Цела! И мы по ней идем!
— Ладно тебе, оратор, — смутился Рудаков. — Я одно хотел сказать: не ожидал я, что у нас столько еще дряни.
— Ребята. — Коля остановился, притянул Мишу и Олега к себе. — Вы оба правы, только Воронцов смотрит глубже, это уж точно. А не ожидал ты, что будет столько дряни, потому, что привык акафисты читать, а не правде-матке в глаза смотреть. Ничего. Партия в этом деле порядок наведет. — Коля посуровел и закончил: — Главное, не об успехах на каждом углу кричать. Главное — грязь железной метлой выметать, с любыми недостатками и просчетами бороться, невзирая на лица! Это придет, ребята, вы не сомневайтесь. Это будет!
Коля ушел в голову колонны. У Самотеки Садовое кольцо перегородили «ежи». В проходе дежурили двое красноармейцев.
— Привет пехоте, — поздоровался Олег. — Что слыхать?
— Постреливают, — отозвался красноармеец, всмотрелся в петлицы Олега и добавил: — Товарищ капитан.
— Закуривайте. — Польщенный Олег протянул красноармейцам портсигар. Он не привык еще к своему новому, досрочно присвоенному званию и весь расцветал, когда посторонние обращались к нему «товарищ капитан».
Красноармейцы прикурили. Тот, что был помоложе, спросил:
— Ловите, значит? И много их?
Олег оглянулся на Воронцова и сказал с заминкой:
— Есть, к сожалению. Да ведь это и понятно. В тяжелый час вся муть поверху плавает.
— Это точно, — подтвердил боец. — Дерьмо — оно завсегда плавает, товарищ капитан. Кстати сказать, окно видите? Во-он в том доме, на углу бульвара. Второе от края, пятый этаж?
— Вижу. А что?
— Человек оттуда прыгнул. Минут пятнадцать назад.
— Какой человек? — растерялся Олег. — Вы ходили? Смотрели?
— У нас — пост. На поглядки времени нет.
Подошел Миша.
— За мной! — Олег побежал.
На тротуаре лежал мужчина лег тридцати в светлом габардиновом плаще. Он был мертв.
— Пойдем в квартиру.
Лифт не работал, поднимались пешком. Воронцов все время оглядывался и наконец сказал Олегу:
— Посмотри.
Только теперь Олег обратил внимание, что двери большинства квартир были полуоткрыты или открыты совсем. На ступенях лестницы то и дело попадались домашние вещи, словно кто-то второпях спускался с верхнего этажа и забыл запереть чемодан.
Вошли в квартиру. В коридоре сидела молодая женщина. Она посмотрела на Олега и Мишу, спросила ровным голосом:
— Вы из НКВД?
— Я сотрудник милиции, — сказал Олег. — Что произошло?
— Я звонила в НКВД. Это касается их, а не вас.
— Вам придется разговаривать со мной, — повысил голос Олег. — Кто этот человек, который лежит там внизу?
— Мой муж, — женщина подняла на Олега глаза — равнодушные и пустые.
— Почему он… сделал это?
— Он трус. — Женщина пожала плечами. — Побоялся возмездия.
— И вы об этом так спокойно говорите.
— А как, по-вашему, я должна говорить? — Она снова пожала плечами. — Немцы войдут в Москву?
— Нет!
— Послушайте… — Она включила приемник.
— Почему приемник не сдали?
— Муж сказал, что есть разрешение, — она увеличила громкость.
— … тели Москвы! — послышался из динамика уверенный громкий голос. — Германские войска у ворот города! На улицах московского предместья Химки — немецкие танки! Мы призываем всех честных граждан…
Олег выключил приемник.
— Без акцента говорит, — тихо сказал Воронцов.
— Объяснитесь все же, — обратился Олег к женщине.
— Он был как сумасшедший. — Женщина сжала виски пальцами. — Твердил все время: «Я буду ждать немцев, все погибло, ты должна быть со мною». Я ничего не понимала. Я говорю: позвоню в НКВД, замолчи, не смей! Он смеялся мне в лицо: «Павлик Морозов в юбке! Ну, позвони! Позвони, дура!» И я… позвонила. Я хотела, чтобы он убил меня! А он прыгнул в окно.
