Нет! Иди и работай.
Тренькнул телефон. Бушмакин снял трубку и несколько секунд слушал, все больше и больше мрачнея. Повесив трубку, сказал:
— Двух часов не прошло. А результат твоего легкомыслия налицо.
— Ограбление? — повернулся Колычев.
— Убит ювелир Аникеев. — Бушмакин швырнул трубку на рычаг. — Вынесено все, подчистую. — Бушмакин в упор посмотрел на Колю: — Ступай и подумай, как жить дальше, парень.
Коля спустился по лестнице, его обогнали Вася и Гриша. Вася крикнул:
— Ты с нами?
— Я домой, — ровным голосом сообщил Коля. — Сбылась мечта моей жены.
— Потом расскажешь, какая, — на ходу выкрикнул Гриша.
Когда Коля вышел из подъезда, от тротуара отъехал старенький «Пежо», и Вася помахал Коле рукой.
Коля хотел было выйти на Невский и сесть в трамвай, но раздумал и пошел пешком. Через несколько минут он миновал Театральный мост и вышел к Михайловскому замку. Листвы на деревьях еще не было, и сквозь коричневатую паутину тоненьких веток отчетливо проступал густой пурпур стен. Коля остановился и вдруг вспомнил рассказ Маши: император Павел любил какую-то женщину и приказал выкрасить стены своего нового замка в цвет ее любимых перчаток… Коля вздохнул и словно в первый раз увидел на другой стороне Марсова поля ритмично чередующиеся фасады казарм лейб-гвардии Павловского полка, стремительно уходящую к Неве Лебяжью канавку и шпиль Петропавловки над Невой… «А ведь все это очень красиво, — грустно подумал он. — И, наверное, есть люди, которые каждый день любуются этой красотой, а когда им говорят, что бандиты кого-то убили, — в ужасе вздрагивают и передергивают плечами. Несправедливо это: для одних мир прекрасен и наполнен добром, для других — жесток, опасен и совершенно беспросветен… Стоп! Коля улыбнулся и сказал вслух: — Черта лысого! Черта лысого любовались бы они своей архитектурой, если бы не мы! А почему, собственно, „они“? Зачем делить на „мы“ и „они“? Просто „мы“! Мы, народ, страна… Мы делаем одно общее дело. Мы боремся за него. Мы готовы отдать этому делу все, если надо, — и жизнь тоже. Это — главное.
Коля закрыл дверь комнаты, молча сел к столу. Маша поставила перед ним тарелку, положила ложку, вилку и нож.
— Иди, вымой руки.
— Я не буду есть. — Коля встал из-за стола.
— Что случилось? — спросила Маша тревожно.
— Обидно. — Коля стукнул кулаком по столу. — Понимаешь, только что я понял, зачем живу на свете. Смысл жизни понял, ясно тебе?
— В самом деле? — Маша попыталась говорить в своей обычной шутливо-насмешливой манере. — Ты, дорогой, догнал и перегнал Канта, Гегеля, Спинозу и даже Марка Аврелия. Они так и не выяснили, зачем живут. — Маша увидела страдающие Колины глаза и резко сменила тон. — Но… тогда почему ты огорчен? Радуйся!
— Я бы радовался. — Коля покачал головой. — Но так складывается, что… В общем, бросаю я работу! Уезжаем. Все!
Маша бросилась ему в объятия.
— Милый! Наконец-то! Ты даже не представляешь, какой ты душка!
— Только без этого офицерского жаргона, — поморщился Коля. — Где чемодан?
— Вот. — Она вытащила из-под кровати фанерный чемодан — тот самый, с которым Коля когда-то приехал в Москву. — Но что случилось?
— Я упустил Пантелеева. Они там уверены, что я кругом виноват.
— А на самом деле?
— Не знаю… — Коля замялся. — Раз упустил — значит виноват. Поедем ко мне в Грель, Маша. Корову заведем, кур. Пахать будем. Ты сама говорила, что даже граф Толстой это дело обожал.
— Обожал, — съязвила Маша. — Пахать, мон шер, — это искусство. У тебя не получится.
