Оно похоже на то, как гражданин получает знак, документ или ка-
кой-либо другой символ, подтверждающий, что он действительно является
гражданином какоголибо города или членом какой-либо общины... В этом та-
инстве Сам Бог дает человеку надежный знак того, что он или она присое-
динены ко Христу и святым и страдания и смерть Христа принадлежат также
и им".
Этот акцент на таинствах как знаках принадлежности к христианской об-
щине более характерен для Цвингли, чем для Лютера (см. стр. 170-172);
тем не менее, вышеизложенное является существенным элементом взглядов
зрения Лютера по данному вопросу.
Как же могли такие простые и обыденные вещи, как вода, хлеб и вино
приобрести такое значение для христианской жизни? Не является ли это не-
оправданным впадением в некую естественную религию или даже материализм?
Ведь основное значение в христианстве придается отвлечению нашего внима-
ния от материальных предметов и направлению его на нечто гораздо более
существенное - Самого Бога. Зачем же тратить время на материальные пред-
меты, когда в нашем распоряжении есть Слово Божие? Лютер решает эти воп-
росы следующим образом.
"В таинствах мы не видим ничего чудесного: просто обычная вода, хлеб,
вино и слова проповедника. В этом нет ничего захватывающего. Однако, мы
должны научиться распознавать ту славную тайну, которая спрятана за эти-
ми презренными вещами. Тоже самое следует сказать и о Христе в Его воп-
лощении. Мы видим хрупкого, слабого и смертного человека - однако Он яв-
ляется ни чем иным, как Величием Самого Бога. Таким же образом и Бог об-
ращается к нам, используя эти простые и презренные материалы."
Мы уже затронули вопрос о взглядах Лютера на таинства; теперь следует
остановиться на них подробнее.

Лютер о таинствах

В своем реформационном трактате "Вавилонское пленение Церкви", напи-
санном в 1520 г., Лютер предпринял атаку на католическое понимание та-
инств. Пользуясь последними достижениями гуманистической филологии, он
утверждал, что использование Вульгатой термина "sacramentum" ("та-
инство") было в большинстве случаев не оправдано греческим текстом. Там,
где Римско-Католическая Церковь признавала семь таинств, Лютер сначала
признавал три (крещение, евхаристия, покаяние), а немного спустя - всего
два (крещение и евхаристия). Переход от одного взгляда к другому можно
проследить в самом "Вавилонском пленении". Мы сделаем небольшую паузу,
чтобы исследовать эту перемену и выявить ее основания. (Совершенно слу-
чайно Генрих VIII Английский по своей просьбе получил от папы титул
"Fidei Defensor" ("Защитник веры") благодаря антилютеранской работе
"Assertio septum sacramentorum" ("Я утверждаю, что существуют семь та-
инств"). Этот титул, который до сих пор сохранился на британских монетах
в виде аббревиатуры "F. D. ", представляет собой ответ на взгляды Люте-
ра, изложенные им в "Вавилонском пленении Церкви").
Работа начинается с утверждения принципа, который нарушает средневе-
ковый консенсус относительно таинств:
"Я отрицаю, что существуют семь таинств, и придерживаюсь убеждения,
что их всего три: крещение, покаяние и хлебопреломление. Все три находи-
лись в унизительном плену у римских властей, и Церковь была лишена всей
своей свободы... "
Однако к концу работы Лютер пришел к мысли о большой важности видимо-
го физического знака. Это существенное изменение в его взглядах отмечено
следующим утверждением:
"Все же представляется правильным признавать таинствами лишь те обе-
щания Божий, которые подкреплены знаком. Остальные, которые не связаны
со знаками, являются лишь обещаниями. Поэтому, строго говоря, в Церкви
Божией существуют лишь два таинства - крещение и хлебопреломление. Лишь
в этих двух мы находим Богоустановленный знак об обещании прощения гре-
хов".
Таким образом, по мнению Лютера, покаяние перестало быть таинством,
потому что двумя существенными характеристиками таинства являются Слово
Божие и внешний сакраментальный знак (такой, как вода в крещении и хлеб
и вино в евхаристии). Поэтому единственными истинными таинствами новоза-
ветной Церкви являются крещение и евхаристия: покаяние, не имеющее внеш-
него знака, не могло более рассматриваться как таинство.
Далее Лютер утверждал, что средневековая система таинств отдавала не-
оправданное первенство духовенству. Теоретически это не должно было
иметь места, ввиду богословия таинств, которое образовалось в ответ на
донатистский спор конца четвертогоначала пятого веков. Этот спор проис-
ходил вокруг вопроса о том, может ли безнравственный служитель (например
такой, который сотрудничал с римскими властями во времена преследований
христиан) быть допущен к совершению таинства. Образовались две соперни-
чающие теории о роли служителя.
