«Я вновь начинаю волноваться» с опаской подумала она.
Колокольчики у входной двери тонко зазвонили и вывели ее из состояния задумчивости. Она посмотрела на дверь и увидела перед собой элегантно одетого пожилого мужчину. Того самого, с которым повстречалась на аукционе в Чилтоне. Впрочем, тогда ей не бросились в глаза его цепкость и какая-то мелкая суетность. Теперь он стоял перед ней и внимательно изучал ее взглядом, словно хотел что-то выяснить для себя прежде, чем начнется разговор.
Она протянула ему руку.
— Миледи, — проговорил он с поклоном. — Я принес вам кое-что необычное.
Драматическим движением он развернул сверток, находившийся у него в руках, и достал из него фарфоровую игрушку, состоявшую из двух фигур: величественная Венера ласково смотрела сверху вниз на шаловливого маленького Купидона, крылья которого были полусвернуты, а голова откинута назад к колчану с любовными стрелами. Игрушка была выполнена из бисквитного фарфора бледно-розового оттенка, известного среди знатоков под названием «роз помпадур». Испытывая радость первооткрывателя, Стефания узнала в игрушке школу севрского фарфора, изделия которой, начиная с восемнадцатого века, были в большой цене.
Мужчина внимательно наблюдал за ее реакцией. Стефания ничем не выдала себя, сидя за своим столом и сложив на нем руки. «Опять игра, как на аукционе», — подумалось ей.
— Очень мило, — спокойно сказала она.
— Миледи, — укоряющим тоном произнес он, — это ведь замечательная, фантастическая вещица! Продана частными лицами в Германии на прошлой неделе. Мне заранее сообщили о ней, и я сразу же вспомнил о вас! «Не покупай».
Стефания на секунду прикрыла глаза, чтобы осмыслить этот внезапный порыв. Откуда у нее появилась эта мысль? Она взглянула мимо статуэтки за окно, где проплывали Низкие облака, и шумела оживленная улица. Здесь же, в кабинете, повисла напряженная тишина. Продавец поправил у себя на шее платок. Это было почти незаметное движение, но оно выдало, что он нервничал.
— Мы не обсуждали цену, миледи, но вы, разумеется, верно, оцените вещицу.
Она быстро перевела взгляд с окна на его лицо. Он откашлялся.
— Возможно, вы захотите подумать некоторое время. Я могу оставить вещицу у вас. Мы ведь доверяем друг другу…
Она продолжала неподвижно смотреть на него и заметила, как он сглотнул. Затем еще раз…
— Наслышан, — сказал он, воровато оглядывая магазин, — о том печальном инциденте, который случился на вечере у леди Шассон. Странное совпадение все-таки: разбить вещицу, которую сами же подарили…
И тут Стефанию пронзила мысль. Она поняла, кто перед ней стоит. Рори Карр. Он пришел, чтобы выяснить что-нибудь об истории с аистом: действительно ли то была случайность?
— Мистер Карр… — проговорила она, проверяя свою догадку.
— Да, миледи? «Прямо в десятку! — с облегчением подумала Стефания. — Значит, это и есть тот человек, который продал Сабрине того аиста».
— Сейчас мне не нужен фарфор, — сказала Стефания, подпустив в голос легкую нотку сожаления. — Какой бы красивой ни была вещь, я вынуждена от нее отказаться.
— Но, миледи!.. Как неожиданно. Мы ведь с вами так долго и приятно сотрудничаем, что…
— Да, — прервала она его твердым голосом. И тем больше твердости было в ее голосе, чем больше беспокойства появлялось в голосе Рори Карра. — Но сегодня сделка не состоится. Я купила много фарфора в Китае и в данный момент не испытываю в нем нужды.
— Миледи?..
— Не испытываю, мистер Карр. А теперь, если позволите мне, я вернусь…
Она заметила искорки страха, блеснувшие в его глазах.
— Миледи, кто знает… возможно, вы измените свое мнение…
— Под влиянием каких-нибудь ваших слов? Увы, вы не можете рассказать мне ничего такого, что я уже не знаю, — сказала Стефания.
Возможно, тут она допустила некоторую поспешность, дух риска и приключений уже овладел Стефанией. Дразнящую опасностью проблему с фарфоровым аистом она уже решила самостоятельно. А теперь она мстила Рори Карру за обман Сабрины: его мучило беспокойство, и это ему было только на пользу. Во всяком случае, он должен испытать то, на что обрек сестру, — страх. Узнав о фальшивке, Сабрина так же сильно испугалась. Если бы только она знала об этой истории раньше, Стефания еще на аукционе не стала бы цацкаться с этим человеком.
Но, впрочем, это было уже не важно. Все закончилось. Он сейчас уйдет и больше никогда не переступит порога этого магазина.
— Я оставлю все-таки Венеру, миледи, и позвоню вам через пару дней.
— Не стоит оставлять, мистер Карр. Но если я переменю свое мнение, я сама позвоню вам.
