[5] Начи-
ная с ок. 1570 г. тема "избранности" стала доминировать в реформатском
богословии и позволила отождествлять реформатские общины с народом Изра-
иля. Точно так, как когда-то Бог избрал Израиль, теперь Он избрал рефор-
матские общины, чтобы они были Его народом. Начиная с этого момента
доктрина предопределения начинает выполнять ведущую социальную и полити-
ческую функцию, которой она не обладала при Кальвине.
Кальвин излагает свою доктрину предопределения в третьей книге "Нас-
тавлений в христианской вере" издания 1559 г. как один из аспектов докт-
рины искупления через Христа. В самом раннем издании этой работы (1536
г.) она рассматривается как один из аспектов доктрины провидения. Начи-
ная с издания 1539 г. она рассматривается как равноправная тема.
Рассмотрение Кальвином "способа получения благодати Христа, преиму-
ществ, которые она с собой несет и результатов, к которым она приводит"
предполагает, что имеется возможность искупления за счет того, что дос-
тиг Христос Своей смертью на кресте. Обсудив то, каким образом эта
смерть может стать основанием для человеческого искупления (см. стр. 114
- 115), Кальвин переходит к обсуждению того, какую пользу может извлечь
человек из преимуществ, которые возникли в результате нее. Таким обра-
зом, обсуждение переходит с оснований искупления на способы его осу-
ществления.
Следующий затем порядок рассмотрения вопросов является загадкой для
многих поколений исследователей Кальвина. Кальвин рассматривает ряд воп-
росов в следующей последовательности: вера, перерождение, христианская
жизнь, оправдание, предопределение. На основании кальвиновского опреде-
ления взаимоотношений между этими сущностями можно было бы ожидать, что
этот порядок будет несколько иным: предопределение будет предшествовать
оправданию, а перерождение следовать за ним. Кальвиновский порядок, по-
хоже, отражает образовательные соображения, а не богословскую точность.
Кальвин придает подчеркнуто мало значения доктрине предопределения,
уделяя ей в изложении всего четыре главы (главы 21-24 третьей книги в
дальнейшем III. XXI-XXIV). Предопределение определяется как "вечное по-
веление Божие, которым Он определяет то, что Он хочет сделать с каждым
человеком. Ибо Он не создает всех в одинаковых условиях, но предписывает
одним вечную жизнь, а другим - вечное проклятие" (HI. xxi. 5). Предопре-
деление должно внушать нам чувство благоговения. "Dectum horribile"
(Ill. xxiii. 7) не является "ужасным повелением", как может предать дос-
ловный перевод, нечувствительный к нюансам латинского языка; напротив,
это "внушающее благоговение" или "ужасающее" повеление.
Само местонахождение рассуждений Кальвина о предопределении в "Нас-
тавлениях" издания 1559 г. является знаменательным. Оно следует за его
изложением доктрины благодати. Лишь после обсуждения великих тем этой
доктрины, таких, как оправдание верой, Кальвин обращается к рассмотрению
таинственной и озадачивающей категории "предопределения". С логической
точки зрения предопределение должно было бы предшествовать этому анали-
зу; в конце концов, предопределение создает почву для избрания человека
и, следовательно, его последующего оправдания и освящения. И все же
Кальвин отказывается подчиниться канонам такой логики. Почему же?
Для Кальвина предопределение должно рассматриваться в его правильном
контексте. Оно является не продуктом человеческих размышлений, а тайной
Божественного откровения (I. ii. 2; III. xxi. 12). Однако она была отк-
рыта в конкретном контексте и конкретным способом. Этот способ связан с
самим Иисусом Христом, Который является "зеркалом, в котором мы можем
узреть факт нашего избрания" (III. xxiv. 5). Контекст связан с силой
евангельского призыва. Почему случается так, что одни люди откликаются
на христианское Евангелие, а другие - нет? Следует ли это отнести за
счет некоего бессилия, присущей неадекватности этого Евангелия? Или есть
другая причина этих различий в отклике?
Будучи далеким от сухих, абстрактных богословских умосозерцаний,
кальвиновский анализ предопределения начинается с обозримых фактов. Не-
которые верят Евангелию, а некоторые - нет. Первичной функцией доктрины
предопределения является объяснение того, почему Евангелие находит отк-
лик у одних, но не находит его у других. Она является объяснением ex
post facto своеобразия человеческих откликов на благодать. Предестинари-
анизм Кальвина следует рассматривать как апостериорное отражение данных
человеческого опыта, истолкованных в свете Писания, а не как нечто, ап-
риорно выводимое на основании составленной заранее идеи о Божественном
всемогуществе. Вера в предопределение не является сама по себе частью
веры, а окончательным результатом освященных Писанием размышлений о вли-
янии благодати на людей в свете загадок человеческого опыта.