— Успокойтесь. — Олег протянул ей стакан с водой. — Не о ком вам жалеть, вы все правильно сделали.
Она кивнула:
— Вы идите. Не ваше это дело, не милиции.
Олег обернулся. В дверях стоял Коля, рядом с ним — трое в штатском.
— Это — наши сотрудники, — объяснил им Коля, хотя на Олеге и Мише были форменные плащи с петлицами.
— Вы из госбезопасности? — спросил Олег.
— Да, — подтвердил один из мужчин. — Чго здесь?
— Типичный случай паникерства. Человек перетрусил и покончил с собой. Жена ни при чем.
— Разберемся, — мужчина и его спутники вошли в комнату. — Пришлите нам понятых и продолжайте заниматься своим делом.
Коля откозырял, обратился к своим:
— Пошли, товарищи.
Миша обернулся: жена самоубийцы смотрела с такой тоской, с таким отчаянием, что Миша не выдержал:
— Вы крепитесь, вам теперь никак нельзя себя распускать.
Она улыбнулась сквозь слезы:
— Спасибо вам.
Начинало светать. В предрассветном небе возникли рыбообразные силуэты аэростатов воздушного заграждения. Громады домов вдруг высветлились и словно повисли в воздухе. Миша и Олег шли замыкающими. Оба молчали.
— О чем думаешь? — спросил Олег.
— Так, — Воронцов поднял воротник плаща, сунул руки в рукава. — Холодно чего-то.
— Ноябрь на носу, — хмыкнул Олег. — Переживаешь?
— Не могу понять, — сказал Миша. — Почему этот… ее муж… стал таким?
— А чего тут непонятного? — повернул к нему голову Олег. — Привык человек жить в свое удовольствие. А пришла беда — растерялся. Знаешь, что я тебе скажу? Я перед войной, ну, перед самым началом иду как-то по улице, смотрю — мать честная: одеты-то все как! Ну, думаю, хорошо стали жить люди, ничего не скажешь. А навстречу девчонка идет, лет пятнадцати. Расфуфыренная, как старорежимная барышня. И серьги на ней, и кольца, и туфли, на высеких каблуках. Ты пойми: я не против хорошей жизни. Я против обжорства. Заметил сейчас, какая мебель у них в квартире была? Музейная!
— Тебя послушать, так все наши беды от мебели, — перебил Миша. — Нет, брат, тут сложнее. Настоящего человека ни мебель, ни золотое кольцо подлецом не сделают.
— А тогда в чем ты видишь причину? — разгорячился Олег.
— В одном, — спокойно отозвался Воронцов. — Газеты пишут о справедливости? Пишут! Значит, каждый должен за эту справедливость стеной стоять! Начальство ты или нет, а совесть свою не продавай, не разменивай! А то у нас как порой бывает? Подхалимство, угодничество. Ты не улыбайся! Это все разъедает души, как ржа железо. А потом удивляемся, откуда предатели, неустойчивые люди. Вот кончим войну, все по-другому будет. Такое испытание очистит нас, закалит. Будем правду-матку в глаза резать, со всякой пакостью в открытую бороться.
— Воронцов, Рудаков, ко мне! — послышалось впереди.
Коля остановил отряд и наблюдал за «пикапом», который разворачивался на углу.
— Проверьте, — приказал Коля подбежавшим друзьям.
Воронцов и Рудаков направились к автомобилю.
— Чья машина? — Олег осветил лицо водителя фонариком.
— Связисты мы, — отозвался шофер. — Вы что, сомневаетесь, товарищ капитан? Вот разрешение нашей конторы. Чиним телеграфный кабель, — он протянул Олегу сложенную вчетверо бумажку.
Олег развернул документ, прочитал. Спросил, не возвращая бумаги:
— А почему здесь печать не вашей конторы, а Наркомата связи?
