Но далеко не всегда так получается. И знаешь еще что?
— Что? — У нее был теплый, сонный голосок.
— Я люблю твою маму. И тебя. И Клиффа. Ближе вас у меня нет никого на целом свете. Каким же нужно быть дураком, чтобы сознательно лишить себя всего этого?! Что бы разрушить нашу любовь?
— Я люблю тебя, папа, — пробормотала Пенни и тут же заснула.
Гарт наклонился к ней и поцеловал в лоб.
«Порой у любви, даже самой сильной, не хватает сил, — грустно сказал он сам себе. — Но я приложу все усилия…» Лежа рядом с женой на кровати и глядя в темноту, он сказал:
— Я не хочу ехать на конференцию. Прошедшая неделя была так хороша. Я почувствовал, что мы начали по-серьезному поговорить… В последнее время, кажется, мы начинаем, как бы жить заново. Ты почувствовала это, Стефания? Я знаю, что ты не спишь. Хорошая была неделя, да? Скрытая ночным мраком, она поежилась.
— Да, — неохотно отозвалась Сабрина. Тихие вечера, его похвала, интимность их разговоров и смеха, то, как встречались их взгляды, когда Пенни или Клифф говорили что-нибудь интересное, совместная работа по дому, ее чувство незримой связи с семьей и с ним… Все это наполняло ее спокойной радостью, но одновременно и внушало тревогу.
— Да, — повторила она тихо. Гарт просунул руку между ее шеей и подушкой и притянул ее к себе.
— Я хочу снова узнать тебя, снова жить с тобой как с женой. — Его губы коснулись ее щек и закрытых глаз с трепетавшими веками. — Давай вспомним наши лучшие времена и заживем как прежде. Любимая, — сказал он и поцеловал ее в полураскрытый рот.
Она лежала, вся напряженная и застывшая. Голова горела. Ее мысли вертелись в немыслимом вихре. Ее захлестывали волны счастья и отчаяния. Она чувствовала, что наступает кульминация всех переживаний, которые мучили ее последние дни.
Его руки коснулись ее ночной рубашки: и она съехала с плеч. В голове бешено забарабанили противоречивые мысли: «Остановить его… сказать ему… что? Вскочить с постели. Оттолкнуть его. Сказать ему… что? Что он не имеет права трогать меня?.. Но он мой муж и лежит в своей супружеской постели».
Его руки и губы ласкали все ее тело, двигаясь по нему из стороны в сторону. Каждое прикосновение пронизывало ее будто накаленным на огне кинжалом. Он шептал что-то. Она чувствовала его горячее дыхание на своих обнаженных грудях. Он медленно целовал их, и его поцелуи отзывались в ней судорожной дрожью. Она ощущала налитую силу его широких плеч, мягкую кожу спины и поняла, что… обнимает его. Как только она осознала это, она тут же убрала свои руки. Он замер, как будто завис в полете, но тут же склонился к ней опять. Он ласкал ее груди и целовал шею. Сабрина услыхала тихий стон, который вырвался у нее, как она ни пыталась подавить его.
«Нельзя, нельзя…» Но его тело давило сверху на нее, настойчиво, требовательно и как-то… знакомо. Находясь в его крепких объятиях, она почувствовала, что сдается, что ее захлестывает какая-то туманная пелена, в которой невозможно ориентироваться и лучше замереть без движения.
Ее тело соскучилось по мужчине. Она мучилась желанием.
«Нельзя, нельзя этого делать!» — пробивался сквозь пелену чужой, холодный внутренний голос. Она вздрогнула. Подумав, что сделал ей больно, Гарт отклонился в сторону, но она инстинктивно обняла его и притянула обратно. Она уже не могла позволить, чтобы их тела разделялись. И когда он вошел в нее, она была открыта ему навстречу, мягкая и влажная. Ее охватило радостное неистовство, которое выплеснулось наружу прежде, чем она успела его подавить, и он, до этого действовавший осторожно и медленно, воодушевился и возгорелся сам. Он не смог сдержать глухого вскрика, когда наступила кульминация.
Потом они затихли. Сабрина вновь застыла, лежа на кровати с Гартом. Вскоре она нашла в себе силы, чтобы очнуться, и уперла в него руки. Он поднял голову.
— Прости, любимая. — И лег рядом. Он протянул руку: — Дай я…
— Нет, — прошептала она, сжигаемая болью утраты и чувством вины.
Она продолжала желать его и одновременно готова была умереть от стыда. Она молча отвернулась в другую сторону. Гарт чувствовал, что Сабрина вся дрожит.
— Я останусь дома, — проговорил он.
— Нет. Я хочу, чтобы ты уехал.
— Тогда я попытаюсь сократить свое пребывание там, насколько это будет возможно. Нам о стольком нужно поговорить.
Она услышала новые нотки в его голосе, но в них не было ни триумфа, ни удовлетворения. Ожидание.
— Спокойной ночи, любимая, — сказал он.
— Спокойной ночи, — еле слышно отозвалась она. — Спи.