Опыт указывает, что Бог не оказывает влияния на каждое человеческое
сердце (III. xxiv. l5). Почему так происходит? Является ли это следстви-
ем какого-либо недостатка со стороны Бога? Или что-то мешает Евангелию
обратить каждого человека? В свете Писания Кальвин чувствует себя в сос-
тоянии отрицать возможность какой-либо слабости или несоответствия со
стороны Бога или Евангелия; наблюдаемая парадигма человеческих откликов
на Евангелие отражает тайну, по которой одним предопределено принять
обещания Божий, а другим - отвергнуть их. "Некоторым предназначена веч-
ная жизнь, а другим - вечное проклятие" (III. xxi. 5).

Доктрина предопределения

Следует подчеркнуть, что это не является богословским нововведением.
Кальвин не вводит в сферу христианского богословия ранее неизвестное по-
нятие. Как мы уже видели, "современная августинианская школа" (schola
Augustiniana moderna) в лице таких своих представителей, как Григорий
Риминийский, также учила о доктрине абсолютного двойного предопределе-
ния: Бог предназначается одним вечную жизнь, а другим - вечное осужде-
ние, не обращая внимания на их личные заслуги или недостатки. Их судьба
полностью зависит от воли Божией, а не от их индивидуальности. Действи-
тельно, вполне возможно, что Кальвин сознательно перенял этот аспект
позднесредневекового августинианства, обладающий необыкновенной схо-
жестью с его собственным учением.
Таким образом, спасение находится вне власти людей, которые бессильны
изменить существующее положение. Кальвин подчеркивает, что эта выбороч-
ность наблюдается не только в вопросе о спасении. Во всех областях жиз-
ни, утверждает он, мы вынуждены столкнуться с непостижимой тайной. Поче-
му одни оказываются более удачливыми в жизни, чем другие? Почему один
человек обладает интеллектуальными дарами, в которых отказано другим?
Даже с момента рождения два младенца без какой - либо своей вины могут
оказаться в совершенно различных обстоятельствах: один может быть подне-
сен к груди, полной молока, и таким образом получить насыщение, в то
время как другой может страдать от недоедания, будучи вынужденным сосать
практически сухую грудь. Для Кальвина предопределение было лишь еще од-
ним проявлением общей тайны человеческого существования, когда одним
достаются материальные и интеллектуальные дары, в которых отказано дру-
гим. Она не вызывает каких-либо дополнительных трудностей, которые бы не
присутствовали в других областях человеческого существования.
Не предполагает ли идея о предопределении, что Бог освобожден от тра-
диционно приписываемых ему категорий доброты, справедливости или рацио-
нальности? Хотя Кальвин особенно отвергает концепцию о Боге как Абсолют-
ной и Произвольной Силе, из его рассмотрения предопределения возникает
образ Бога, Чьи взаимоотношения с творением являются прихотливыми и кап-
ризными, и власть Которого не связана каким-либо законом или порядком.
Здесь Кальвин определенно ставит себя в один ряд с позднесредневековым
пониманием этого спорного вопроса, и особенно с "via moderna" и "schola
Augustiniana moderna" в вопросе о взаимоотношениях Бога и установленного
нравственного порядка. Бог ни в коем смысле не подвластен закону, ибо
это бы поставило закон над Богом, аспект творения и даже нечто, находя-
щееся вне Бога до момента творения, над Творцом. Бог находится вне зако-
на в том смысле, что Его воля является основанием существующих концепций
нравственности (III. xxiii. 2). Эти краткие утверждения отражают одну из
наиболее ясно прослеживаемых точек соприкосновения Кальвина с позднес-
редневековой волюнтаристской традицией.
