— Она не для инородцев всяких. Она для русских!
— Русские тоже разные бывают, — не выдержал Коля.
— А разных — туда, — тихо сказал Вася. — К стенке заразу всякую.
— Вот! — кивнул Феденька. — Устами этого человека говорит народ! А ты, дядя, из каких будешь?
— Питерский, — сказал Коля. — Ладно, давай спать.
Маша спала как убитая. Она ничего не слышала.
Коля закрыл глаза. Сон навалился мгновенно, будто голову вдруг сунули в темный, душный мешок и наглухо завязали. «Нельзя спать. Нельзя… — вяло сопротивлялся Коля. — Мало ли что…»
Кто-то дернул его за ногу, повторил тихо:
— Спичек не найдется?
«Феденька», — догадался Коля.
— Спит, — услышал он удовлетворенный голос Феденьки. — Все в порядке.
— А может, не спит? — спросил Вася. — Проверь как следует.
Феденька стал на нижнюю полку и привычным отработанным движением указательного и большого пальца зажал Коле ноздри. Стало нечем дышать, но Коля решил вести игру до конца. Словно спросонья, он со всхлипыванием и криком хватнул ртом воздух, повернулся на бок и сладко захрапел.
Феденька спрыгнул на пол, ухмыльнулся:
— Как убитый…
Коля приоткрыл глаза. Феденька и Вася стояли в проходе. Слабо мерцал огарок свечи. Кто-то начинал бормотать — наверное, мучили в духоте кошмары. Потом снова воцарялось спокойствие.
— Кондратьев это, — с ненавистью сказал Феденька. — Я так понимаю: он теперь либо в ГПУ, либо в милиции. Сапоги его погляди. Он нам, не дай бог, всю обедню нарушит.
«Дурак я! — мысленно выругался Коля. — Надо же. А с другой стороны? Я же не в разведку еду! Я к себе домой. В отпуск!» Коля медленно сунул руку под пиджак, сжал рукоять кольта.
— Я его кончу, — тихо сказал Феденька, — а ты — его бабу.
Вася кивнул. Феденька вынул из кармана складной нож, нажал предохранитель. Выскочило длинное, обоюдоострое лезвие.
— А может, он эти сапоги на толкучке купил? — вдруг громко спросил Вася.
— Тише! — зашипел Феденька. — Все может быть. А в нашем деле — береженого и бог бережет. Давай, — он приблизился к Коле и долго всматривался. Коля уже из последних сил разыгрывал спящего — казалось, еще мгновение, и не выдержать. Феденька снова встал на полку, взмахнул рукой, и в ту же секунду Коля ударил его головой в лицо — это был старый, испытанный прием, который употребляли в драках преступники. У Коли не было другого выхода.
Феденька выронил нож, схватился за разбитое лицо и рухнул на пол.
— Бросай финку! — приказал Коля сообщнику Феденьки. — Не на того напоролись. Не по сапогам судить надо, фраера. — Коля на всякий случай решил разыграть маститого блатного. — Бросай, бросай, кусошник.
Вася увидел черное отверстие ствола и с воем рванулся к открытому окну. Вскочила Маша, заголосили пассажиры. Коля догнал Васю и в тот момент, когда тот, свесив ноги наружу, готов был спрыгнуть с поезда, ударил его рукояткой кольта по голове. Вася обмяк, Коля втащил его в вагон. Тут он и получил от Феденьки удар по почкам. Удар был сильный, профессиональный. Коля сразу же потерял сознание. Второго удара, уже ножом, он не почувствовал. На его счастье, вагон сильно качнуло, и клинок только скользнул вдоль ребер.
…Коля очнулся минут через десять. Над ним склонились насмерть перепуганная Маша, проводник и пассажиры. Все молчали. Коля открыл глаза, спросил:
— Где… Этот где?
— Убежал, — сказала Маша. — Спрыгнул на ходу и убежал. А второй здесь.
— Убил ты его, — вступил в разговор проводник.
— Толку что? — Коля попытался приподняться и застонал. — А Феденька научился бить, однако. Откуда кровь?