— А уж это не наша забота! Позвоните туда, на бланке есть номер телефона.
— Воронцов, — обратился Олег к Мише. — Проверьте. И пусть наши подойдут.
— Есть! — Воронцов ушел.
— А где остальные? — спросил Олег.
— Работают, — ухмыльнулся шофер.
Из открытого канализационного люка высунулся рабочий в комбинезоне, протянул руку:
— Дай-ка еще. — Заметив Олега, рабочий растерянно заморгал и юркнул обратно в люк.
— Он что у тебя, шибко нервный? — усмехнулся Олег. — Давай-ка, вылезай из кабины, осмотрим машину.
— А чего смотреть? — удивился шофер. — Инструмент в кузове.
— Ладно. — Олег шагнул к кузову, и в ту же секунду автомобиль резко взял с места. Виляя из стороны в сторону и с каждым мгновением набирая скорость, «пикап» мчался к Садовому кольцу.
— Стой! — Олег рванул клапан кобуры. — Стрелять буду! — Он побежал вслед за автомобилем, который удалялся с каждой секундой. Олег прицелился и начал стрелять по скатам. После третьего выстрела на том месте, где был «пикап», расплылась вспышка ярко-белого пламени, тяжело ударил взрыв. Из окон соседних домов посыпались стекла. К небу поднялась шапка черного дыма. Олег оглянулся: из люка высунулся «рабочий» и стрелял из автомата по бегущим сотрудникам. Олега он не видел.
— Ах, ты, — не целясь, Олег надавил на спусковой крючок. Диверсант выронил автомат и с криком полетел в люк. Коля, Воронцов и остальные сотрудники окружили Олега.
— Это… вам… не радист… — У Олега прыгали губы. — Это похуже, товарищ полковник.
Коля подбежал к люку. Оттуда ударила автоматная очередь.
— Я сейчас, — Олег поднял пистолет. — Я сейчас.
— Оставь, — Коля отвел дуло пистолета. — Так ничего не сделаешь.
— Гранатой их! — крикнул старшина.
— Там кабель, — отрезал Коля. — Если они уже уложили взрывчатку… Сами понимаете…
— Наверняка уложили, — сказал Олег.
— Их надо выманить хитростью, — предложил Коля. — Раз немцы забросили такую группу — они ее не наобум забросили. Прицел у них был. Может, по этому кабелю связь Ставки с фронтами идет, мы не знаем.
— А они знают, — усмехнулся Олег.
— На то и разведка, — строго посмотрел на него Коля. — Выходит, где-то наши прошляпили, раз сведения об этом люке попали к врагу. А может, их человек у нас работает. Потом разберемся. Главное, у них ничего не вышло, — Коля подошел к самому краю люка, крикнул: — Выходите по одному! Через тридцать секунд мы забросаем вас гранатами!
— Момент! — послышалось снизу. Над краем шахты появились руки. Потом с грохотом упали два автомата. Еще через мгновение вылезли двое и встали около люка, подняв руки.
— Немцы? — спросил Коля.
Задержанные переглянулись и ничего не ответили.
— Доставьте их на Лубянку. Воронцов, осмотрите шахту!
Один из задержанных посмотрел на часы и покачал головой:
— Нет, — он тщательно выговаривал каждую букву. — Через минуту — взрыв. Не успеть.
— Ждите, — Коля свесил ноги в люк и начал спускаться. — Всем отойти!
Внизу было темно, под ногами Хлюпала вода, откуда-то тянуло гарью. Коля посветил фонариком: на бетонной стене аккуратными полосами был уложен свинцовый кабель. В углу поблескивала стальная крышка распределительного щита. А в пространстве между трубками кабеля, на распределительной коробке и на кабельных входах и выходах аккуратно были уложены толовые шашки. Коля начал их разбирать. Вытер разом взмокший лоб, крикнул:
— Рудаков! Опустите задержанных ко мне!
В отверстии показались чьи-то ноги, послышался голос Олега:
— Лезь, свинья. Лезь, тебе говорят!
