математиков
и других специалистов формального анализа,- в какой
от нас самых. Четкие теории никогда не рождаются из не-
четких, смутных описаний. Психологическая теория поз-
навательной деятельности обязана объяснить формальную
структуру мыслительной деятельности в рамках психоло-
гических понятий. Мы не имеем права сводить предмет
нашего описания к тривиальному уровню - например,
сводить аргументацию к ассоциациям или к связям типа
s _>. R без дальнейшего ее исследования,- так же как не
имеем права ограничиваться простым определением мыш-
ления как некоторой глобальной тенденции.
Второй критерий: теория интеллектуального развития
обязана объяснить естественные приемы мышления, те,
которые представляются обычными, очевидными, найти им
определенное место в системе. В признании этого требова-
ния и состоит большая заслуга Вертгеймера [13] и, кроме
того, особенность гештальттеории. Но мы должны также
иметь в виду, что мышление осуществляется в значитель-
ной мере с помощью инструментов, предоставляемых нам
культурой. То, что является искусственным, до того как
человек еще не овладел орудием, перестает быть таковым,
когда орудие превратилось в послушного исполнителя
его намерений. Математический анализ кажется неестест-
венным человеку, незнакомому с алгеброй, но ведь и заби-
вать гвозди голыми руками, без помощи молотка, также
неестественно. Вероятно, главным орудием в общении
людей является язык и та символическая техника, кото-
рая лежит в его основе. Понадобился гений Павлова [8]
и кропотливые исследования Выготского 112], чтобы обна-
ружить и использовать различия, существующие между
условными рефлексами, предшествующими развитию сим-
волических функций, и мышлением, возникающим после
образования так называемой второй сигнальной системы.
Ибо лишь после овладения тем или иным орудием индивид
может судить о том, что естественно, а что нет, и правомер-
ность этого суждения зависит от орудия не в меньшей, если
не в большей, степени, чем от пользующегося им индивида;
и к языку это относится так же, как к любым прочим ору-
диям.
Третий критерий, неизбежно вытекающий из сказан-
ного, состоит в том, что любое объяснение познавательного
развития (как, вероятно, и всякого человеческого разви-
306
тия вообще) должно учитывать характер культуры, в
условиях которой оно происходит. Ибо, как мы уже отме-
тили, культура представляет собой, помимо всего прочего,
некоторую систему приемов, формирующих и усиливаю-
щих способности человека. Присущие ей ценности, орудия
и способы познания вооружают ее носителей. Но в этом
положении, разумеется, заключена своя опасность: его
можно извратить в сторону поверхностного культурного
релятивизма, преувеличивающего всякого рода различия
культур и недооценивающего многочисленные глубокие
универсалии, которые лежат в природе человека и в ос-
нове всех культур. Для всех культур мира справедливо,
например, что любой человек имеет имя и находится в
некотором классификационном отношении с другими чле-
нами этой культуры; этим, в частности, определяется ха-
рактер и структура имени, под которым он известен. Это
не означает, что различие систем родства не влияет на спо-
собы видения мира. Просто было бы опасно недооценивать
универсального характера имен и систем родства и сосре-
доточиваться исключительно на различиях культур. Для
сохранения перспективы полезно, по-видимому, сравнить
общечеловеческие и общекультурные универсалии с уни-
версальными характеристиками других видов отряда при-
матов. Это и составляет предмет четвертого, и последнего,
критерия качества теорий интеллектуального развития,
к которому мы и переходим.
Теория обязана принимать во внимание ближайших
предков человека - приматов - и показать, каким обра-
зом индивидуальное развитие как человека, так и приматов
обусловлено их эволюцией. Прямохождение, использова-
ние орудий, язык, ведущая роль головного мозга, опреде-
ленные формы восприятия пространства и пространствен-
ных представлений - все это связано с последствиями
эволюции и существенно для правильного понимания че-
ловека и его развития. Глубокие исследования таких уче-
ных, как Ле Гро Кларк [6], посвященные анализу эволю-
ционных изменений на пути от тупайи, через лемура и дол-
гопята к обезьянам, человекообразным и человеку, крайне
важны для понимания развития человеческой деятель-
ности. И все же, учитывая всю значительность формирую-
щих сил эволюции человека, следует остерегаться впасть
в один из традиционных вариантов теории рекапитуляции,
рассматривавшей индивидуальное развитие человека как
307
краткое повторение его эволюционного развития. Как
бы ни забавлял нас, однако, прежний энтузиазм в отноше-
нии биогенетического закона, нам не следует забывать того
грубого факта, что по своему восприятию, интеллекту,
эмоциям человек в значительной степени остается при-
матом.