Он взял ее за руку и крепко сжал ее. Так, взявшись за руки, они и уснули.
Глава 14
Стефания и Макс Стуйвезант вместе вошли в огромный белый павильон, устроенный на территории Чилтон-хауса. Держа ее за руку, он провел ее через собравшуюся толпу прямо к их местам около Николса Блакфорда и Александры. В это время продавец на аукционе как раз поднимался на свою кафедру. Сиденья были расположены тесно одно к другому. Стефания чувствовала давление на ее руку со стороны не отпускающего ее Макса, видела его снисходительный взгляд, устремленный на нее, и немного робела от его близости. Продавец начал свою напыщенную приветственную речь и тем самым отвлек внимание Макса от Стефании и внимание Стефании от Макса.
Чилтонский аукцион. Первое яркое событие нового сезона в высшем свете. На аукционе собралось около трех сотен участников торгов из Англии и с континента. Это были влиятельные, могущественные люди, одетые в твидовые прогулочные костюмы, безупречно вежливые по отношению друг к другу. Они сидели на своих местах в павильоне или стояли в проходах. Снаружи собралась большая толпа любопытствующих, имевших возможность наблюдать за ходом торгов через огромное отверстие в ткани павильона. Люди расположились на лужайке: стояли опершись на свои трости или сидели на складных стульях. По небу проплывали тонкие, высокие облака, сквозь которые беспрепятственно проникали на землю солнечные лучи. В спокойном воздухе стоял терпкий запах подстриженных газонов. Вдали виднелись подернутые туманом холмы.
Чилтонский аукцион. Это было событие большого масштаба. О таких действиях Стефания раньше только читала в газетах.
Да вот еще Макс Стуйвезант, сидевший рядом. Их встреча, которая была для нее совершенно неожиданной, произошла в парке. Он взял ее за руку и уже не отпускал, что говорило о многом.
И хоть Стефания решила сосредоточиться на торгах, она ни на секунду не забывала, кто сидит рядом с ней и держит ее за руку.
Продавец аукциона вкратце рассказал историю Чилтон-хауса, построенного во времена царствования королевы Анны. Он коснулся биографии его последнего владельца, известного художника, который умер, не оставив наследников. Теперь судебные исполнители занимались продажей дома и всего его имущества. Та же судьба ожидала мастер, скую покойного, оранжерею, четыре гаража и десять акров парка.
— Открываю продажу дома, — весело возвестил продавец. — Начальная цена равняется двумстам тысячам фунтов! Первая волна реакции собравшихся прокатилась по павильону негромким шелестом.
— Эти люди, — заметил Стуйвезант, — больше всего боятся быть обманутыми своими соседями. Обычная проблема для городишек с населением в несколько сотен человек.
— Начали! — воскликнул продавец, и какой-то удивленный ропот пронесся над головой Стефании. Через две минуты дом был куплен за двести пятнадцать тысяч фунтов. Стефания услышала, как слева фыркнула Александра:
— Если бы я знала, что дом отдадут за бесценок, я бы давно взяла его.
— Графиня Вексонская, — прошептал кто-то, — купила дом для своей матери.
Из уст многих горожан вырвался вздох облегчения. Многие покинули аукцион, удовлетворившись продажей, а тем временем на кафедру вышел продавец лондонского аукциона «Кристи».
— Теперь с молотка пойдет имущество, — негромко пояснил Макс. — Обычно это проходит интереснее, чем продажа дома. Ты собираешься что-нибудь приобретать?
— Мейсенские вазы, — сказала Стефания, удивляясь, как спокойно прозвучал ее голос. На ней была замшевая юбка Сабрины, твидовый пиджак, кашемировый свитер нежно ласкал кожу. Рядом уверенно возвышался Макс Стуйвезант. В таком наряде и с таким попутчиком она чувствовала себя равной с собравшимися, и это придавало ей уверенности в себе. Она пролистала страницы каталога.
— Бюро тюльпанового дерева эпохи Людовика Шестнадцатого и столик эпохи Георга Третьего. Лорд и леди Рэддисон пожелали приобрести что-нибудь времен Регентства. Но, боюсь, с этим у нас ничего не выйдет. В их распоряжении только три с половиной тысячи, а за такую цену…
— Ты покупаешь для Питера и Розы?! Они что, повинились? Или у тебя сегодня день всепрощения? Стефания нахмурилась. О чем это он? Очевидно, Сабрина ссорилась с Питером и Розой Рэддисон…
— Невежливый вопрос, — признал тут же Макс. — Позволь мне сменить тему. Я собираюсь участвовать в торгах, когда речь зайдет о трех статуэтках из дерева. Значит, мы с тобой не являемся конкурентами. И знаешь? Я чрезвычайно счастлив, что встретил тебя сегодня утром.
Она рассеянно кивнула, делая вид, что внимательно изучает каталог. Она могла и не появиться здесь. Когда вчера ей позвонил в «Амбассадор» Николс и предложил заехать за ней, она повела себя глупо.
— Какой аукцион?
