Для каждой картинки мы определяем произвольно,
каково должно быть правильное восприятие изображенной
в пей деятельности. Каждая картинка содержит некоторую
в высшей степени надежную существенную информацию,
некоторую несущественную информацию и много довольно
ненадежной существенной информации. Так, на религи-
озной картинке изображен человек, склонивший голову
в молитвенной или почтительной позе. Изображение че-
ловека содержит, однако, весьма бедную, двусмысленную
информацию, ибо при кратковременном предъявлении его
можно воспринять как изображение усталого, угнетенного
человека, отдыхающего после тяжелого труда, или как-то
иначе, помимо изображения набожного человека. Если
испытуемый имеет сильную религиозную ориентацию, если
он склонен подходить к своему перцептивному окружений
заранее вооруженный гипотезой о религиозном характере
поведения, то он увидит фигуру в набожной позе; все про-
чие раздражители он тоже быстро перестроит в этом смыс-
ле. Такой ход событий получил название резонанса 147].
Другой испытуемый, <экономически> ориентированный,
воспримет на картинке человека, остановившегося пере-
вести дух во время работы. И он сможет воспринять фи-
95
гуру такой, какова она есть (или какова она, по словам
экспериментатора), не раньше, чем его экономическая ги-
потеза будет опровергнута противоречащей информацией.
Возможно, он разглядит изображение готического окна
позади застывшей фигуры.
Когда гипотеза сильна, обнаруживается тенденция к ее
подтверждению информацией, которую экспериментатор
обычно рассматривает как ненадежную. Весьма вероятно,
что это подтверждение, с точки зрения экспериментатора,
будет неправильным. Так это или нет, зависит от того,
какое отношение существует в данном случае между ин-
формацией, получаемой испытуемым, и гипотезой, из
которой он исходит.
Когда восприятие дает нам недостаточную или ненадеж-
ную информацию, самое важное - ясно понять различие
между теми гипотезами, которые используются каждым из
испытуемых. При наличии богатой, надежной информации
эти различия имеют тенденцию к стиранию. И все же дан-
ная формулировка слишком упрощенна, ибо бывает и так,
что, хотя гипотезы обладают достаточной силой, инфор-
мация, которую экспериментатор считает в высшей степени
надежной, не используется испытуемыми или использу-
ется для подтверждения ложных гипотез. В наших экспери-
ментах с игральными картами испытуемые воспринимали
несоответствующий красный цвет необычных карт как чер-
ный при короткой экспозиции, заведомо превышающей
их нормальный порог цветоразличения. При увеличении
времени экспозиции они начинают сомневаться в правиль-
ности своего восприятия и затрудняются ответить, какой
цвет они видят: красный, черный или какой-либо иной
[II]. В итоге надежная информация может у одних испы-
туемых служить для подтверждения правильных гипотез,
у других - неправильных, а для третьих она оказывается
неопределенной, не позволяя им ни подтвердить, ни от-
вергнуть ни одной гипотезы. В общем, мы можем утвер-
ждать лишь, что в любом конкретном случае эксперимен-
татор сам решает, какая информация существенна, а за-
тем исследует, каким образом испытуемые используют
эту информацию в процессе восприятия.
Как указывают Лачинс 142] иДеннис 117], большинство
экспериментальных исследований в области восприятия
и личности проведено с недостаточно определенными раз-
дражителями - тускло освещенными изображениями или
96
словами, кратковременной экспозицией материала, двой-
ственными изображениями и т. п. Это объясняется обыч-
но тем, что, когда раздражители предъявляются в усло-
виях ниже оптимальных, испытуемому приходится обра-
щаться к своим собственным ресурсам и что возникно-
вение гипотез зависит не столько от характера непосред-
ственно предъявляемых раздражителей, сколько от факто-
ров мотивации и личного опыта. Иными словами, эти ис-
следователи интересуются тем, в какой мере отличающиеся
йо своей силе гипотезы способны использовать нестандарт-
йую информацию, считая, что чем сильнее гипотеза, тем
больше это использование. Можно привести длинный
бписок исследователей, более или менее явно руковод-
ствующихся этими рассуждениями. Это Мак-Клелланд и
Либерман [45], Санфорд 1501, Вандерплас и Блейк 157],
Шериф [51], Брунер и Постман [7], Лачинс [41] и мно-
гие другие.