В заключение я позволю себе добавить одно замечание,
касающееся не столько критерия в строгом смысле слова,
сколько выражения некоторой надежды. Мы сформулиро-
вали определенный подход к интеллектуальному развитию
человека, учитывающий формальные свойства продуктов
мышления, принимающий во внимание инструментальный
характер мышления, отражающий роль культуры в фор-
мировании интеллекта и помещающий человека в надлежа-
щий эволюционный контекст. Теперь зададим себе во-
прос, способствует ли этот взгляд лучшему пониманию
процесса обучения человека, который позволил бы ему в
полной мере воспользоваться своим интеллектуальным на-
следством. Ибо, если теория развития сознания не помо-
гает этому, не углубляет понимания проблемы образова-
ния, она, несомненно, порочна.
ПРЕДСТАВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ
ПОЗНАВАТЕЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ
Наиболее важным понятием в изучении процесса раз-
вития интеллекта является идея представления. Здесь не-
уместен подробный разбор этого понятия, ибо нас интере-
суют лишь немногие его стороны. Представление, или
функциональная система представлении,- это, по сущест-
ву, набор правил, в форме которых откладываются в на-
шей памяти результаты встреч с различными событиями,
составляющими наш опыт. Представление мира или его
фрагмента на основе нашего опыта имеет некоторые осо-
бенности.
Прежде всего, представления существуют в некоторой
среде. Те или иные события могут представляться посред-
ством действий, с которыми они необходимо связаны либо
в форме изображений, либо с помощью слов, либо с по-
мощью иных символов. В пределах каждой из этих трех
сфер - сферы действия, иконической и символической -
имеются свои разновидности. Представление события из-
308
бирательно: строя модель чего-либо, мы включаем в нее
не весь объем информации, относящейся к предмету.
Критерий отбора определяется обычно целями представ-
ления, то есть тем, что мы намерены делать с упорядочен-
ной таким способом информацией. Представления в силу
своего суммарного характера регулярны в том смысле,
что ни одно из них не является произвольной или случай-
ной выборкой из представляемого материала. Иными
словами, при представлении, например, каких-то про-
странственно протяженных событий используется прост-
ранственная система обозначений, общая для более широ-
кой совокупности протяженных событий. Значительная
доля спонтанного научения сводится, в сущности, к индук-
тивному построению более общих правил для более эко-
номных и эффективных способов представления сходных
событий. Значительная часть этого научения состоит в
своего рода переводе одной представляющей системы в дру-
гую; мы как бы получаем возможность не только просто
следовать данным привычным путем, но и держать его в
нашем сознании в качестве некоторого образа.
Существует три рода представляющих систем, которые
действуют в ходе развития человеческого интеллекта и
взаимодействие которых является центральным моментом
этого развития. Все они допускают описание в строгих
понятиях, определяются и формируются взаимодействием
с орудийными или инструментальными системами и лежат
в четких границах, зависящих от условий культуры и
эволюции человека. Это, как уже отмечалось, представ-
ление действием, иконическое и символическое, то есть
представление некоторого предмета посредством осуще-
ствления действия его изображения или образа и с
помощью таких символических средств, как язык.l В опре-
деленного вида узле, например, мы усваиваем акт
его завязывания; иметь представления об узле - зна-
чит получить знание о нем посредством некоторого при-
вычного действия, которое мы усвоили и можем повторить..
Привычное действие, приводящее к завязыванию узла,
организовано последовательно, управляется некоторой схе-
мой, объединяющей в одно целое его последовательные
звенья, и существенным образом связано с другими при-
вычными действиями, способствующими или препятствую-
щими его усвоению и выполнению. Существенно здесь то,
что средой, в которой развертывается представление,
309
является действие и многие особенности представления
оказываются результатом ограничений, связанных с самой
природой действия, например с его последовательностью
и необратимостью.