— Боже, моя дорогая Сабрина, Чилтонский аукцион! Амелия же звонила тебе из-за этого, а «Кристи», я уверен, прислали тебе каталог. Ты просто обязана прийти. Неужели ты позволишь мне одному ринуться в сумрачные дебри Уилтшира? Она рассмеялась.
Слепой ведет слепого. Она никогда не была в Уилтшире. Ей пришлось отыскать карту и внимательно изучить ее.
— Хорошо, Николс. Конечно, я не брошу тебя. Когда нам надо выезжать?
— Увы, дорогая, в восемь утра! Время идиотов, но что поделаешь? В противном случае мы опоздаем.
Стефания тут же разыскала каталог и вскоре полностью погрузилась в изучение его глянцевых страниц. Она с равным интересом рассматривала цветные фотографии всех предметов, выставленных на аукцион, вне зависимости от того, по карману ей был тот или иной лот или нет. Это потом уже ее осенило: «А ведь мне, в принципе, все здесь по карману!..» «Амбассадор» имел специальный банковский счет для аукционов, а хозяйкой «Амбассадора» пока что являлась она. Во время их длинного разговора в понедельник Сабрина разрешила ей тратить деньги на покупки для магазина по мере надобности. Впервые в жизни ей предстояло прибыть на аукцион в качестве его равноправной участницы, а не робкой зрительницы, какой она была в детстве, когда они с сестрой стояли в сторонке и в молчаливом восторге наблюдали за тем, как участвует в торгах их мама. Сабрина рекомендовала Стефании со всеми вопросами, возникшими по работе, смело обращаться к Брайану.
— Мы с ним обсуждаем все проблемы и обмениваемся мнениями, так что у него не должно возникнуть никаких подозрений, когда ты обратишься к нему с делами, — сказала она и сделала долгую паузу. Потом добавила: — Об одной вещи он пока не знает. Не покупайте ничего у ловкого джентльмена по имени Рори Карр и у его фирмы «Вестбридж импорт». Обязательно предупреди об этом Брайана. Эти ребята, похоже, орудуют подделками. Держись от них подальше, пока все до конца не выяснится. Ну вот, а по поводу всего остального спрашивай у Брайана и не стесняйся.
— Как вы думаете, — спросила Стефания Брайана после звонка Николса, — что нам было бы полезно приобрести в Чилтоне?
Они вместе тщательно просмотрели каталог еще раз и Брайан предложил остановиться на мейсенских вазах, бюро эпохи Людовика Шестнадцатого и туалетном столике времен Георга Третьего.
— Да, пожалуй, — согласилась Стефания. — Благодарю вас. Принесите-ка мне справочник по аукционам. Она стала листать толстую книгу, сидя за рабочим столом, стараясь найти упоминание о суммах, которые были уплачены за выбранные ею или за похожие вещи на предыдущих аукционах. Попутно она делала необходимые заметки и производила несложные расчеты. Наконец перед ней образовался столбик из довольно крупных цифр: насколько она могла торговаться по каждому из предметов, выкупить их и вместе с тем принести Сабрине прибыль при их продаже. Она чувствовала, что неплохо ориентируется в ситуации. Телефонный разговор с Сабриной, когда та сказала о своей сломанной руке, был два дня назад. В течение этого срока ничто не мешало Стефании считать жизнь сестры своей. Наоборот, ее успехи только подтверждали это.
Весь понедельник до позднего вечера она просидела в кабинете в «Амбассадоре», проглядывая записи и каталоги, составленные Сабриной и имеющие непосредственное отношение к ее бизнесу, а, также выбирая с полок те книги, изучение которых могло бы заполнить зияющие пустоты в знаниях Стефании проблем антиквариата.
«Господи, куда мне тягаться с Сабриной», — подумала она в отчаянии.
Однако время шло, и по мере того, как она читала, она видела, что тут есть нечто общее с ее собственным бизнесом недвижимости.
«Значит, неверно считать, что он полностью у меня провалился, — с усмешкой решила она. — Это была репетиция нашего с Сабриной эксперимента».
Она сидела в полуночной тиши кабинета Сабрины и вдыхала смешанные ароматы, исходившие от мебельной полировки, темного бархата, парчи и гвоздик, которые утром были поставлены в хрустальной вазе на ее стол Брайаном. Она коснулась кончиками пальцев хрусталя, и он тихо зазвенел. Четыре недели. «Амбассадор». Кэдоган-сквер. Миссис Тиркелл. Лавки и старые улочки Лондона. Театры, рестораны, вечера, волнующая, дразнящая дружба с Александрой и Габриэль. Свобода. Звон хрусталя внезапно исчез.
Стефанию пронзило горькое чувство вины. Острие ее ощущений было таким же твердым и холодным, как хрусталь вазы. Она была матерью и женой. Какое она имела право стремиться к свободе? Она была крепко связана ответственностью за семью и, что греха таить, искренне привязана к ней. Как они там?
Но почему Стефанию так редко терзают мысли о доме? Почему она не чувствует себя одинокой и несчастной без семьи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78