом. — Ничего домик.
Это был «доходный» дом дореволюционной постройки. Купцом-строителем он предназначался для богатых врачей-гинекологов, адвокатов и биржевых дельцов. Теперь в нем жили самые разные люди — и наследники тех рабочих, которые заселили эти роскошные квартиры в первые дни революции, и ответственные работники с семьями. В нише на уровне девятого этажа стоял рыцарь-тевтон с огромным двуручным мечом.
— Окна Панайотова выходят во двор, — сказал Миронов. — Квартира большая, хорошо обставлена. Досталась в наследство от отца. Тот был профессором медицины.
— Ясно, — Виктор огляделся. — Майор, — обратился он к Миронову, — мы войдем, произведем обыск. Понятых сами найдем. А вы погуляйте на лестнице. Посмотрите…
Виктор и Олег на лифте поднялись на пятый этаж, позвонили. Флажок звонка был сделан в виде языка льва, и Олег даже прицокнул от удивления:
— Надо же…
Из соседней квартиры пригласили понятых — двух аккуратных старичков. Они играли в шахматы и очень огорчились, когда Олег их позвал.
— А доску мы возьмем с собой, — упрямо сказал один. — Все равно вы будете ковыряться два часа, уж я знаю.
— Откуда знаете? — добродушно осведомился Виктор.
— А я, молодой человек, до двадцать четвертого года служил в ВЧК! — с гордостью сказал старик. — Уволен по ранению, имею юбилейный знак! Что касается Панайотова, то это сущий подонок! Расстрелять надо!
Дверь открыл сам Панайотов. Он был в мохнатом халате, в руке держал чашку с кофе.
— Чем могу? — любезно осведомился он.
— Милиция. Вот ордер на обыск.
— Хорошо, — помедлив, сказал Панайотов. — Проходите.
— Когда понадобимся — скажете, — старики разложили доску и приготовились играть.
— Не пойдет, — укоризненно покачал головой Олег. — Вы должны все время находиться рядом с нами, во все вникать. Понятно объясняю?
— В мое время все это не имело значения, — заявил первый старик.
— Идемте, — Олег не стал вступать в спор.
Стены комнат были увешаны картинами, гравюрами, в горках поблескивал нарядный фарфор. В углу переливался всеми цветами радуги наборный, с перламутром, рояль.
— Мы предлагаем вам добровольно выдать ценности, которые приобретены незаконным путем, — сказал Виктор.
— Все, что здесь есть, — наследство, которое досталось мне от отца, — спокойно ответил Панайотов.
Начался обыск. Панайотов сидел на диване и равнодушно смотрел, как на столе растет гора ювелирных украшений, золотых монет, коробочек с драгоценными камнями.
— Я же вам говорил! — торжествующе изрек первый старик. — Его нужно вывести во двор и шлепнуть!
— Не те времена, — ехидно заметил Панайотов.
— Раньше я бы с тобой не панькался, — искренне вздохнул старик. — Контра.
Панайотов забеспокоился, посмотрел на стенные часы, нервно поднес к уху свои, наручные.
— Без пяти девять, — заметил Виктор. — Ждете кого-нибудь?
— Представьте себе, нет! — резко сказал Панайотов.
И в ту же секунду в прихожей задребезжал звонок.
Панайотов вскочил с дивана.
— Сидеть! — тихо приказал Олег и подошел к дверям. Подумал мгновение, потом щелкнул замком и распахнул дверь. На пороге стоял офицер милиции — старший лейтенант. Он спокойно-удивленно посмотрел на Олега — у того было достаточно напряженное выражение лица, — сказал негромко:
— Добрый вечер. Панайотов дома?
— Прошу, — Олег отошел в сторону, пропуская старшего лейтенанта. Он был молод, лет двадцати пяти, высокого роста, с открытым, спокойным лицом. Старший лейтенант вошел в комнату, увидел Виктора и четко приложил руку к козырьку:
— Здравия желаю. Вы — Панайотов?
— Вот. — Виктор кивнул в сторону хозяина. Тот смотрел на вошедшего, словно кролик на змею. Между тем старший лейтенант сел за стол, раскрыл служебную сумку:
— Моя фамилия — Санько. Я новый участковый уполномоченный.
— Очень приятно, — ехидно улыбнулся первый старик. — Предыдущего товарища сняли в результате моих многочисленных указаний, и я предупреждаю вас, что если вы не найдете со мной и вообще с общественностью общего языка…
— У нас с вами один общий язык, — строго перебил Санько. — Язык закона. А к вам, Панайотов, я зашел по делу. «Опель-кадет» пятнадцать-шестьдесят один МА — ваш?
— Имею… такой, — подавленно сказал Панайотов.
— Это ваши гости? — улыбнулся Санько, обводя взглядом присутствующих. — Вы меня, товарищи, извините за вторжение, но ваш приятель Панайотов все время нарушает. В который раз оставляет автомобиль на тротуаре. Там же людям негде ходить!
— А иначе его грузовые помнут, — хмуро сказал Панайотов.
— Это уже ваша забота, — возразил Санько. — Штрафую вас на двадцать пять рублей. Это на первый случай, — он взял из рук Панайотова деньги, положил на стол пять надорванных квитанций. — До свидания, еще раз извините. — Санько откозырял и вышел в коридор.
