– А спит он теперь больше?
– Боюсь, что нет, – вздохнула Катерина. – Не знаю, или Ческо кошмары снятся, или он уверен, что, едва он засыпает, мы приводим в дом танцующих слонов. Иногда даже приходится просить у доктора снотворное – конечно, только в крайних случаях. Но даже со снотворным Ческо спит не более четырех часов в сутки.
Баилардино накрыл ладонью руку жены.
– Она, Пьетро, не говорит тебе, что каждую ночь Ческо просыпается весь дрожа. Он нам не рассказывает, что ему снится, но сны наверняка ужасные.
Ужин закончился, и Баилардино отпустил слуг. Он стал излагать планы на завтрашний день. Катерина, как обычно, тоже высказывалась.
Для Пьетро главное было подать сигнал войску Угуччоне.
– Кангранде велел нам звонить в колокола собора, – сказал Баилардино. – Собор близко от места сражения, и падуанцы подумают, что это сигнал тревоги, а не знак начинать атаку.
– Да, – возразил Пьетро, – но не получится ли так, что мы будем вовсе отрезаны от собора? В таком случае мы не сможем дать сигнал.
– Не получится, не волнуйся, – заверил Ногарола. – На колокольне засядет десять моих солдат, еще дюжина двинется к ней сразу, как только начнется битва. Колокольня будет самым укрепленным зданием в Виченце.
– Как солдаты узнают, что настало время давать сигнал?
– Я сам подъеду и скажу им.
Пьетро взглянул на Катерину.
– Вы уверены, что в палаццо будет безопасно? Не лучше ли донне да Ногарола вместе с детьми на день уехать из Виченцы?
– О да, он бы с удовольствием меня куда-нибудь отправил, – произнесла Катерина, прежде чем ее муж успел открыть рот. – Но сначала ему придется заковать меня в кандалы, заткнуть мне рот кляпом и завязать глаза. – Катерина проигнорировала непристойность, сказанную в ответ синьором да Ногарола, и продолжала: – Здесь мой дом. Никто меня не заставит его бросить. Вдобавок у падуанцев наверняка полно шпионов в Виченце. Нас все равно выдадут. Нет, мы хорошо подготовились.
Вскоре Катерина ушла. Пьетро, Морсикато и Баилардино еще некоторое время играли в кости. Морсикато проиграл все партии и обещал выплатить проигрыш назавтра, если останется в живых.
Незадолго до полуночи Пьетро вошел в отведенные ему покои. Фацио спал под дверью на соломенном тюфяке; правда, он подскочил и спросил, не нужно ли чего синьору.
– Не нужно, спи, – отвечал синьор.
Пьетро разделся и взобрался на великолепную высокую кровать. Вино и усталость сделали свое дело – Пьетро не думал об опасностях, которые сулил завтрашний день. Ночь была жаркая, и он решил спать без одеяла. Быстро, но искренне помолившись, Пьетро почти тотчас уснул и увидел сон.
Ему снилось, будто он спускается к реке по каменистому склону. Пейзаж походил на окрестности реки Адидже, только там, во сне, вероятно после оползней, берег был усеян огромными валунами. Вместе с Пьетро бежал свирепый черный пес – они оба спасались от чего-то ужасного, что преследовало их по пятам и швыряло сверху камни. Пьетро и пес знали, что спасутся, только если пересекут реку.
На противоположном берегу шла битва. Кентавры сражались по двое. Они не использовали луки и стрелы, как полагается кентаврам, – у них были странные кривые мечи, рассекавшие воздух подобно молниям. В воздухе зависла кровавая морось. Как только один кентавр погибал, на его место тотчас вставал другой. Войску кентавров не было конца. Ниже, в реке, корчились обнаженные люди – одни стояли в воде по колено, другие по самую макушку.
Это была не Адидже. Люди корчились в крови и огне. В горящей реке из крови.
