— Ты всегда носишь при себе «Божоле»? — спросила Стефания, наблюдая за тем, как он ловко откупоривает вино.
— Только сегодня. Дом нельзя назвать домом, пока в нем нет кровати, стола и бутылки вина. Ты сообщила мне, что первое и второе уже привезено и поставлено на место. Так что мне оставалось только захватить третье. Эй, а ведь у нас нет бокалов! Она протянула ему свой стакан.
— Я снова прошу прощения. Не рассчитывала на твое общество.
— Будем пить из одного.
Пока они ели и пили, он рассказал ей о своих планах организовать художественную галерею, которая будет заниматься продажей гобеленов из Восточной Европы.
— Ты обязательно должна посмотреть на них. Огромные полотна. Смелые. Энергичные. Я бы хотел повесить одно из них в этом доме. На длинную стену в гостиной. Как тебе эта мысль?
— Ты не нуждаешься в моем одобрении. Если ты хочешь иметь что-нибудь в своем доме, это исключительно твое личное дело.
— Я очень ценю твои суждения, поэтому и советуюсь. Может, ты мне покажешь, что удалось сделать?
— С удовольствием. Стефания закрыла корзинку с обедом и не спеша, направилась к двери, пытаясь настроить себя так, чтобы еще раз вкусить полную радость удавшегося дела. Действительно, она сама не могла понять, почему до его прихода рассматривала это жилое пространство в качестве своего собственного. Наверное, потому что вложила в оформление дома всю душу.
Но пришел Макс, и сразу стало ясно, что хозяин здесь именно он. Они медленно ходили по дому, и их окружала тишина, казавшаяся Стефании таинственной. Она глубоко дышала, чтобы унять разволновавшееся сердце.
Но дом был также и частью ее самой, и, прогуливаясь по его комнатам, она почти забыла о присутствии Макса Она знала, что ей, конечно же, не удалось достичь той легкости, почти невесомости, какая была присуща стилю сестры. Она не смогла, подобно ей, выстроить остроумных комбинаций и добиться неожиданных контрастов в тканях и линиях… Но в то же время она могла успокоить себя тем, что Макс Стуйвезант не имел никакого понятия о стиле ее сестры. «Дайте мне Александру и тогда увидите, на что я способна», — говорила про себя Стефания.
И все же комнаты приобрели ни с чем не сравнимую элегантность. Из каждого помещения Стефании удалось создать уютное жилье. Как правило, в комнатах было два или три больших предмета мебели и несколько малых для создания симметрии и равновесия. Стены были покрыты салатовым шелком и замшей. В некоторых комнатах она использовала ткани и дерево более темных оттенков. Освещение было в основном рассеянное, но кое-где свет как бы взрывался яркостью, что не нарушало общей гармонии, а, наоборот, придавало ей какую-то особую чувственность и отстраненность. В общем, облике этажей ощущалась мягкая интимность, и даже что-то вроде тайны, что было очень близко характеру Макса.
Выходя на середину каждой комнаты и предварительно включив свет, чтобы рассеять октябрьскую сумрачность, Стефания испытывала чувство воодушевления и гордости за себя, хотя передавала Максу свои описания в сухих, коротких фразах. Она сообщила ему, что здесь она почти все закончила, осталось сделать последние штрихи, после чего можно будет переходить к оформлению нижних этажей.
— Я не смогу все сделать сама, — спокойно сказала она. — У меня есть время только до понедельника. Но основная работа уже выполнена.
Макс вел себя сдержанно и только кивал. Когда осмотр верхних этажей закончился, они оказались в холле четвертого этажа, где из открытых дверей спальни вырывалась полоса света. Он взял руки Стефании в свои.
— Все сделано великолепно. Я ничего не собираюсь менять.
С этими словами Макс стал целовать ее руки, кончик каждого пальца, чувствуя своими губами дрожь, которая пробегала по ним. Стефания склонила голову ему на грудь, и он обнял ее одной рукой. Через несколько секунд Макс уже вводил ее в спальню. На раздумья времени почти не оставалось, но ее это не волновало. Макс плотной тенью заслонил от нее весь мир, все ее мысли… Начиная с того вечера, когда он танцевал с ней в «Аннабели». И сегодня, с той самой минуты, когда он появился в дверях кабинета, она поняла, что осталось сделать последний шаг. Последний шаг от той Стефании Андерсен, которая приехала в Лондон четыре недели назад.
«Почему бы мне и не сделать этот шаг? — защищаясь от увещевания своего внутреннего голоса, подумала она. — У Гарта есть Сабрина. Я не могу поверить, что за все это время они ни разу…»
Объятие Макса стало плотнее. Одну руку он положил к ней на затылок. Она увидела его полураскрытый рот. И желание потопило в ней осторожность.
«Мой! — ликующе подумала она. — Мой! Мой дом, который я создала собственными руками. И мой любовник. И моя жизнь, которая была жизнью Сабрины…»
Макс раздел ее и уложил на кровать, а потом снял свою одежду. Он стоял над ней и рассматривал ее стройное тело.