1. Таинства действуют "ех орете operantis" (дословно: "через труды
того, кто трудится"). Здесь эффективность таинства понимается как зави-
сящая от личных нравственных и духовных качеств служителя. Пользу верую-
щим могут принести лишь те таинства, которые совершены верным Богу слу-
жителем.
2. Таинства действуют "ех орете operate" (дословно: "через труды, ко-
торые делаются". Здесь эффективность таинства понимается как зависящая
не от личных качеств служителя, но от качеств, присущих самому таинству.
Эффективность таинства основывается, в конечном итоге, на Христе, Чья
личность и блага передаются таинством, а не на личности и нравственном
облике самого служителя. Таким образом, безнравственный служитель может
быть допущен к совершению таинств, поскольку их действенность основыва-
ется не на его качествах.
Первый взгляд соответствует ригористической донатистской позиции,
второй - позиции Августина (и, впоследствии, - Католической Церкви). Лю-
тер и магистерские реформаторы, не колеблясь, приняли точку зрения
большинства.
Можно было бы подумать, что принцип, согласно которому личность слу-
жителя не играла существенной роли при совершении таинства, был весьма
прочным. Лютер утверждал, что произошел ряд явлений, благодаря которым
таинства "оказались в плену у Церкви". Лютер назвал три пути, приведшие
к возникновению этой неприемлемой ситуации:
1. Практика "причастия по одному виду" (иными словами, мирянам давал-
ся только хлеб без вина). До двенадцатого века было общепринято допус-
кать всех, присутствующих на мессе, к освященному хлебу и освященному
вину. Однако в одиннадцатом веке усилились нарекания на мирян, которые
небрежно относились к вину, разливая то, что, согласно возникающему бо-
гословию пресуществления, являлось Кровью Христа, на не очень чистые
церковные полы. К тринадцатому веку миряне перестали допускаться к полу-
чению освященного вина.
Согласно Лютеру, это было неоправданно и лишено евангельской или пат-
риотической мотивировок. Лютер объявил, что отказ духовенства предлагать
чашу (или сосуд, содержащий вино) мирянам является грехом. Основная при-
чина, по которой Лютер занял такую позицию, была богословской. Мирянам
было отказано в доступе к тому, что это вино выражало:
"Решающим для меня является то, что Христос сказал: "... сие есть
Кровь Моя нового завета, за многих изливаемая во оставление грехов".
Здесь ясно видно, что Кровь дается всем, за чьи грехи она пролилась. Кто
посмеет сказать, что Кровь Христа не была пролита за мирян? Разве не
видно, к кому Он обращается, поднимая чашу? Разве Он не дает ее всем?
Разве Он не говорит, что она пролилась за всех? "
Мнение Лютера по данному вопросу приобрело такое влияние, что практи-
ка предложения чаши мирянам стала показателем принадлежности общины к
Реформации.
2. Доктрина пресуществления (которую мы обсудим ниже), казавшаяся Лю-
теру абсурдной попыткой рационализировать таинственное Для Лютера значе-
ние имело то, что Христос действительно присутствовал на Евхаристии, и
не частная теория о том, как Он это делал. Если железо положить в огонь
и нагревать, то оно накаляется, и в этом раскалившемся железе при-
сутствуют как железо, так и тепло. Почему бы не использовать такую прос-
тую бытовую аналогию для иллюстрации тайны присутствия Христа в Евхарис-
тии вместо того, чтобы рационализировать ее, используя схоластические
тонкости?
"Что касается меня, то если я не могу постичь, как хлеб может яв-
ляться Телом Христа, то я подчиняю свой разум послушанию Христу и, при-
держиваясь Его слов, твердо верю не только в то, что Тело Христово нахо-
дится в хлебе, но и в то, что хлеб является Телом Христовым. Моим оправ-
данием в этом являются слова, которые гласят" "... взял хлеб И возблаго-
дарив преломил и сказал: "приимите, едите, сие (т.е. этот хлеб, который
Он взял и преломил) есть Тело Мое..." (lKop. ll. 23-24). "
Следует верить не в доктрину пресуществления, а лишь в то, что Хрис-
тос действительно присутствует в Евхаристии. Этот факт важнее любой тео-
рии или объяснения.
3. Мысль о том, что священник делает приношение, выполняет добрые де-
ла или жертвоприношения от имени народа, является также небиблейской.
Для Лютера таинство было, в первую очередь, обещанием прощения греха,
которое посредством веры получал народ.