Когда он ушёл, она прошла к себе в кабинет, закрыла за собой дверь и позвонила Сабрине. Никто не ответил. Сегодня пятница, в Эванстоне десять часов утра. Где же она может быть? Неужели она на этой неделе вышла на работу? Стефания попыталась вспомнить прошлый телефонный разговор. Было ли в нем какое-нибудь упоминание о работе? Вроде нет. Она закрыла глаза и напрягла память. Вообще, о чем они тогда говорили? Стефания не помнила. Она начала терять внутреннюю связь со своей реальной жизнью, со своим домом.
«Я не имею права! — думала она. — Я не имею права терять эту связь! Семья — единственное настоящее, что у меня есть».
Не открывая глаз, она постаралась представить свой дом в Эванстоне… Крыльцо… Гостиная… Там стоит новая лампа. Лежит угольный карандаш Пенни… Дырка на диване, которую Стефания планировала зашить до своей поездки в Китай. А на кухне новая вешалка для кружек и… Что там, на разделочном столе?.. Ага, кухонный набор, подаренный на день рождения! Об этом в одном из телефонных разговоров сообщила Сабрина. Так, теперь лестница наверх и спальня. Одеяло на постели и полосатые обои… Хотя нет, Полосатые обои здесь, в спальне лондонского дома на Кэдоган-сквер. Здесь полосатые обои и синий ковер и… что?
В сознании Стефании обе спальни слились в нечто единое, потом вновь разделились, только уже нельзя было понять, где из них какая… Какая настоящая…
Беда была в том, что она слишком сильно устала, что бы думать. Она бралась за все дела сразу, а спала очень мало. Каждый вечер Стефания уходила то на вечеринки, то на концерты, словом, выезжала в свет, как это и полагалось леди Лонгворт. Она коллекционировала мероприятия, словно марки в альбоме. Они все отличались элегантностью обилием красок и света, разнообразным угощением и множеством развлечений. И все это занимало вечерние часы вскоре она поняла, что это так же восхитительно, как и утомительно: вертеться в атмосфере, питаемой слухами участвовать в их распространении, улыбаться и делиться воспоминаниями с людьми, которых первый раз видишь, подходить к каждой группе и заинтересованно принимать участие в беседе, затем переходить к другой, где уже нужно говорить на иную тему, и, главное, не перепутать эти группы и уметь отличать одну от другой. Ко времени возвращения домой Стефания, как правило, была настолько усталой, что валилась тут же на кровать и спала без сновидений. А утром нужно было осознавать, какую жизнь она сегодня ведет: свою реальную, американскую, или великосветскую, лондонскую.
Порой трудно было сразу все сообразить и отличить явь от грез.
— Где я? — спрашивала она иногда вслух. — Где мой дом? Этот же вопрос вырвался у нее из уст и сейчас, когда она, погруженная в задумчивость, сидела в своем кабинете в «Амбассадоре».
— Миледи? — послышался голос Брайана. Она подняла глаза и увидела, что он стоит в дверях. Стефания отбросила все свои путаные мысли.
— Брайан, — произнесла она, — я только что встречалась с Рори Карром и сказала ему, что мы не станем у него ничего покупать. Запомните. Договорились? Возникли некоторые вопросы относительно его личности.
— В каком смысле, миледи?
— Возможно, он занимается подделками. Пока мы не уверимся в том, что это не так, нам следует избегать его. Брайан не стал проявлять любопытства, а Стефания собрала свои чертежи и уехала в новый дом Макса. Тем же вечером ей позвонила Габриэль. Она пожаловалась, что у нее с Бруксом возникли проблемы, и рассказала о некоторых ссорах и своих подозрениях.
С тех пор каждый вечер, как только Стефания появлялась дома, звонил телефон, она поднимала трубку, и Габриэль делилась с ней своими новыми страхами.
— Он изменился, — сказала Габриэль спустя неделю после первого звонка. — Он стал какой-то холодный и… Похоже, он в чем-то меня подозревает. Он следит за мной! Если я пишу или читаю письмо, он обязательно должен заглянуть мне через плечо. Если я говорю по телефону, он спрашивает: с кем? А теперь он стал вечерами уходить в свой офис. Он и сейчас там. Знаю, я звонила ему…
— Ты спрашивала его о том, что произошло? — поинтересовалась Стефания.
— Он не скажет… Он вообще со мной в последнее время почти не говорит. И возвращается поздно. Я не могу каждый день ждать его до ночи… Да и боюсь, потому что он приходит и ведет себя так, как будто меня нет. Он смотрит на меня, а я почему-то чувствую себя виноватой… Нет, лучше заснуть, чем видеть его лицо, когда он возвращается с работы. А когда я утром просыпаюсь, его уже нет.
«Да, — подумала Стефания. — Мне это знакомо. Я могу себе представить, каково жить под одной крышей с человеком, который тебя едва замечает».
— Я не могу понять, что стряслось, — дрожащим голосом проговорила Габриэль. В ту минуту она напомнила Стефании напуганного ребенка. Пенни! Когда дочь чего-то боится, она точно так же себя ведет: вот-вот заревет, каждую секунду хлюпает носом.