Внезапно, как бывает во сне, Пьетро увидел все под другим углом. Пьетро и пес по-прежнему находились выше места сражения, кентавры по-прежнему размахивали кривыми мечами, над кровавой рекой по-прежнему клубился дым. Но Пьетро больше не попирал ногами острые камни – он стоял на балконе Скалигера, нависшем над Ареной.
Черный пес превратился в юношу. Не глядя на Пьетро, он произнес:
– Теперь мы в безопасности.
Но он ошибся. Кентавры остановились на середине реки и внезапно подняли головы. Один кентавр закричал:
– A qual martiro venite voi che scendete la costa? Ditel costinci!
Другой указал на Пьетро и завопил:
– Siete voi accorti che quell di retro move cio ch’el tocca? Cosi non soglion far li pie d’I morti!
Остальные кентавры завыли, зарычали, заржали. Даже окровавленные трупы, лежавшие на Арене, повернули головы.
Бывший пес вытянул вперед руки, как будто желая защититься от густеющей злобы.
– Это правда, – раздался голос. – Он не умер! Я его проводник: так просила донна Катерина.
Пьетро внезапно понял, что видит сон, потому что вспомнил эту сцену. Ее описывал отец в своей «Комедии». Пьетро стало легче – теперь он знал, что будет дальше. Он, Пьетро, взберется на спину одного из кентавров и пересечет реку.
Однако его спутник оказался вовсе не Вергилием. В юноше Пьетро узнал Ческо, с презрением встретившего его взгляд. Волосы у Ческо потемнели и спадали до самых плеч. Ческо вытянулся, возмужал. Только глаза остались зелеными, не как у людей.
– А ты кого ожидал увидеть?
Пьетро уставился в лицо юноши, который был с ним теперь одного роста.
– Бога. Или поэта.
– Я тебе и за Бога, и за поэта! – Ческо улыбнулся, показав два ряда длинных, почти собачьих зубов – совсем не таких, как у Кангранде. На шее Ческо болталась цепь с кольцом. Ческо окинул взглядом поле битвы, издал душераздирающий вой и спрыгнул с балкона. Подхватив упавший меч, Ческо принялся рубить направо и налево. Все кентавры, ожидающие очереди занять свои места в парах, бросились к нему, желая разорвать наглеца. Меч косил кентавров одного за другим. Пьетро тоже орудовал мечом и видел, что Ческо не настигает кентавров, вошедших в реку. Остановившись на берегу, он позвал:
– Ты идешь?
– Меркурио! – кричал Пьетро. – Меркурио!
– Пожалуй, хватит, – произнес мальчик-воин, рассмеялся и рассек надвое очередного кентавра. – Si Dieu ne me veut ayder, le Diable ne me peut manquer!
Пьетро заметил, что мальчик держит меч одной рукой. Вторая, левая, висела на белой перевязи. Бинты из белых быстро становились алыми.
Пьетро проснулся и подскочил на постели. Простыни были мокры от пота, юноша обонял запах собственного страха.
– Синьор, – из глубины комнаты позвал Фацио. – Вам плохо? Вы кричали.
– Н-ничего, – отвечал Пьетро, вцепившись в одеяло так, что побелели костяшки пальцев. Зубы у него клацали, несмотря на духоту. – П-прос-сто д-дурной сон. Н-не волнуйся. С-спи.
Пьетро слышал, как Фацио снова улегся, дождался, пока дыхание мальчика станет ровным. Затем Пьетро спустил ноги с кровати на плиточный пол и уронил голову в ладони.
«Нервы, и ничего кроме нервов. Я боюсь завтрашней битвы – точнее, сегодняшней. Я не оракул, не прорицатель. Мои сны – просто сны».
Однако дело было в том, что этот сон Пьетро уже видел. Три года назад, в тот день, когда его ранили в ногу, Пьетро лежал в палаццо семейства да Ногарола, и ему снился этот сон. Лишь теперь Пьетро его вспомнил. Правда, в первом сне мечом орудовал сам Кангранде.
«Да, это знак. Знак того, что я слишком часто перечитывал поэму отца. „Ад“ въелся в мои мозги. К завтрашнему дню сон не имеет никакого отношения».