— Я так долго ждал, — услышала Стефания глухо прозвучавший голос.
Затем он лег рядом с ней. Его мощное тело и вьющиеся каштановые волосы смутным силуэтом выступали из сумерек, в которые была погружена комната. Тень. Большая тень с крепкими, холодными руками. Она попыталась обнять его, но он покачал головой. Закинув обе ее руки за голову, он придавил их к кровати одной своей рукой, а другой принялся изучать нежные изгибы ее трепетавшего от его прикосновений тела. Она чувствовала, как судорожно сокращаются ее мышцы, как ее душит желание и мучит его неторопливость. Он склонился головой к ее соскам. Чуть прижал их зубами и затем сразу же стал полосовать их своим умелым и быстрым, словно плеть, языком.
Вдруг она почувствовала, как его лижущие поцелуи стали быстро опускаться по ее телу, с грудей к животу и еще ниже, неуклонно приближаясь к темнеющему бугорку плоти, которая испуганно пульсировала от этого приближения.
— Нет… — слабо простонала Стефания.
Она попыталась увернуться в сторону и заставить его лечь на себя сверху, но Макс продолжал крепко держать ее руки за головой.
Стефания в изнеможении от стыда и желания прикрыла глаза. В ее ушах поднялся оглушительный звон, когда она поняла, что он взял ее ртом, нежно покусывая складки ее плоти и продвигаясь языком все глубже и глубже. Она решила замереть, лежать неподвижно, отчаянно моля судьбу, чтобы она парализовала ее тело так же, как парализовала ее мысли. Но безумное желание захлестывало ее всепоглощающей волной. Она хотела вырваться из обручей боли и наслаждения, которые он доставлял ей своим неутомимым ртом, но вместо этого ее бедра непроизвольно и ритмично задвигались ему навстречу, шея выгнулась. В какой-то момент шумно дышавшая Стефания поняла, что подступает неистовая кульминация, и издала слабый крик освобождения от сладкого напряжения. Крик, в котором прозвучало счастье и блаженство.
Потом она потеряла всякое ощущение реальности происходящего. Сквозь какую-то дымку в сознании Стефания поняла, что он, наконец, отпустил ее там. В следующую секунду она увидела перед собой его лицо, встретилась взглядом с взглядом его внимательных и непроницаемых серых глаз.
Он вошел в нее мягко, незаметно для нее и задвигался медленно и ритмично, словно прислушивался не к своим, а к ее ощущениям. Ей было уже все равно. Но это в мыслях. Тело же требовало еще и еще радости, оно не желало ждать. Стефания задвигала бедрами, положила руки на его ягодицы и изо всех сил прижала его к себе, пытаясь сделать так, чтобы он вошел в нее как можно глубже.
В ушах звенело. Казалось, всю спальню наполнила невозможная какофония звуков. Ее губы беззвучно шевелились, снова и снова произнося его имя.
Макс смотрел на нее и улыбался.
— Душенька, что с тобой? — спросила Александра в понедельник утром, когда Стефания наливала им обеим чай в своем кабинете. — Ты выглядишь очень усталой. Стефания слабо улыбнулась:
— В выходные мне не удалось, как следует выспаться. Зато ты выглядишь просто очаровательно. Я ведь так и невидела тебя после нашего итальянского ужина.
— Я как раз хотела поговорить с тобой об этом. И… об Антонио. Ты как, не против?
— Разве я могу тебе в чем-нибудь отказать?
— Серьезно?
— Серьезно. Видишь ли, Александра, он ждет… Ладно, не буду переваливать на твои плечи свои нелегкие переживания.
— Душенька, вспомни, сколько раз за последний год ты говорила мне о том, чего он ждет? И сколько раз я сама рассказывала тебе, чего я жду?
Не понимая еще, куда она клонит, Стефания удивленно посмотрела на нее.
— Ты, наверное, думаешь сейчас о том представлении, которое я закатила тогда Бруксу? — Она отпила глоток чая и откусила крохотный кусочек пирожного. — Я дразнила его не потому, что люблю Габриэль. По-моему, она просто дурочка. А потому, что меня очень огорчает, что самодовольные мужчины считают своим долгом ломать любящих их женщин. Впрочем, с тех самых пор, как мы познакомились, я всегда считала, что это именно тот мужчина, который мне нужен.
— Брукс?!