Для более конкретной иллюстрации этого общего по-
ложения относительно использования недостаточной ин-
формации я позволю себе привести еще данные трех
Увязанных друг с другом экспериментов, проведенных Бру-
нером, ПостманомиРодригесом [12]. Испытуемому предъ-
являются двухмерные изображения, окрашенные в оди-
наковый оранжевый цвет, и цветовой смеситель, окраска
которого может меняться. Задача испытуемого - урав-
нять цвет смесителя с цветом изображения. Изображения
представляют предметы, которые в обычной жизни окра-
шены различно: в красный цвет (вареный рак и помидор),
в оранжевый (мандарин и морковь) и желтый (банан и ли-
мон). В первом эксперименте оранжевый цвет изображений
чрезвычайно нестабилен, поскольку он создается цветовым
контрастом (серое изображение лежит на сине-зеленом фо-
не, который целиком покрыт матовым стеклом). Цветовой
смеситель и сравниваемый с ним по цвету объект лежат
перед испытуемым на расстоянии друг от друга в 90Ї. Вто-
рой эксперимент отличается от первого лишь тем, что изо-
бражения сделаны из бумаги насыщенного оранжевого
Цвета; угловое расстояние между изображением и смеси-
телем по-прежнему 90Ї. В третьем случае изображение и
смеситель лежат рядом, на однородном сером фоне. Не-
трудно видеть, что в этих трех случаях имеет место пос-
ледовательное уменьшение неопределенности восприятия.
Первый эксперимент дает испытуемому нестабильную,
4 TInvHn /
крайне неопределенную информацию. Во втором информа-
ция более стабильна, менее неопределенна, однако ее ка-
чество снижается разнородностью фоновых признаков и
необходимостью поворота глаз на 90Ї при сравнении.
В третьем эксперименте фон однороден и обеспечена одно-
временность сравнения. Говоря на языке техники связи,
при переходе от первого эксперимента к третьему в
информации монотонно растет отношение <сигнал -
шум>.
Результаты совершенно очевидны. В первом экспери-
менте оценка испытуемыми цвета изображений обычно
красных предметов существенно смещена в красную сто-
рону, обычно желтых - в желтую по сравнению с оценкой
обычно оранжевых объектов. Такие же результаты, хотя и
значительно менее выраженные, получены во втором экспе-
рименте. В третьем случае, в условиях богатой информа-
ции, влияние прошлого опыта было полностью нейтрализо-
вано и никаких существенных тенденций при восприятии
изображений всех трех видов объектов обнаружить не уда-
лось. Итак, чем меньше неопределенность информации,
тем меньше влияние прошлого опыта при подтверждении
гипотез и тем полнее используется поступающая извне
информация
Два других эксперимента показали зависимость эф-
фектов научения и мотивации от использования нестан-
дартной информации раздражителей. Эллсон 121] и Келли
{34] установили, что условнорефлекторные сенсорные гал-
люцинации могут быть получены только в том случае,
если условный раздражитель постепенно ослабевает до
уровня неопределенности.
Означает ли сказанное, что эффекты, связанные с лич-
ностными факторами и с научением, обнаруживаются лишь
в условиях ослабленного восприятия? Возможно. Лучше
было бы сказать, что существуют определенные пределы,
обусловленные особенностями раздражителей, которые
сводят почти к нулю влияние потребностей и прошлого
опыта при работе со сравнительно простыми раздражи-
телями. Я подчеркиваю, однако, что более сложное воспри-
ятие, особенно в нашей социальной жизни, существенно
i Интересно, что при всех условиях испытуемые утверждали,
что все изображения одного и того же цвета и что их оценки дли
всех объектов одинаковы,
98
связано с накоплением информации, гораздо менее надеж-
ной, чем та, которую мы обычно даем в тахистоскопе при
кратковременном предъявлении.
ВЫВОДЫ,
КАСАЮЩИЕСЯ ТЕОРИИ ЛИЧНОСТИ
В начале этой статьи мы подчеркивали, что личностная
теория восприятия должна располагать системой средств,
позволяющей ей объяснять индивидуальные различия в
восприятии. Здесь я хочу коснуться двух моментов изло-
женной выше теории, которые могут и уже начинают слу-
жить связующими звеньями с теорией личности и с теори-
ей социального поведения. Это, во-первых, различия в
характере гипотез, используемых различными индивидами
и отражающих их биографию, структуру личности и т. д."
и, во-вторых, различия в силе гипотез, характеризующие
разных лиц, которые также отражают историю их развития
и основные склонности личности. Имея в виду эти моменты,
обратимся к тем данным, которые можно найти в работах
специалистов по психологии личности и социальной пси-
"хологии, посвященных функционированию личности.
Рассмотрим сначала вопрос о культурных различиях.