— Хочешь, я приеду к тебе и останусь до утра? — предложила Стефания.
Она посмотрела за окно. Темнота. На часах пробило полночь. Ей очень хотелось остаться дома. Только что она вернулась после обеда, на который уже третий раз за неделю ее приглашал Макс. Чувствуя усталость и радость одновременно, ей необходимо было спокойно подумать в одиночестве. Но отчаяние, которое чувствовалось в дрожащем голосе Габриэль, было настолько очевидно, что Стефанию захлестнули волны жалости и заботы, которые она не ощущала уже очень давно.
— Нет, не надо, Сабрина. Спасибо. Спасибо. Ты мила и я люблю тебя. Не знаю, что бы делала без тебя. Но Брук сразу поймет, что я тебе все рассказала. Я не хочу, чтобы он это знал. Лучше позвоню тебе завтра. Но на следующий день вместо звонка она сама появилась в дверях дома Стефании.
— Он сказал, чтобы я уходила, — упавшим голосом сообщила Габриэль. — Он сказал, что я… что я… — Она сделала над собой усилие и договорила: — Что я шпионка. Что я продала секрет новой партии косметики «Вестер-марк» другой компании. Даже не помню какой… Она беспомощно подняла глаза на Стефанию. Та обняла ее и прижала к своей груди. Габриэль расплакалась. Они сели на диван. Стефания стала покачиваться всем телом, как бы убаюкивая Габриэль. Почувствовав, что ее блузка намокла от слез, она прислонилась щекой к вьющимся волосам подруги.
— Не плачь, малышка Пенни, — ласково проговорила она и тут же, ужаснувшись своей промашке, затаила дыхание. Но Габриэль, кажется, не расслышала, и Стефания добавила: — Ничего, Габи, не волнуйся. Мы обязательно выясним, в чем тут дело. Все будет хорошо. Неожиданно для самой себя Стефания поняла, что тоже всхлипывает. Ей было дико жаль свою малышку… Пенни. Она заморгала.
— Габи, ты с кем-нибудь говорила о косметике «Вестермарк»?
— Нет, клянусь тебе! Я ничего в этом не понимаю. Я даже никогда не думаю о работе моего Брукса. Разве что когда сажусь к туалетному столику… Да и зачем мне это? Я не вижу никакой разницы между продукцией этих фирм. Хоть убей, не отличу помаду «Вестермарка» от помады «Ревлона» или «Эсти Лаудер»! Они все для меня одинаковы! Ой, прости! Только не говори об этом Бруксу! Стефания подавила улыбку.
— Ты захватила с собой какие-нибудь вещи? — спросила она.
Обреченно глядя на Стефанию, Габриэль отрицательно покачала головой.
— В таком случае надо будет это сделать позже.
— Нет… Я не могу вернуться туда до тех пор, пока он сам не позвонит. Он ведь позвонит, правда?
— Если он этого не сделает, тогда я сама позвоню.
С этими словами Стефания помогла обессиленной Габриэль подняться наверх, в розово-зеленую спальню, в которой ей самой пришлось спать год назад, когда она приезжала в гости к Сабрине.
— Открой шкаф и выбери, что тебе понравится. И отдохни немного. Обо всем поговорим позже. Вскоре раздался телефонный звонок, и Стефания поспешила снять трубку. Но это был не Брукс, а Александра.
— Меня пригласили роскошно отужинать в новом итальянском ресторанчике в Сохо. Так сказать, освятить своим присутствием зал, который после этого станет еще одним модным ресторанчиком.
— Как это вульгарно с их стороны, — отозвалась Стефания. — И часто случаются такие приглашения?
— Сердечко мое! С тобой все в порядке?
— Конечно, а почему ты спрашиваешь?
— Потому что… либо ты уже спишь, либо… Ой, прости! Ты что, не одна в постели?
— Одна. О чем ты?
— Тогда ничего не понимаю! Мы же с тобой только и делаем, что каждый месяц «освящаем» новое местечко! А ты спрашиваешь… У тебя какие-то неприятности?
— Ну… Потом расскажу.
— Ага, значит, все-таки есть что-то. О’кей, как насчет того, чтобы поужинать со мной сегодня? На этот ужин я согласилась, потому что владелец ресторана сделал мне как-то одно одолжение.
— Как называется заведение?
— «Иль коччио орт». Кажется, в переводе на английский означает «Золотой петушок», да? Стефания рассмеялась:
— «Золотой экипаж». Тебе необходимо еще раз пролистать учебники по итальянскому. Когда?
— В восемь, устроит? Я заеду за тобой. Прежде чем Стефания успела вернуться к Габриэль, телефон зазвонил снова. На этот раз звонила Сабрина.
— Я недолго, Стефания, просто появилась новость, которую ты должна знать.
— Что такое?
— Ничего, все нормально. Но Нат сказал, что он переносит рентген на двадцать второе число.
— На двадцать второе?! Но ведь это всего через неделю!
— Через десять дней. Что значит «всего»?
— Я просто удивилась, что так рано. Как у тебя рука?
— Откуда я знаю, ведь у меня повязка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78