Это касается даже таких повседневных
работ, как мытье посуды и доение коровы". Английский последователь, Лю-
тера Уильям Тиндейл, подхватывая эту мысль, настаивал, что хотя "мытье
посуды и проповедь слова Божьего" представляют собой различные стороны
человеческой деятельности, "в угодности Богу" они равны.
"Образ жизни каждого человека назначен ему Богом". С точки зрения
Кальвина, Бог помещает людей в такие обстоятельства, в каких Он хочет их
видеть. (Этот вопрос представляет важность для кальвиновской критики че-
ловеческих амбиций, которые, как он утверждает, основаны на человеческом
нежелании признать сферу деятельности, которую выделил для них Бог). Со-
циальный статус занимаемого положения является человеческим изобретени-
ем, не имеющим духовного значения. Нельзя позволить человеческим оценкам
занимаемого положения (например, монашеским) восторжествовать над сужде-
нием Божиим. Всякая человеческая работа может "вызывать уважение и высо-
ко цениться в глазах Божиих". Нет такого призвания, которое было бы
слишком плохим или низким, чтобы быть освященным Божественным при-
сутствием.
Этот вопрос будет рассмотрен далее, поскольку он является важным ас-
пектом протестантской трудовой этики - несомненно, одним из наиболее
значительных вкладов Реформации в формирование западной культуры.

Протестантская трудовая этика

Чтобы осознать значение трудовой этики, возникшей во времена Реформа-
ции, необходимо понять то настойчивое неприятие, с какой ранняя христи-
анская традиция в лице монашествующих писателей относилась к труду. Для
Евсевия Кесарийского совершенной христианской жизнью были жизнь, посвя-
щенная служению Богу и не запятнанная физическим трудом. Те, кто предпо-
читал работать для обеспечения существования, были "второсортными" хрис-
тианами. Жить и трудиться в миру означало лишиться первосортного христи-
анского призвания и всего, что оно с собой несло. Ранняя монашеская тра-
диция, похоже, наследовала это отношение, в результате чего работа часто
рассматривалась как унизительная деятельность, которую лучше всего оста-
вить для социальных и духовных низов. Если социальные патриции древнего
Рима считали работу ниже своего достоинства, то можно сказать, что в
раннем христианстве образовалась духовная аристократия с таким же отри-
цательным и отталкивающим отношением к ручному труду. Такие настроения
достигли своей кульминации в средние века.
Это не значит, что средневековые писатели отрицали важность труда:
они считали его необходимым, но унизительным. Христиане, посвятившие се-
бя жизни и работе в повседневном мире, согласно определению, были второ-
сортными. Как отмечал Адриано Тилгер в своем полном исследовании труда в
западном мире, монашеская духовность никогда не считала повседневный
труд в миру, чем-то стоящим. К тем, кто выбирал жизнь и работу в миру в
лучшем случае относились со "снисходительным милосердием". Труд не был
серьезным делом для истинного христианина. Эразм с презрением относился
к этой идее: разве труд скромного хлебопашца не был более приятен Богу,
чем монашеские правила?
Реформация изменила такое отношение к труду окончательно и беспово-
ротно. Для примера рассмотрим использование Мартином Лютером немецкого
слова Beruf ("призвание"). В Средние Века термин Beruf означал монашес-
кое или священническое призвание - иными словами, призвание к профессио-
нальной церковной деятельности. Лютер стал употреблять это же слово по
отношению к мирским делам. Используя термин Beruf для обозначения дея-
тельности в повседневном мире, Лютер подразумевал и религиозную важность
монашеского призвания для жизни и деятельности в миру. Бог призывает че-
ловека служить Себе различными способами в миру. Таким образом, можно
видеть, что современное значение слова "призвание" зародилось в эпоху
Реформации благодаря новому подходу к труду. В шестнадцатом веке в язы-
ках всех областей Европы, затронутых Реформацией, можно проследить ко-
ренное изменение значения слова, обозначающего труд: немецкий (Beruf),
английский (calling), голландский (benoep), датский (kald), шведский
(kallelse) и т.д.
То же явление можно увидеть и в отношение слова "талант". Слово "та-
лант" в том значении, как оно использовано в притче о талантах (Лк. 19.