— Ротенбрикет! — завопил немец. — Шнеллер!
Коля посветил фонариком. Вот она, смерть. Крупнее остальных, с красной этикеткой. Осторожно вынул ее из штабеля, начал подниматься. Высунулся из люка, крикнул:
— Ложись! — И, сколько было сил, бросил шашку в сторону, стараясь, чтобы она упала посредине мостовой. Шашка с оглушительным грохотом взорвалась в воздухе. Коля с трудом вылез из люка и сел на краю, свесив ноги вниз. Отряхиваясь, поднимались сотрудники. Олег пинком поднял обоих немцев, дулом автомата толкнул к стенке дома:
— Бегом, сволочи! — и, встретив безразличный Колин взгляд, добавил: — Другого приказа не будет?
— Не будет.
Загрохотала короткая очередь.
— Уберите их в подворотню, отметьте место, — приказал Коля. — Нужно, чтобы их нашла машина.
— Я позвоню, вызову, — предложил Воронцов.
— Давай.
Рассвело. Медленно ползли вниз аэростаты, верхние этажи домов стали розовыми. Миша свернул в ближайший двор. В одном из окон первого этажа горел свет. Воронцов подошел, заглянул внутрь. Это было какое-то учреждение. За столом, уронив голову на сцепленные руки, спала женщина.
— Можно позвонить? — Миша постучал в окно. Женщина подняла голову, испуганно всмотрелась, но, различив форму милиции, успокоенно улыбнулась и открыла дверь.
— Звоните, товарищ начальник.
Миша начал набирать номер.
— Дежурите? — спросил он.
— Караулю, — женщина усмехнулась: — Домовые книги, отчетность.
— А-а-а, — протянул Миша. — Алло, это штаб? Воронцов я… Машину на Трубную, дом пять. Поторопитесь. — Он повесил трубку и весело закончил: — Спасибо вам, я пошел. Не страшно одной?
— Страшно. Да ведь я не лучше других. Как все. Что на фронте, не знаете?
— Москвы им не видать! — улыбнулся Миша.
— Да я разве сомневаюсь? — удивилась женщина. — Сводка какая?
— Не слыхал еще, — Миша вышел во двор и остановился у порога, ошеломленный и растроганный тихим осенним утром. Посреди двора росли два клена. Они уже сбросили свой наряд, и только где-то наверху еще подрагивали ярко-желтые, словно солнечные зайчики, листья. Тянуло свежестью, далеко вверху синел квадратик неба — день обещал быть теплым и ясным.
Сухо треснул выстрел. Миша повернулся, посмотрел удивленно и рухнул на асфальт — лицом вниз. К нему подошли двое в телогрейках. Высокий — с заячьей губой. Он молча обшарил карманы, перевернул Мишу, достал его удостоверение, прочитал по складам:
— Воронцов Михаил…
Затем он аккуратно положил раскрытую красную книжечку Мише на грудь, спросил:
— Дуру взял?
Второй молча показал Мишин «ТТ» и спрятал его в карман. Хлопнула дверь, выскочила женщина, молча уставилась на бандитов. Маленький посмотрел на своего напарника и начал вытаскивать пистолет. Высокий придержал его за руку.
— Люди жизнь свою кладут на фронте, а вы что же делаете, звери, — тихо сказала женщина.
— Иди отсюда, — хмуро бросил высокий. Оба скрылись в подворотне.
Женщина склонилась над Мишей, расстегнула ворот гимнастерки, приложила ухо к груди. Через минуту она встала и горестно покачала головой. Из кармана убитого торчал уголок конверта. Женщина подумала секунду, вынула конверт, подобрала удостоверение и шагнула к воротам. Навстречу ей бежали работники милиции.
— Значит, их было двое, — повторил Коля и покосился на грузовик ЗИС-5, в который укладывали Мишу. — Как они выглядели?
— Высокий — с раздвоенной губой. Вот удостоверение вашего товарища и письмо. Оно было у него в кармане.
Коля прочитал адрес.
— Что-нибудь знаете об этом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78