Образ узла, запечатленный в нашем сознании или изо-
браженный на листе бумаги, совсем не то же самое, что
узел, завязанный в действительности, хотя его образ может
служить той схемой, по которой может быть последо-
вательно организовано действие.Образ - это избиратель-
ный, одновременный и часто весьма обобщенный аналог
переживаемого события. Однако способ его соотнесения
с событием все же не так произволен, как в случае его сло-
весного выражения. Можно создать образ некото-
рой вещи, увидев ее однажды, но нельзя узнать соответст-.
вующее слово только на основе знания обозначаемого им
события. Языковое описание в основе своей произвольно и
зависит от овладения некоторым символическим кодом. По- ,
этому языковое описание включает в себя не только ука-
зание на предметы, представленные словом, но и правила
образования и преобразования высказываний. Эти пра-
вила, подобно правилам формирования образов и привыч- \
ных действий, характеризуют языковую среду. _
Развитие складывается не просто из ряда стадий: оно
подразумевает последовательное овладение тремя сферами
представления, а также частичным переходом одной формы
в другие. В первые месяцы жизни ребенок буквально опре-
деляет события теми действиями, которых они требуют.
В этой связи часто цитируется блестящее описание пове-
дения 6-7-месячных детей, данное Пиаже [91. В этом воз-
расте ребенок лишь с большим трудом отделяет действие
от восприятия. Чтобы восстановить в памяти предмет,
пропавший из виду, он непременно станет выполнять соот-
ветствующие действия. Со временем восприятие получает
автономию (или относительную автономию) от действия.
Ребенок имеет теперь две полунезависимые системы пред-
ставления и задачу представления, состоящую в том, чтобы
привести в какое-то соответствие свои действия и облик
предмета
i См.: Брунер и др. [2], где более подробно описываются
процессы, посредством которых мир образов сначала абстрагиру-
ется от действия, а затем вновь соотносится с ним способом, обеспе-
чивающим интеграцию сенсомоторного поведения на высшем уровне,
310
Из трех сфер представления самой таинственной, без
сомнения, является символическая. Имеющиеся данные
свидетельствуют, что те удивительно устойчивые правила,
которыми управляется синтаксис человеческой речи, в ос-
новном усваиваются за каких-то два-три года - в возрас-
те от двух до четырех-пяти лет. Нет сомнения в том, что в
этом обучении, в этом открытии тайны синтаксиса чрезвы-
чайно силен врожденный элемент. Синтаксис усваивается
не только быстро и без каких-либо усилий, но с первых :кв
шагов усваивается в универсальных формах, отсутствую-
щих в речи взрослых представителей языковых сообществ,
в которые входит ребенок, так что это вряд ли объясняется
простой имитацией. Синтаксическая компетенция ребенка
имеет мало общего и с его успехами на семантическом уров-
не. Ребенок может правильно говорить задолго до того, как
он научается выбирать слова и предложения, находящиеся
в соответствии со смыслом ситуации. Очень медленно
он овладевает искусством соотносить произносимое с тем,
что он думает о предметах, упорядочивать свое представле-
ние о мире посредством той синтаксической логики, кото-
рая уже прочно установилась в его речи. По мере продвиже-
ния в этом направлении опять возникает задача перехода
с одного способа представления на другой с неизбеж-
ным разрешением конфликтов и противоречий, возникаю-
щих между способом манипуляции с данным предметом,
его внешним обликом и способом его описания.
Насколько идея представлений отвечает нашим четы-
рем критериям? Я полагаю, что формальные свойства
систем представления допускают точное и четкое описа-
ние. В особенности это касается языков, используемых в
символических и иконических схемах. Относительно схем
действия этот момент еще не вполне ясен, хотя понятие
обратной связи (Дривер [3]), система Т-О-Т-Е (Мил-
лер, Галантер и Прибрам [7]) и концепция реафференции
(Хелд [4]) помогают нашему пониманию-схем действия как
способа представления событий. Очевидно также, что поня-
тие представления не ограничивается, так сказать, чело-
веческой личностью. Выработанная культурой техника
мышления в форме языка, мифов и описаний, системы счис-
ления и измерения, орудия и научные дисциплины - все
это усиливает, углубляет и обогащает способности чело-
века в области представления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63