В ходе антропологической экспедиции в район Торресова
пролива, организованной Кембриджским университетом
на рубеже нашего столетия, Мак-Дауголл и Риверс [29]
обратили внимание на различие между остротой восприя-
тия, с одной стороны, и способностью к наблюдению -
с другой. Измерение остроты восприятия с помощью стан-
дартных методов не обнаружило никаких различий между
жителями островов Мэррея и белыми европейцами (ис-
ключая случаи эндемических и эпидемических заболева-
ний). Однако исследователей поразило, насколько тузем-
цы превосходят их, например, когда надо обнаружить
с моря далекий предмет, находящийся на горизонте, на
фоне берега. Островитяне с большей легкостью обнаружи-
вали рыбу, незаметную на фоне своего гнезда. Дело в том,
что туземцы научились пользоваться хорошими гипотеза-
ми, позволяющими им извлекать максимум нужной им
информации. Их гипотезы достаточно сильны, чтобы вы-
делить наиболее существенную информацию, но не нас-
только сильны, чтобы подтверждаться всем, что может
4 99
казаться непосвященному подтверждающей информа-
цией.
Можно привести еще более поразительные примеры
видимого расхождения способности к наблюдению с дан-
ными об остроте восприятия. Богораз [3], выпустивший
монументальную монографию о чукчах, рассказывает,
что лишь с огромными трудностями ему удалось научить
(или заставить) их осуществлять что-либо похожее на
правильную сортировку Гельмгреновского набора цве-
товых оттенков. У чукчей, разумеется, чрезвычайно бедная
цветовая номенклатура. И тем не менее, когда эти олене-
воды занимаются сортировкой оленьих шкур по их узору
и окраске, они могут использовать и действительно исполь-
зуют свыше двух десятков названий. Сам Богораз с боль-
шим трудом учился различать эти узоры, и некоторые из
них так и остались для него одинаковыми.
Приведем еще один, последний пример. Нередко упо-
минается о том, что мы, носители западной культуры, лишь
в минимальной степени используем признаки запахов, мо-
жет быть, в силу глубоко укоренившихся в человеческой
природе запретов, связанных с выделительными функци-
ями, а может быть, из-за их непригодности для руковод-
сгва при ориентировке в пространстве. Если не говорить
о тонкой кухне и парфюмерии, мы невнимательны к за-
пахам, наши гипотезы о них малочисленны. Поэтому мы
редко обращаем внимание на запахи, пользуемся весьма
скудной терминологией и вообще мало способны к разли-
чению в этой области. И здесь снова чукчи являются пря-
мой противоположностью нам. По причинам, которые еще
далеко не ясны, но которые было бы очень полезно исследо-
вать, чувство запаха развито у них очень сильно и позво-
ляет им ощущать тонкие различия. Дело доходит до того,
что они даже в качестве приветствия обнюхивают друг
друга у основания шеи.
Чукчи часто описывают с помощью запаха предметы,
которым мы обычно даем визуальные, вкусовые или так-
тильные описания. Эти обонятельные гипотезы настолько
сильны, что ими удалось объяснить некоторые случаи ис-
терии. Богораз рассказывает, что непонятность, необыч-
ность предмета связана в представлении чукчей с дурным
запахом. Однажды ему случилось принести некий странный
ящик в дом своего хозяина. Хозяйка, разглядывая ящик,
чуть не лишилась сознания от его сильного и зловещего
100
запаха. Богораз, как ни старался, никакого запаха уло-
вить не смог. Так сильна, очевидно, гипотеза, что странные
вещи плохо пахнут, что этой чукотской женщине для ее
подтверждения оказалось достаточно той чрезвычайно не-
определенной и необычной смеси запахов, которая сто-
яла в ее собственном чуме.
Разумеется, впечатление, которое производят на нас
эти примеры, объясняется отчасти их экзотичностью. Не
менее удивительные примеры тонкости восприятия легко
найти в нашей жизни: утонченная чувствительность му-
зыканта, дегустатора, ученого-гистолога; поразительная
Наблюдательность старого дозорного, опытного охотника
или писателя. То, что родители из разных общественных
классов объясняют шумное поведение своих детей кто
усталостью, кто капризами, а кто детским соперничест-
вом, по-видимому, факт того же порядка. Это свидетель-
ствует об использовании различных гипотез разной
силы, требующих для своего подтверждения внешней
информации различного типа и отражающих различ-
ные приспособительные потребности воспринимающего
субъекта.
Можно еще больше приблизиться к функционирова-
нию индивидуальной личности, воспользовавшись одной
исторической ссылкой. Л. Смит [521 пишет, что приставка
само- (самоуважение, самооценка) появилась в английском
языке не раньше XVII в.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63