— Твоя, — заметил проводник. — Благодари бога, счастливый он у тебя, еще на палец бы правее…
— Я, дед, везучий, — пошутил Коля. — Как считаешь, жена?
— Начало многообещающее, — Маша попыталась настроиться в тон Коле, но у нее это не получилось. — Я лучше помолчу. — Она отвернулась, плечи ее вздрогнули.
— Успокойся, — Коля сел. — Через день все заживет, как на собаке. Не плачь. Время такое, Маша. Жестокое время, я так скажу.
— До каких же пор? — она с тоской заглянула ему в глаза. — Должен же быть конец всему этому, Коля?
— Должен, — согласился он. — Только не слишком обнадеживайся. Не скоро будет этот конец. Совсем не скоро, Маша.
Поезд подошел к станции. Маша вышла первая, протянула Коле руку.
— Я сам, — он передал ей веши, легко спрыгнул с площадки на перрон и застонал от боли — рана в боку давала себя знать.
Проводник и пассажиры вынесли из вагона и положили на траву Васю. Лицо накрыли картузом. Проводник тронул Колю за плечо:
— Спасибо вам, товарищ… Время какое! Не то мы их, не то они нас.
— Мы их, папаша, — сказал Коля. — Мы их, только так и никак иначе!
Поезд тронулся, проводник вскочил на подножку. Коля поднял руку, прощаясь.
— Покарауль этого. — Коля кивнул в сторону трупа. — Я сейчас.
— Он никуда не уйдет, — заявила Маша. — К тому же мне одной страшно. Я с тобой.
— Ты останешься здесь и будешь делать то, что я тебе сказал, — отчеканил Коля и, увидев, как наполнились слезами глаза Маши, добавил мягче: — Так положено, Маша, а ты сейчас все равно что мой помощник. — Коля ушел к станции.
Маша села неподалеку от мертвеца. Его лицо было накрыто картузом. Это не давало покоя Маше — хотелось увидеть: какое оно, это лицо. Маша встала, прошла мимо трупа. Остановилась, не решаясь приподнять картуз, потом отбросила его в сторону. Белые, словно напудренные щеки, остекляневшие глаза. Зрелище было не из приятных. Маша отвернулась.
— Тифозный или как? — Около Маши остановилась пожилая женщина в крестьянской одежде.
— Помер, — вздохнула Маша. — В дороге помер. — Она вдруг встретила настороженный, колючий взгляд бабки и добавила: — Убили его, бабушка.
— Кто же это? — с любопытством спросила старуха.
Маша задумалась: что ответить? А вдруг эта бабка появилась не случайно, неспроста?
— Уж не власть ли его кокнула? — подсказала бабка.
— Да блатной он вроде, — сказала Маша. — Ну, с другим блатным повздорил, тот его и пришил. А ты, бабка, канай отсюда, поняла?
— Ухожу, милая, — старуха скользнула по Маше взглядом, словно бритвой полоснула. — Ты из города? Правду бають, что в городе голод, из покойников варят? Котлетов и этих, как их! Хрикаделек?
— У меня жратвы от пуза, — улыбнулась Маша.
— А-а… — с уважением протянула старуха. — Ну, покедова, касатка. — Бабка ушла.
Маша подождала несколько секунд и помчалась на станцию. Коля сидел в оперпункте линейной охраны и разговаривал с длинным, нескладным мужиком в потертой милицейской форме.
— Моя жена, Маша, — сказал Коля. — А это, представь себе, — Анисим Оглобля, мой напарник по дракам!
— Не может быть! — искренне удивилась Маша. — Анисим — в милиции?!
— Лихо же ты меня аттестовал, — неторопливо сказал Анисим и протянул Маше руку. — Басаргин моя фамилия. А он, знаете, даже и понятия не имел… Здорово, говорит, Оглобля! — Анисим засмеялся. — Долгая это история, Маша, почему я в милиции. На досуге расскажу.
— Не будет у вас… у нас досуга, — угрюмо сказала Маша. — Только что какая-то бабка выпытывала у меня, кто же это приложил твоего покойничка. — Она посмотрела на Колю.
— Кстати, — нахмурился Коля. — Ты почему ушла?