— Это почему же? — обиженно спросил Коля. — Мы испокон веку — крестьяне.
— Драчуны вы испокон веку, — насмешливо сказала Маша. — Ничему-то вы не хотите научиться до конца. Поверхностные вы какие-то. Прости за банальность, но не ошибается тот, кто ничего не делает.
— Кто это так здорово сказал? — удивился Коля. — Маркс?
Маша добродушно рассмеялась:
— Глупый ты. Большой и глупый Коля. Никуда я с тобой не поеду.
— Уеду один, — упрямо сказал Коля.
— Нет! — она вздохнула. — Ты никуда от меня не уедешь. Ни от меня, ни от своего дела.
В дверь постучали. На пороге появилась Маруська. Обвела взглядом комнату, заметила раскрытый чемодан:
— Как прикажешь понимать?
— Да вот, — Коля смущенно пожал плечами, — думаем…
Маруська в упор посмотрела на него:
— Не стыдно?
— Стыдно, — согласился Коля.
— Внизу машина, поехали, — сказала Маруська. — Обещаю: о том, что видела, — никому ни слова.
— Спасибо, Маруся, — кивнула Маша. — Это минута слабости, прости его.
— Гриша тяжело ранен, — произнесла Маруська ровным, каким-то бесцветным голосом. — Говорят, насмерть он ранен. — Она зарыдала.
В ожидании, пока конвойный приведет Муську, Коля снял трубку и позвонил в Мариинку. Ответила дежурная сестра. Она выслушала Колю и долго молчала.
— Говорите, девушка, — не выдержал Коля. — Ну чего вы, в самом деле, мы ведь не барышни нервные.
— Умер ваш товарищ, — ответила сестра. — Пять минут назад. Проникающее пулевое ранение. Поражен левый желудочек сердца. — Она что-то еще говорила, но Коля уже бросил трубку.
Гибли товарищи. Умирали от бандитских пуль, от ударов ножом из-за угла лучшие друзья, веселые, добрые, всей душой и телом преданные святому делу революции. Гибли один за другим, словно в страшной, безжалостной мясорубке.
Вошел Бушмакин, увидел Колю и молча поправил сползшую с рычагов трубку:
— Пантелеев там засаду оставил. Наглеет с каждым днем, подлец. Гриша первым шел.
— Не надо, батя, — попросил Коля. Он взял себя в руки и добавил: — Сейчас Муську приведут. Надеюсь я на этот разговор, батя. План такой: если Муська нам поверит, если мне удастся настроить ее должным образом, — Раису придется выпустить…
— Притоносодержательницу? — раздраженно спросил Бушмакин. — А закон? Его по боку?
— Я все понимаю, — сказал Коля. — Поймите и вы. Раиса — единственный и очень тонкий ход к Леньке. А Муська — около нее. Понятно?
— Все понятно, — кивнул Бушмакин. — Но Раису, после того, как она побывала у нас, а тем более Муську, Пантелеев близко к себе не подпустит.
— Я рассчитываю на то, что в ближайшие несколько часов он не узнает об их аресте, — нас никто не видел: ни соседи, ни во дворе. А когда арестованные выйдут отсюда, они обе будут молчать о том, что были здесь. Они знают Леню.
— А как объясним прокурору освобождение Раисы? — Бушмакин продолжал слабо сопротивляться. — Она преступница.
— Просто объясним, — сказал Коля. — Конкретных улик, бесспорных доказательств у нас против Раисы, как притоносодержательницы, или скупщицы краденого, или соучастницы Леньки, — нет. А по обоснованным предположениям санкции на арест не дают. Нужны доказательства. Прокурор это тоже знает.
— Убедил, — кивнул Бушмакин. — Если все получится — звякни, я дам команду — Раису выпустят. — Бушмакин ушел.
Постучался конвоир, ввел Муську. Она осмотрелась и села, нагло закинув ногу на ногу.
— Что решила? — спросил Коля.
— А чего решать? — она нервно улыбнулась. — Стойку буду держать, начальник.
— Ваша настоящая фамилия?
— Муська, начальник. — Она нахально уставилась ему в глаза.