И все же, едва Пьетро опустил голову на подушку, в его ушах прозвучали последние слова Ческо из ночного кошмара: «Если Бог не поможет, то дьявол не подведет». Подходящая фраза для наступающего дня.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Пьетро разбудил свет, пробивавшийся из-под двери. Фацио проснулся первым и отворил дверь. На пороге стояли Морсикато и Баилардино, за их спинами теснились слуги. Доктор был в полном боевом снаряжении. Пьетро вскочил и усиленно замотал головой, стряхивая сон. Натянув бриджи, он спросил:
– Который час?
– До рассвета не больше двух часов, – отвечал Баилардино. – Пора одеваться и будить солдат.
Фацио подбежал к сундуку достать доспехи синьора, однако Пьетро жестом остановил его:
– Не сегодня, Фацио.
Пьетро указал на слуг, которые вносили другой сундук. Зажгли свечи, и Баилардино откинул тяжелую крышку. В сундуке оказались другие доспехи, старые, потертые. Сверху лежал шлем. Он представлял собой заостренный купол с бармицей. Под шлемом обнаружился нагрудник. И шлем, и нагрудник были из серебра, позолоченные; протравка соединяла желтое и белое в причудливый цветочный узор.
Увидев реакцию Пьетро, Баилардино усмехнулся.
– Безвкусная работа, да? Извини, придется тебе проглотить гордость и напялить это безобразие – по крайней мере на несколько часов.
Пьетро надел рубашку.
– Дело не в красоте. Как я это надену? Не иначе, доспехи сняли с великана.
Баилардино щелкнул пальцами, и слуги принялись закреплять на груди и спине Пьетро простеганные куски ткани.
– Ну, так еще куда ни шло, – буркнул Пьетро.
– Другой бы радовался, – подал голос Морсикато. – Сколько рыцарей погибли лишь потому, что у них не было дополнительной защиты.
– Сколько рыцарей погибли лишь потому, что перегнули палку, обеспечивая себе дополнительную защиту, – парировал Пьетро.
Закрепили нагрудник, затем гульфик, затем наголенники и налокотники. Фацио, помогавший синьору, спросил:
– Чьи это доспехи?
Баилардино улыбнулся.
– Эти доспехи сбросил с себя граф Винчигуерра Сан-Бонифачо, когда три года назад драпал из Виченцы. А Скалигер подобрал и припрятал. Когда захватчики подойдут к воротам, они увидят знакомые латы и решат, что их встречают как дорогих гостей.
Фацио понимающе кивнул. Он слышал и видел достаточно, чтобы оценить ситуацию; слово «захватчики» не шокировало мальчика.
– Но почему доспехи графа надевают на вас, синьор? – спросил Фацио.
Пьетро потер ногу.
– Потому что и граф, и я оба хромые. Сидя верхом, мы оба кренимся вправо. Падуанцы должны клюнуть, и тогда мы победим гораздо легче.
Фацио с надеждой заглянул в сундук. Там больше ничего не было.
– А где же для меня доспехи?
– Для тебя никаких доспехов, и не спорь, – отрезал Пьетро. – Ты остаешься в палаццо. Не хочу отчитываться за твою смерть перед женой Скалигера. Лучше помоги-ка мне спуститься по лестнице.
Баилардино пожелал им удачи. Накануне решено было, что Морсикато присоединится к отряду Пьетро. Сам Баилардино хотел сделать то же самое, но Катерина сказала, что у падуанцев наверняка и в палаццо имеются шпионы. Если Баилардино исчезнет за несколько минут до «неожиданной» атаки, весь план пойдет насмарку.
Труднее всего оказалось отделаться от Меркурио. Пес чувствовал, что все пришло в движение, и рвался к хозяину. Но он был охотничьей собакой, не обученной находиться на поле боя. В конце концов пришлось запереть Меркурио в каморке без окон.
Когда Пьетро, Морсикато и Фацио выбрались из палаццо через черный ход, небо было еще темное. Поэтому, заметив у двери тень, все трое обнажили мечи.