— Тебя предупредить. Сдается мне, эта бабка из одной компании с твоим Феденькой и убитым!
— Феденька — это точно, бандит, — кивнул Анисим. — Правда, улик у нас нет, просто люди нам сообщают по секрету. А убитого, как Коля его обрисовал, я не знаю. А бабка как выглядит? Косоротая? Шамкает?
— Она, — кивнула Маша.
— Зовут эту бабку Потылиха, промышляет гаданьем, с попом, отцом Серафимом, якшается. Других данных нет. Но чтобы невзначай нам не вляпаться, сделаем так: я выеду за станцию, ты проверься и, если хвоста нет, я тебя подвезу до Грели, отдыхай… А если хвост — тебе лучше в моем обществе не показываться. Узнают, кто ты, и полушки я за твою житуху не дам. Пошел я.
— А труп? — спросила Маша.
— В самом деле? — удивился Коля. — Его же надо опознать, протокол составить. Давай понятых и займемся, а?
— Протокол, опознание, — усмехнулся Анисим. — Да ты, мил друг, не мысли здесь столичными, как это сказать по-научному, — категориями. Триста квадратных верст, а я — один, ясно тебе? Жара-то какая. Пока я организую все это, — он в кисель превратится, понял?
— И другой милиции у вас нет? — удавилась Маша.
— Представьте себе, — нет, — развел руками Басаргин. — Я да еще уполномоченный ОГПУ Коломиец, вот и все!
— А почему же нельзя собрать народ на опознание? — настаивала Маша. — Послать повестки, вот и все!
— Бездорожье, — буркнул Анисим. — Да и не пойдут смотреть.
— Заставь, ты — власть, — спокойно сказал Коля.
— А вот поживешь у нас, осмотришься, — ответил Басаргин, — тогда поймешь, что ты глупость сказал. Я запрягать пойду, догоняйте.
Коля и Маша вышли из оперпункта, осмотрелись.
Вдалеке, у края перрона, Басаргин что-то объяснял трем здоровым мужикам. Они подняли убитого, унесли.
— Идем. — Коля зашагал к опушке леса. Маша послушно двинулась за ним. Вокруг не было ни души.
— Давай-ка в лес пойдем, — сказал Коля.
— Зачем? Что мы скрываемся? — возмутилась Маша.
— Ты что сказала бабке? Кто убил мужика? — усмехнулся Коля.
— Блатные… — Маша догадалась, что задумал Коля, и сразу скисла.
— Сама все сообразила, сама меня на эту затею натолкнула и сама же куксишься. Нелогично!
— Тебе волчья шкура не пойдет, Коля, — грустно сказала Маша.
— Да я еще ничего и не решил, — попытался успокоить ее Коля. — По обстоятельствам сообразим, а ты раньше времени с ума не сходи!
Подъехал Анисим Басаргин:
— Садись, не то… Путь долгий, если еще помнишь.
— Помню, — кивнул Коля. — Он, понимаешь, отвозил меня тогда на станцию, — объяснил он Маше. — И теперь везет! Есть судьба, черт возьми!
— Я после твоего отъезда в Псков подался, — сказал Анисим. — На фабрику поступил — котлы для паровозов клепать. Ну, а оттуда, по путевке, в милицию. А ты, значит, едва под расстрел не попал? — Анисим засмеялся. — А уж мне твой Арсений тогда так на сердце лег, так лег! Я тебе, брат, завидовал до смерти!
— Вот мой рапорт о случившемся в поезде, — сказал Коля, протягивая бумажку. — Бандиты хотели убить меня и мою жену. Приобщи к делу в качестве доказательства.
Анисим повертел рапорт в кривых, узловатых пальцах и порвал его. Вынул зажигалку, сделанную из патрона, и запалил клочки.
— Ты… ты, часом, не болен? — обозлился Коля. — Это же документ, доказательство. Я же тебе русским языком объяснил! На суде…
— До суда еще дожить надо, — перебил Анисим. — Это раз. Второе — поймать их надо. Это два. Я, брат, если бы всю эту бухгалтерию разводил, — давно бы покойником был. Я, Коля, их и без этого рапорта поймаю, увидишь. К концу твоего отпуска — «четыре сбоку и ваших нет!» Н-но, радёмые, — ом потянул вожжи, лошади заковыляли по вязкому проселку. Копыта смачно чавкали в жирной грязи. Маша прислонилась к плечу Коли и задремала.