11-27), дословно означает слиток серебра или золота, а не человеческое
умение, которое мы сейчас называем этим словом. Средневековые проповеди,
основанные на этой притче, толковали таланты метафорически, как духовные
дары или благодать, даруемые Богом определенным благочестивым христиа-
нам. Однако Кальвин истолковал понятие таланта в плане мирского призва-
ния христиан и способностей, даруемых им Богом, чтобы они могли успешнее
действовать в миру. Здесь вновь можно видеть, что современное значение
слова, связанного с трудом, возникло в период Реформации благодаря ново-
му позитивному отношению к труду.
Для реформаторов, как результат труда, так и трудящийся человек имели
равное значение в глазах Божиих. Не существовало различий между духовным
и мирским, священным и светским трудом. Все человеческие труды, какими
бы низменными они ни были, вполне способны прославить Бога. Труд был ак-
том восхваления, потенциально продуктивным актом восхваления. Как отме-
чал Лютер: "Весь мир можно заполнить служением Богу - не только церкви,
но и дома, кухни, погреба, мастерские и поля". Как Лютер, так и Кальвин
отмечали важность плодотворной деятельности для христианского самоуваже-
ния. Трудясь для Бога, христиане в соcтоянии достичь чувств удовлетворе-
ния и самоуважения, которых иначе достичь нельзя.
Для реформаторов окончательный мотив человеческой деятельности нап-
равлен на Бога. Частные акценты у различных реформаторов могут отли-
чаться, однако основная тема остается неизменной: труд является естест-
венным ответом на милостивую инициативу Божию, проявленную к нам, пос-
редством которого мы проявляем нашу благодарность и одновременно служим
Ему и восхваляем Его в Его мире. Труд является прославлением Бога, он
служит общему благу, в нем проявляется человеческое творчество. Следует
подчеркнуть, что последние два блага охватываются первым. По словам анг-
лийского последователя Кальвина Уильяма Перкинса, "Истинным смыслом на-
шей жизни является служение Богу посредством служения людям". Для самого
Кальвина общей человеческой обязанностью является возделывание сада
Божьего в манере, соответствующей, с одной стороны, Богоданным дарам и
способностям человека, а с другой - нуждам конкретной обстановки. Общая
обязанность трудиться является великим социальным уравнителем, напомина-
нием о том, что все люди сотворены Богом равными.
Историческое преобразование статуса труда благодаря этой этике явля-
ется примечательным. От взгляда на труд как на социально унизительное,
хотя и практически необходимое занятие, которое должно быть уделом соци-
альных низов, богословие Кальвина прямо привело к взгляду на труд как на
достойное и славное средство прославления и утверждения Бога через Его
творение, которое еще более увеличивает человеческое благополучие. Не
случайно те регионы Европы, которые приняли протестантизм, вскоре оказа-
лись экономически процветающими - таковым оказалось неожиданное
следствие нового религиозного значения, придаваемого труду. Это подводит
нас к рассмотрению влияния Реформации на экономику и знаменитому тезису
Вебера о взаимоотношениях протестантизма и капитализма.

Реформационная мысль и происхождение капитализма

Популярная версия веберовского тезиса гласит, что капитализм является
прямым результатом протестантской Реформации. Такое утверждение является
исторически несостоятельным и, в любом случае, не соответствует тому,
что в действительности сказал Вебер. В своей работе "Протестантская эти-
ка и дух капитализма" Вебер подчеркивает, что он не имел.
"...ни малейшего намерения поддерживать такой глупый и доктринерский
тезис, как то, что дух капитализма... мог возникнуть только в результате
определенного воздействия Реформации. Само по себе то, что определенные
формы капиталистической деловой организации были известны задолго до Ре-
формации является достаточным опровержением такого утверждения".
Операции великих средневековых католических банкирских домов, таких,
как Медичи и Фуггеры, являются ясным свидетельством наличия капиталисти-
ческих представлений и методов до периода Реформации. Накануне Реформа-
ции такие города, как Антверпен, Аусбург, Льеж, Лиссабон, Лусса и Милан
были центрами капитализма в его средневековой форме. Нельзя пройти мимо
и религиозного значения дореформационного капитализма. Семейство Медичи
смогли полностью скупить папство. Фуггеры контролировали практически
каждое епископское назначение в Германии, Польше и Венгрии; они даже фи-
нансировали избрание Карла V императором. Эти события указывают на зна-
чение капитализма как религиозной силы накануне Реформации. Более того,
исследования Раймонда де Рувера, историка, имевшего во второй четверти
двадцатого века редкие знания по средневековой бухгалтерской практике,
указывают, что капиталистические представления и методы глубоко укорени-
лись в средневековом обществе в целом.