– Кто здесь? – шепотом спросил Пьетро.
В ответ из горла тени вырвался знакомый скрежет:
– Арус.
Пьетро опустил меч, и мавр приблизился. На нем был наряд воина с Востока, куда более легкий, чем рыцарские доспехи, и, уж конечно, в отличие от них не производящий шума при движении. Пьетро вложил меч в ножны и пожал протянутую черную руку.
– Надеюсь, твой меч при тебе.
– Не волнуйтесь, сир Алагьери. Сегодня вы не погибнете.
Пьетро рассмеялся коротким нервным смешком, боясь поверить мавру и расслабиться раньше времени.
– Ты это из гороскопа узнал?
– Конечно.
– А я? Я не погибну? – забеспокоился Морсикато.
Мавр посмотрел на лицо, видневшееся в щель неописуемого шлема.
– Уж не докторова ли это борода? Простите, доктор, в ваш гороскоп я не заглянул.
– А мог бы и заглянуть, – пробормотал Морсикато.
– Спасибо на добром слове, – произнес Пьетро. – У меня сегодня сердце не на месте. Такой кошмар приснился…
Теодоро нахмурился.
– Ну-ка, ну-ка, что тебе снилось?
– Так, всякая чушь. – И Пьетро вкратце пересказал свой сон.
С минуту мавр молчал, затем произнес:
– Это из поэмы твоего отца. Спуск к реке в самом сердце битвы.
Пьетро не оценил начитанности мавра. Он чувствовал себя последним болваном.
– Я же сказал, всякая чушь.
– Помнишь поговорку о снах, что снятся перед рассветом?
Пьетро помнил. Такие сны почти всегда сбываются.
Мавр помрачнел.
– Пожалуй, я с тобой не пойду.
– Боишься? – съязвил Морсикато. – Разве звезды не сказали, что ты сегодня не умрешь?
Мавр смерил доктора спокойным взглядом.
– Сон Пьетро предвещает опасность для мальчика.
– Вы должны остаться с сиром Алагьери, – встрял Фацио. – Вдруг вы ему понадобитесь?
– Со мной все будет в порядке, – возразил Пьетро, гадая, прозвучала ли в его голосе должная уверенность. По правде говоря, он очень хотел, чтобы со спины его подстраховывала кошмарная кривая сабля.
– Кто-то должен присмотреть за Ческо, – произнес мавр. – Просто чтобы знать: он в безопасности.
– Давайте я присмотрю! – вызвался Фацио. – Вы не пускаете меня сражаться, а ведь мне уже четырнадцать. На следующий год я стану настоящим мужчиной. Я не дам Ческо в обиду.
– Пожалуй, пусть присмотрит, – одобрил мавр.
– Хорошо, – разрешил Пьетро. – Да возьми Меркурио. Ческо его любит.
– Я с него глаз не спущу! – возликовал Фацио. Он постучал в дверь, и его тотчас впустили обратно.
– Мудрое решение, – заключил доктор. – Мальчик будет при деле.
– Надеюсь, – пробормотал Пьетро.
Он направился к конюшням, где разместился отряд. Все солдаты крепко спали. Пьетро принялся их будить. Кто-то проворчал:
– Который час?
– Что случилось? – спросил пожилой солдат, спросонья хлопая глазами на доспехи Пьетро.
– Сегодня… – Пьетро откашлялся. – Сегодня у нас…
Морсикато выступил вперед, в круг света от единственной свечи.
– Есть замысел захватить Виченцу. До подесты дошли слухи, что сегодня утром падуанцы собираются атаковать город. – Морсикато взглянул на Пьетро. Пьетро договорил:
– Я предложил наши услуги в деле защиты Виченцы. Так что одевайтесь, да побыстрее.
Все пришло в движение. Солдаты торопливо надевали доспехи, привязывали к поясу ножны. Даже самые неопытные не суетились, помогая друг другу натягивать кольчуги и рукавицы, доставать копья и мечи.
Пьетро погладил гнедого по длинной морде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93