— Как твоя рана, — осведомился Анисим, — не беспокоит?
— Засохла уже, — беспечно отозвался Коля. — Слышь, Анисим, — тихо продолжал он. — Есть у меня план.
— Какой? — сонно спросил Анисим.
— А такой, что Феденька этот у тебя под носом орудует без всяких, я это собственными глазами видел.
— Ну и что? — оживился Анисим. — Я ведь не отрицаю.
— А то, что я тебе уже говорил: якшался в свое время Феденька с попом! С Серафимом!
— Эва, — вздохнул Басаргин. — Когда это было. Теперь они и близко не знакомы. Феденька из наших мест исчез лет пять назад и с тех пор не видать его. А в чем план-то?
— План такой. Приеду я к Серафиму…
Коля не договорил. Впереди упала ель и загородила дорогу. Басаргин натянул вожжи, телега остановилась.
— Что такое? — проснулась Маша.
— Тише, — укоризненно шепнул Коля. — Не дома.
Маша притихла. Басаргин вытащил из кобуры наган, направился к завалу. Осмотрел его и углубился в чащу. Коля достал кольт.
— Банда? — напряженным голосом спросила Маша.
— Завал, — ответил Коля. — Хорошо, если случайный.
— Поди-ка, — позвал Басаргин.
— Не бойся. — Коля ободряюще улыбнулся жене и подошел к Басаргину.
— Ель подпилена, — сказал Басаргин. — Подсоби.
Сдвинули ель на обочину. Басаргин вытер пот, направился к телеге.
— Банда? — снова спросила Маша.
Басаргин кивнул:
— Стрелять умеете?
— Умеет, — сказал Коля.
— Отдай ей свой кольт, у него спуск легкий, — продолжал Анисим и протянул Коле наган. — У меня в кармане — второй, бери, не Сомневайся…
Маша привычно прокрутила барабан револьвера, проверяя патроны, щелкнула предохранителем. Басаргин одобрительно хмыкнул:
— Н-но… — Лошадь снова зачавкала по грязи.
— Не понимаю я чего-то, — недоумевал Коля. — Завал был? Был? Чего они нас из засады не перестреляли?
— Не так все просто, — сказал Басаргин. — Видать, есть у них свой интерес.
— Какой? — спросил Коля.
— Поймаем — узнаем, — усмехнулся Басаргин и серьезно добавил: — Может, думали, я один, а увидели — нас трое, и отступили. Кто их узнает.
Начинало темнеть.
— Нелегкое у тебя свидание с юностью получается, — грустно улыбнулась Маша. — Я читала, что в полиции средний возраст был сорок пять — пятьдесят лет.
— Что значит «средний»? — уточнил Басаргин.
— Умирали они в этом возрасте, — сказала Маша.
— Так они еще взятки брали и сладкое ели, а мы на гнилой картошке и до тридцати не дотянем, — невесело пошутил Басаргин.
— Мы до ста лет жить будем, — сказал Коля. — И нас ни пули бандитские не возьмут, ни ножи. Потому что мы за правое дело жизнь отдаем, а это, я считаю, главное!
— Ну, помитинговали, теперь давайте о деле, — устало сказал Басаргин. — Засветло не доедем, это уж так. А в лесу ночевать…
— Костер разведем? — оживилась Маша. — Я ни разу не ночевала в лесу у костра!
— Ничего хорошего, — махнул рукой Басаргин. — Сыро, гнус жрет и вообще.
— Страшно? — Маша поежилась.
— Не дети, чтобы страшно было. Опасно, вот и все.
Анисим выпряг лошадей, начал собирать сухой валежник. Коля помогал ему. Лес шумел вокруг протяжно и печально. Коля прислушался к неясным шорохам, настороженно повернулся на подозрительный треск сучка. Нет… Это не «они».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78