"Таким образом, вы видите, что то, что мы называем мессой, является
обещанием оставления грехов, данным нам Богом, и это обещание подтверж-
дено смертью Сына Божьего... Если, как было сказано, месса является обе-
щанием, то доступа к нему следует добиваться не какимилибо делами, силой
или заслугами, а одной лишь верой. Ибо там, где есть Слово обещающего
Бога, обязательно должна быть вера получающего человека. Таким образом,
ясно, что началом нашего спасения является вера в слова обещающего Бога,
Который, без каких-либо усилий с нашей стороны, в свободной и незаслу-
женной нами милости принимает на Себя инициативу и дает нам Слово Своего
обещания".
Для Лютера таинства должны были служить рождению и питанию веры наро-
да Божьего, а средневековая Церковь рассматривала их как своего рода то-
вар, который можно приобрести за заслугу.
Мы только что рассмотрели взгляды Лютера на таинства в целом. Сейчас
мы переносим наше внимание на один из аспектов его мысли, который стал
впоследствии причиной спора, приведшего к разделению ранее единого ре-
формационного движения в Германии и Швейцарии. Интересующий нас вопрос
касается "реального присутствия", т.е. того, каким образом Христос может
физически присутствовать при Евхаристии

Взгляды Лютера на реальное присутствие

Лютер был рукоположен в сан священника в 1507 г. и отслужил свою пер-
вую мессу в Эрфурте второго мая того же года. 5 декабря 1538 г. в зас-
тольном беседе Лютер говорил об этом событии, что основные его воспоми-
нания, связанные с этим великим событием, касаются его чувства значимос-
ти и волнения по поводу того, чтобы случайно ничего не упустить. Однако
в его сочинениях мы не находим каких-либо намеков на несогласие с тради-
ционным католическим пониманием мессы до 1519 г.
Мы уже отмечали его "богословское открытие" 1515 г., когда он обнару-
жил новое значение "праведности Божией" (см. стр. 116 - 117). Хотя пер-
воначально это событие, похоже, не затрагивало его отношения к та-
инствам, представляется, что намек на один аспект его поздней критики
средневекового богословия таинств все же в нем присутствует. С этим отк-
рытием в значительной степени связано новое враждебное отношение к ис-
пользованию аристотелианских идей в богословии. В своем "Диспуте против
схоластического богословия", написанном в 1517 г., Лютер ясно указывает
на свое полное отрицание аристотелианства в богословии. [2] Важность
этого антиаристотелианства заключается в его связи со средневековой
доктриной пресуществления. Эта доктрина была определена Четвертым Лате-
ранским собором (1215 г.) и покоилась на аристотелианском основании,
точнее, на аристотелевском различии между "свойством" и "акциденцией".
Свойством чего-либо является его существенная природа, в то время как
акциденцией является его внешний вид (например, цвет, форма, запах и
т.д.). Теория пресуществления утверждает, что акциденции хлеба и вина
(их внешний вид, вкус, запах и т.д. остаются неизменными в момент освя-
щения, в то время как их свойства изменяются) из свойств хлеба и вина
превращаясь в Тело и Кровь Христовы. Лютер отрицал эту "псевдо-филосо-
фию" как абсурдную и призывал отказаться от использования таких аристо-
телианских идей. По его мнению, идеям Аристотеля не было места в христи-
анском богословии. Тем не менее, важно осознать, что Лютер не критиковал
мысль, о том, что хлеб и вино превращаются в Тело и Кровь Христа: "это
заблуждение не имеет значения, если Тело и Кровь Христа не отделять от
Слова". Лютер отрицал не идею "реального присутствия", а один конкретный
способ объяснения этого присутствия. Бог не просто стоит за таинствами:
Он присутствует в них.
Взгляд Лютера на то, что хлеб и вино действительно превращались в Те-
ло и Кровь Христа, не был результатом лишь богословского консерватизма.
Действительно, Лютер подчеркивал, что если бы он мог доказать, что такой
взгляд не соответствует Библии, он бы первый отверг его. Ему казалось,
что это было очевидным значением таких евангельских текстов, как Мф. 26.
26: "... сие есть Тело Мое". Стих был ему совершенно понятен и, каза-
лось, не допускал другого истолкования. Лютеру казалось, что весь прин-
цип ясности Писания (который он в тот момент считал фундаментальным для
своей программы реформ) был поставлен на карту при толковании этого сти-
ха. [3] Андреас Карлстадт, его бывший коллега по Виттенбергу, который
впоследствии, в 1520-х гг., стал его оппонентом, думал иначе: ему каза-
лось, что, говоря эти слова, Христос указывал на себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48