— Отчасти. Не тот мерзавец, который хочет, чтобы маленькая девочка обожала его, а другой… удачливый, уверенный в себе, строящий свою империю и защищающий ее всеми средствами. Именно это я и ищу так долго в мужчинах. Такому мужчине я могу доверить построить для меня замок и помочь мне решить жизненные проблемы. До сих пор со всем этим мне приходилось справляться самостоятельно, ты знаешь… И я устала. Антонио достаточно богат для того, чтобы купить мне все, чего бы я ни захотела. И он позволит мне управлять частью его империи. Я буду для него чем-то большим, чем просто игрушка. Я буду помогать ему строить города. Это желание сильно во мне. Да и зачем ему сопротивляться? Если он взамен потребует, что бы я сосредоточилась на нем, находилась всегда поблизости, — это будет честно. В конце концов, как долго мне еще будет тридцать пять? А вернее, как долго еще я буду выглядеть на тридцать пять? Пойми, сердечко, я хочу принадлежать величественному человеку, я хочу, чтобы обо мне заботились, но при этом не отнимали личной свободы и, наконец, я хочу работать. Вот у тебя есть возможность работы, а у меня нет.
Стефания покачала свою чашку. Несколько крупных чаинок сначала взвились в хороводе, а потом осели на дно в виде причудливого цветка. Этот цветок почему-то напомнил ей о семье. «Сегодня понедельник, — подумала она. — Сабрине будут делать повторный рентген».
— Сабрина? Ты меня слушаешь? Тебе надо с собой что-то делать. Ты выглядишь так устало… Сонно…
— Нет, я слушаю. Ты описала все очень красиво. Только ни разу не упомянула про любовь. Как так, Александра?
— А, любовь… Антонио говорит, что любовь придет позже. Об этом говорится в одной древней гуаранийской легенде. Но я так думаю: если мы станем друзьями, то я буду вполне удовлетворена. Возможно, это лучшее, на что мы можем надеяться.
— Прошу прощения, миледи, — прервал их разговор Брайан. — Но мистер Майкл Бернард должен поговорить с вами об одном очень важном деле.
Александра тут же энергично поднялась со своего места.
— До свидания, душенька. Через неделю мы улетаем в Рио.
— Так скоро?
— Не говори Антонио. Я думаю, нечего тянуть. Слишком плотный график: посмотреть землю, постоять на коленях, на кофейных зернах, поглядеть на индейцев гуарани…
— А что говорит Антонио обо мне?
— Он говорит, что потерял тебя потому, что был слишком терпелив. Теперь он, надеюсь, понял, что требованиями сегодняшнего дня являются напор и стремительность. Во всяком случае, меня он получил только при помощи этих средств. Он даже рассказал мне целую гуаранийскую легенду, чтобы проиллюстрировать метод своего нового ухаживания за женщинами. Но легенда была слишком длинная. Я ничего, боюсь, не запомнила.
Они обе рассмеялись. Вдруг, повинуясь какому-то импульсу, Стефания притянула Александру к себе за плечи и звонко чмокнула в щеку. Княгиня была очень изумлена этим жестом со стороны своей подруги и даже подалась назад.
«Снова промашка, — с досадой подумала Стефания. — Здесь так не принято. Впрочем, какая разница? Когда она вернется из поездки в Рио, меня уже тут не будет. Я вообще ее могу больше никогда не увидеть».
— Я позвоню, когда мы вернемся, — пообещала Александра на прощанье. Стефания сдержанно кивнула и взяла телефонную трубку.
— Майкл? Разве ты не собирался позвонить мне четыре недели назад?
— Да, вспоминаю свое обещание и прошу великодушно простить меня. Я был в Бонне, а Джоли в Турции. Я прослышал тут недавно об инциденте, случившемся с вами на вечере у леди Шассон.
— Да, я поскользнулась с аистом в руках.
— Удивительно. Вы такая изящная леди. К тому же хорошо представляете себе хрупкость фарфора, и вдруг такое… Впрочем, как мне передавали, это было связано с небольшой ссорой с Розой Рэддисон?
— Ты обо всем узнал, находясь в Бонне?
— Нет, в Париже. Леди Шассон навещала своих знакомых, ну и… Мир тесен, не правда ли? Особенно для нас.
— Да, — ответила Стефания с печальной улыбкой. Когда-то мир Сабрины казался ей просто необъятным космосом по сравнению со скованной узостью Эванстона. — А чем Джоли занимается в Турции?
— Фотографирует вскрытый тайник с вазами, которые пытались контрабандой вывезти из страны. Я как раз и звоню затем, чтобы попросить помощи. Теперь мы уверены, что подделки — всего лишь побочное поприще, никак не связанное с главными операциями. Большие деньги делаются на контрабанде из тех стран, правительства которых запретили вывоз предметов антиквариата. Некто — нам пока неизвестный — финансирует деятельность бандитских групп в этих странах, где они грабят музеи, могилы, старинные замки. Затем этот некто вывозит награбленное незаконным путем из страны и продает в Америке. Вы слышали что-нибудь подобное?
— Я?.. Видишь ли…
— Впрочем, вас это не затрагивает непосредственно, потому что вы не продаете такие товары. Речь идет о произведениях искусства и драгоценностях из богатых турецких и египетских захоронений, скульптурах из храмов Камбоджи, Таиланда, Колумбии… Даже целые секции храмов древности, представляете? Дверные проемы, ворота решетки, стены, алтари…
— Но как я могу помочь тебе, если я этим не занимаюсь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78