— Толмачева Мария Николаевна, проживаете: Сергиевская улица, дом четыре, квартира два, — сказал Коля. — Род занятий?
— Уличная я, — не слишком уверенно сообщила Муська.
— Отец у тебя в порту работал? — Коля перешел на «ты».
— Работал. Пока не спился, — сказала она раздраженно. — Чего пытаешь, легавый? Чего в печенку лезешь? Думаешь, невзначай Леню продам? Отстань лучше.
— А мать у тебя еще жива, — невозмутимо продолжал Коля. — Семьдесят лет старухе. Ты у нее одна, других родичей у вас нет. Ежели ты в «глухую» сядешь, что с матерью станет?
Муська заплакала.
— Думаешь, я с тобой торговлю веду? — тихо спросил Коля. — Ты мне Леню выдашь, я тебя отпущу. Такие байки про нас сочиняют, угадал? Я тебе вот что скажу, — продолжал он. — Если за тобой что-нибудь есть — будешь сидеть. Мы на сделки с совестью и законом не идем.
— А на что вы идете? — горько спросила Муська.
— На ком-про-миссы, — серьезно сказал Коля. — Если мы видим, что человек не совсем пропащий, — помогаем ему осознать себя, встать на ноги, порвать с преступной средой. А ты как? Чиста перед законом?
— Нету за мной ничего, хоть сейчас проверяй — нету! — крикнула Муська.
— А нету, — подхватил Коля, — так чего же ты ревешь, психуешь и за этого бандита и убийцу переживаешь? Он сейчас или убивает кого-нибудь, или в ресторации награбленное проживает. А ты в УГРО сидишь. А между прочим, спроси сейчас у Лени: кто, мол, такая Муська? Толмачева, мол, кто? С Сергиевской? Так он, твой Леня, и не вспомнит!
Муська молча слушала, глаза ее опухли от слез.
— Не скажешь? — вздохнул Коля.
— Не знаю я… ничего, — она отвела глаза.
Коля задумался на мгновение и снял трубку:
— Я это. Давай, батя, как договорились.
Нажал кнопку звонка, сказал конвоиру:
— На выход, с вещами.
Муська смотрела на него, ничего не понимая.
— Иди домой, — сказал Коля. — И занятие свое бросай. Вот мой телефон, позвони, если что. С работой сейчас туго, сама знаешь, но я тебе помогу. Иди.
— Райка все знает, Райка! — не выдержала Муська. — Ее спросите!
— Дрянь твоя Райка. И говорить нам с нею не о чем. Мы ее тоже отпустим — фактов у нас нет. Но если бы были…
— Да я вам такое расскажу! — с жаром воскликнула Муська.
— Ты вот что, — прервал ее Коля. — Ты пока помолчи, подумай. Откуда главное зло, подумай. И если решишь что-нибудь — звони, приходи в любое время. Я тебе верю.
Она недоверчиво усмехнулась.
— Бросишь это поганое дело, и будет у тебя все хорошо, Муська. Муж будет, дети будут, любовь, само собой. Учиться пойдешь. Не смейся, я не шучу. Лет через пять-шесть я тоже пойду учиться. И мы еще с тобой встретимся, только я буду студентом, а ты — преподавателем.
Она покачала головой:
— Мастер вы сказки рассказывать, начальник.
— Разве это плохая мечта, Муська? — тихо спросил Коля. — А уж добиться ее — наша с тобой забота. Иди.
Она ушла. А Коля подошел к окну и долго смотрел на Дворцовую, смотрел до тех пор, пока на площади не появилась маленькая, щуплая фигурка Муськи. Он уже хотел отойти от окна, как вдруг Муська остановилась и растерянно заметалась, явно пытаясь остаться незамеченной. Наконец, она скрылась за цоколем Александровской колонны, и в то же мгновение Коля увидел Раису. Беспокойно оглядываясь, она свернула с Дворцовой на Миллионную. Муська побежала следом. И тогда Коля понял все. Он догадался, что его разговор с Муськой возымел быстрое и несколько неожиданное действие. Девчонка поверила ему, почувствовала его искренность и доброжелательность и теперь решила заслужить его уважение и доверие — выследить Раису. Коля подумал, что для неопытной Муськи такая слежка чревата самыми тяжелыми последствиями, и снял трубку телефона.