— Минуточку, — Виктор догнал его у дверей. — Я полковник Кондаков, из МУРа, — Виктор раскрыл удостоверение. — Это мой сотрудник… Позвольте ваши документы, товарищ старший лейтенант.
Санько удивленно посмотрел на Олега, на Виктора и молча протянул красную книжечку.
— Так, — Виктор прочитал и вернул. — Вы работаете в сорок втором?
— Так точно.
— Так вот, мы находимся здесь в связи… со специальным заданием. Прошу понять и не обижаться, — Виктор подошел к телефону, набрал «02». — Сорок второе? Здравствуйте, товарищ Алексеев, — Виктор посмотрел на Санько.
— Сегодня дежурит Клочков, — пожал плечами Санько. — Алексеева у нас вообще нет.
— Извините, — улыбнулся Виктор. — Товарищ Клочков, говорит полковник Кондаков из МУРа. Где теперь участковый Санько? Он мне нужен. Так. На территории, значит? А у Панайотова он не будет случайно? Ломоносова, десять, квартира сорок пять. Заядлый нарушитель? Спасибо, вопросов больше нет, — Виктор повесил трубку. — Еще раз прошу извинить и не обижаться. Всего доброго, старший лейтенант.
Санько ушел. Олег посмотрел на часы:
— Десять уже. Будем ждать?
— Пусть Миронов побудет до двадцати четырех, — сказал Виктор, — а потом пришли ему смену. Думаю, что сегодня никто не придет.
Вышли на лестницу. Когда Олег увел арестованного, Виктор спросил у Миронова:
— Подвел ваш источник?
— Этого не может быть, — сказал Миронов. — Сведения им были получены совершенно случайно, поэтому в их точности я нисколько не сомневаюсь.
— Ладно, — кивнул Виктор. — Увидим. Ждите до полуночи, смену пришлем. — Он вышел на улицу. Стоял тихий осенний вечер. Улица была залита ярким светом фонарей, и Виктор даже зажмурился. Подойдя к машине, он сказал шоферу:
— Езжай в гараж, я пойду пешком.
Прохожих было мало. Виктор неторопливо шагал в сторону площади Маяковского. Около бензоколонки встретился постовой милиционер. Виктор остановился:
— Где сорок второе отделение, товарищ старшина?
— Первый переулок налево, там увидите. Случилось что?
«В самом деле, что случилось? — мысленно спросил себя Виктор. — Зачем мне туда? Все же предельно ясно». Виктор чувствовал, как смутное, неясное чувство тревоги охватывает его, и старался отыскать источник этой тревоги. И не мог.
— Нет, ничего. Спасибо, — пробормотал Виктор и ушел.
Милиционер посмотрел ему вслед и пожал плечами.
…В отделении рядом с дежурным Виктор увидел старшего лейтенанта лет пятидесяти. Офицер что-то горячо доказывал дежурному.
— Могу я видеть товарища Санько? — спросил Виктор.
Толстяк повернулся:
— Ну, я Санько. Что вам?
— Вы не слишком вежливы, — машинально сказал Виктор, чувствуя, как уходит из-под ног земля.
— Вам плохо, что с вами, гражданин? — испугался дежурный. — Побледнел-то как. Санько, вызывай врача!
— Не нужно. — Виктор сел на скамейку. — А… еще одного Санько у вас нет? Другого?
— Нет, — покачал головой дежурный. — А что? Что произошло?
— Панайотова знаете? — продолжал спрашивать Виктор.
— С Ломоносова? — не удивился Санько. — Да он мне всю плешь проел своим «кадетом»! Всегда ставит на тротуар! Я ему миллион раз говорил!
— Спасибо, — Виктор встал. — Вот мое удостоверение, товарищи. О нашем разговоре прошу никому ни слова. — Виктор вышел на улицу.
* * *
Маша освободилась поздно. Весь день она подсчитывала с директором дома отдыха одеяла и простыни, громкоговорители и пластинки для патефона. В девять вечера директор предложил поужинать и остаться ночевать, но Маша не согласилась.
— Я всего третий день дома, — объяснила она виновато. — Муж ждет.
— Не страшно будет одной в дороге? — спросил директор. — Я вот не езжу один, боюсь.
— Э-э… — махнула рукой Маша. — До войны я с мужем бандитов ловила, а всю войну — на фронте.
…Исчезли последние пристанционные фонари, и сразу же поезд провалился в темноту. Тусклая, грязная лампочка едва освещала вагон. Народу было немного — последний поезд, поздний час. У окна сидел военный с чемоданом, несколько деревенских женщин везли на рынок свой нехитрый товар — осенние цветы и картошку. Щелкнула дверь, в вагон ворвался холодный ветер и грохот колес. Вошли три работника милиции — два старшины и офицер. Все трое медленно двигались вдоль прохода, внимательно вглядываясь в лица пассажиров. У одного из старшин на груди поблескивала серебряная медаль на серой ленточке — «За боевые заслуги».
— Ищут, — услышала Маша голос одной из женщин. — А чего ищут? Кому надо — тот дело сделал и водку пьет!
Около полного мужчины в светлом габардиновом плаще офицер замедлил шаг, приложил руку к козырьку:
— Оперативная группа отдела охраны. Разрешите ваши документы.
Мужчина торопливо полез в карман, протянул офицеру паспорт. Офицер пролистал, сказал вежливо:
— Прошу пройти с нами.
— А в чем дело? — забеспокоился мужчина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78