Так что же на самом деле сказал Вебер? Во - первых, он отметил, что
капитализм существовал задолго до Реформации. Капиталистические отноше-
ния характерны как для средневековых купеческих князей, так и для тради-
ционных крестьянских обществ. Вебер назвал капитализм, который он увидел
в средневековом периоде, "авантюрным капитализмом". Он утверждал, что
эта форма капитализма была оппортунистической и беспринципной: она пред-
полагала трату своих денежных доходов на пышный и испорченный образ жиз-
ни. Хотя средневековое общество терпимо относилось к финансовой дея-
тельности, она, тем не менее, считалась безнравственной. Вебер утверж-
дал, что новый "дух капитализма" возник в шестнадцатом веке. Это был не
столько капитализм, сколько конкретная форма капитализма, которая требу-
ет пояснений.
В отличие от средневекового "авантюрного капитализма", эта новая вер-
сия капитализма имела твердое нравственное основание. Хотя она поощряла
приобретение и накопление богатств, она, тем не менее, относилась к ним
аскетически. Эта форма капитализма, утверждал Вебер, не была склонна к
гедонизму. Напротив, временами она сознательно избегала прямых радостей
жизни. Как же можно было объяснить столь драматический поворот настрое-
ний?
На основании своих исследований Флоренции четырнадцатого и пятнадца-
того веков Вебер приходит к выводу о том, что в сознании тех, кто в этот
период приобретал капитал, происходил серьезный конфликт между их финан-
совой деятельностью, с одной стороны, и спасением их душ - с другой.
Например, Яков Фуггер осознавал серьезное расхождение между своей бан-
ковской деятельностью и действиями, которые Католическая Церковь тради-
ционно считала приводящими к спасению. В протестантских обществах шест-
надцатого и начала семнадцатого веков приобретение капитала не считалось
угрозой спасению. Таким образом, этому драматическому повороту в настро-
ениях находится религиозное объяснение.
Вебер связывает эти новые настроения с возникновением протестантизма.
Это особенно хорошо видно на примере кальвинистских писателей семнадца-
того века, таких как, Вениамин Франклин, работы которых сочетали похвалу
приобретению капитала в миру с критикой его растраты. Капитал следовало
приумножать, а не тратить. Британский историк пуританства Кристофер Хилл
следующим образом обобщает различия между протестантским и католическим
отношением к капиталу:
"Удачливые средневековые деловые люди умирали с чувством вины и ос-
тавляли свои деньги Церкви, которая распоряжалась ими непродуктивно.
Удачливые протестантские деловые люди более не стыдились своей продук-
тивной деятельности при жизни, а после смерти оставляли свои деньги дру-
гим, чтобы помочь им пойти по своим стопам".
Протестантизм, утверждал Вебер, выработал психологические условия,
необходимые для развития современного капитализма. Он определил, что
фундаментальный вклад кальвинизма заключается в выработке психологичес-
ких импульсов, основанных на его системе верований. Вебер придавал осо-
бое значение понятию "призвания", которое он связывал с кальвинистской
идеей о предопределении. Кальвинисты, уверенные в личном спасении, могли
участвовать в мирской деятельности, не волнуясь о ее последствиях для
своего спасения. При условии, что капитал приобретался приемлемыми
средствами и не тратился расточительно, его накопление было лишено ка-
ких-либо нравственных изъянов.
В задачи настоящей книги не входит критика веберовского тезиса. В не-
которых кругах тезис Вебера считается полностью дискредитированным, в
других он продолжает жить. Следует лишь отметить, что Вебер правильно
определил мощное экономическое и социальное влияние религиозных идей на
раннюю Европу нового времени. Сам факт, что религиозная мысль Реформации
могла придать необходимый стимул развитию современного капитализма, яв-
ляется мощным свидетельством необходимости изучения религиозных идей
этого периода. Но с какими еще областями связана религиозная мысль? Как
можно выявить эти связи без знакомства с языком и идеями ее эпохи? Для
обсуждения и оценки таких теорий необходимо знание реформационной мысли
и ее преемственности или несвязанности с тем, что было до нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48