— Дежурную пролетку и опергруппу — к подъезду! — приказал Коля и побежал вниз.
Он выскочил на Дворцовую. У кромки тротуара уже стояла обшарпанная пролетка с бородатым кучером на козлах — эти пролетки брали на дежурство, а их владельцев за это освобождали от уплаты налога. Хозяевам-извозчикам такой порядок был выгоден — отработал три дня в месяц — и гуляй… Вася и Маруська уже сидели в пролетке, устало развалившись на мягких кожаных подушках.
— Подними верх, — приказал Коля кучеру. Тот неохотно, с ворчанием поднял тент и стегнул лошадь.
— Держи сбоку, не торопись, — сказал Коля.
Пока проезжали площадь, он коротко объяснил ситуацию Васе и Маруське. Выехали на Миллионную. Впереди быстро вышагивала Раиса, а чуть поодаль, по другой стороне, — Муська.
— Чем черт не шутит, — задумчиво сказал Вася. — Она, может, к Пантелееву идет.
Кучер услышал, обернулся и, яростно дернув вожжи, остановил лошадь:
— Слазьте.
— Ты с кем разговариваешь? — взбесился Вася.
— Тише, — успокоил его Коля. — Поехали.
— А я говорю — слазь! — уперся кучер. — Пантелеев — это ваша печаль, а у меня, промежду прочим, одна голова и одна кобыла! В случае чего — кто мне убытки покроет?
— Уйдут, — сказала Маруська, тревожно вглядываясь в глубину улицы: Муська и Раиса шли уже где-то у самого Марсова поля.
Вася обнажил кольт, сказал, ощерившись:
— Бегом отсюда, гад! Считаю до трех. Раз… Два…
Кучер слетел с козел и, подоткнув полы кафтана, молча помчался по мостовой.
Коля влез на козлы.
— Он пожалуется, нас на губу посадят.
— Это потом, — сказал Вася. — А сейчас хоть дело сделаем.
Выехали на Большую Конюшенную. Раиса и Муська по-прежнему шли впереди. На углу Конюшенной и Невского Раиса оглянулась и скрылась в дверях обувного магазина. Следом за ней вошла в магазин и Муська. Коля стеганул лошадь. В одно мгновение коляска оказалась рядом с дверями.
— Маруся — к черному ходу, ты со мной! — приказал Коля и бросился к дверям. Навстречу вылетела белая, как стена, Муська, сказала, едва выговаривая:
— Ленька… там…
Коля рванул из-за пояса кольт, краем глаза успел увидеть, что Вася сделал то же самое, и, оттолкнув Муську, вбежал в магазин. Пантелеев примерял ботинки. Раиса стояла рядом и что-то ему объясняла.
— Руки вверх! — крикнул Коля.
Истошно закричали продавщицы. Пантелеев выхватил маузер и, не целясь, от бедра, начал стрелять. Посыпались стекла, женщины с визгом бросились врассыпную, но Коля еще медлил — хотелось взять бандита живым. Внезапно Пантелеев повернул маузер и выстрелил Раисе в живот:
— Ты… привела, — не услышал, но прочитал по губам Коля.
Раиса сползла на пол, выговорила, задыхаясь:
— Нет. Леня, родной, не я… Она…
Пантелеев оглянулся и увидел: Муська стояла справа от дверей, бледная, прижав маленькие кулачки к груди.
Дальнейшее произошло в считанные доли секунды: Коля выстрелил в Пантелеева, но не попал. Бандит бросился на пол, покатился, стреляя. Вскрикнул и упал Вася — он загородил Муську и получил сразу три пули. От черного хода метнулась Маруська и повисла на Пантелееве сзади, пытаясь выкрутить ему руки и отобрать маузер. Коля прыгнул к бандиту и ударил его ногой в подбородок. Удар был настолько сильным, что Ленька взлетел к потолку и тяжело рухнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78