В конце Кальвин утверждает, что предопределение должно быть признано
основанным на непостижимых суждениях Божиих (III. xxi. 1). Нам не дано
знать, почему Он избирает одних и осуждает других. Некоторые исследова-
тели утверждают, что эта позиция может отражать влияние позднесредневе-
ковых дискуссий об "абсолютной власти Божией (potentia Dei absolute) ",
согласно которой Прихотливый или Произвольно Действующий Бог свободен
делать все, что Он пожелает, без необходимости оправдывать Свои
действия. Это предположение, однако, основано на непонимании роли диа-
лектических взаимоотношений между двумя властями Божиими - абсолютной и
предопределенной - в позднесредневековой богословской мысли. Бог свобо-
ден выбирать кого Он пожелает, иначе Его свобода станет подвержена внеш-
ним соображениям и Создатель будет подчиняться Своему созданию. Тем не
менее. Божественные решения отражают Его мудрость и справедливость, ко-
торые поддерживаются предопределением, а не вступают с ним в противоре-
чие (III. xxii. 4 III. xxiii. 2).
Будучи далеко не центральным аспектом богословской системы Кальвина
(если вообще можно употребить это слово), предопределение является, та-
ким образом, вспомогательной доктриной, объясняющей загадочный аспект
последствий провозглашения Евангелия благодати. Однако по мере того, как
последователи Кальвина стремились развить и переоформить его мысли в
свете новых интеллектуальных направлений, неизбежно (если можно найти
оправдание этому потенциально предестинарному стилю) должны были прои-
зойти изменения в предложенной им структуре христианского богословия.

Предопределение в позднем кальвинизме

Как было сказано выше, не совсем верно говорить о Кальвине, разраба-
тывающем "систему" в строгом смысле этого термина. Религиозные идеи
Кальвина в том виде, в каком они представлены в "Наставлениях" издания
1559 г., систематизированы на основании педагогических соображений, а не
ведущего умозрительного принципа. Кальвин считал библейское изложение и
систематическое богословие по существу идентичными и отказывался прово-
дить между ними то различие, которое стало распространенным после его
смерти.
В этот период получил импульс новый интерес к методу систематизации,
т.е. систематической организации и последовательному выводу идей. Рефор-
матские богословы столкнулись с необходимостью отстаивать свои идеи про-
тив как лютеранских, так и римо-католических оппонентов. Аристотели-
анство, к которому сам Кальвин относился с некоторой подозрительностью,
теперь рассматривалось как союзник. Стало чрезвычайно важно проде-
монстрировать внутреннюю состоятельность и последовательность кальвиниз-
ма. Вследствие этого многие кальвинистские авторы обратились к Аристоте-
лю в надежде найти в его сочинениях о методе намеки на то, как придать
их богословию более твердое рациональное основание.
Можно указать на четыре характеристики этого нового подхода к богос-
ловию:
1. Человеческому разуму принадлежит основная роль в исследовании и
защите христианского богословия.
2. Христианское богословие было представлено в виде логически состоя-
тельной, рационально защитимой системы, выведенной из силлогистических
умозаключений, основанных на известных аксиомах. Иными словами, богосло-
вие начиналось с первых принципов, на основании которых выводились его
доктрины.
3. Считалось, что богословие должно основываться на аристотеливской
философии, в частности, на его взглядах на природу метода; позднерефор-
матских авторов лучше назвать философскими, а не библейскими, богослова-
ми.
4. Считалось, что богословие должно разрабатывать метафизические и
умозрительные вопросы, особенно связанные с природой Бога, Его волей для
человечества и творения и, прежде всего, с доктриной предопределения.
Таким образом, отправной точкой богословия стали общие принципы, а не
конкретное историческое событие. Контраст с Кальвины и вполне очевиден.
Для него богословие фокусировалось на Иисусе Христе и происходило от Его
явления, как об этом свидетельствует Писание. Именно новый интерес к ус-
тановлению логической отправной точки для богословия позволяет нам по-
нять внимание, которое стало уделяться доктрине предопределения. Кальвин
сосредотачивался на конкретном историческом феномене Иисуса Христа и за-
тем переходил к исследованию его значения (т.е., используя соответствую-
щие термины, его метод был аналитическим и индуктивным). В отличие от
этого, Беза начинал с общих принципов, а затем переходил к исследованию
их последствий для христианского богословия (т.е. его метод был дедук-
тивным и синтетическим).
Какие же общие принципы использовал Беза в качестве отправных точек
для своей богословской систематизации? Ответом на этот вопрос является
то, что он основывал свою систему на Божественных повелениях об избра-
нии, т.е. на Божественном решении избрать одних людей для спасения, а
других для осуждения. Все остальное Беза рассматривает как последствия
этих решений. Таким образом, доктрина предопределения получила статус
управляющего принципа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48