Сертификаты. У нее есть копии сертификатов, удостоверяющих владельцев вещей, принесенных Рори Карром, которые он прилагал к каждому произведению. Она может их проверить. У нее осталась неделя, пока Брайан в отпуске.
— Миледи! Вам следует отдохнуть. Она улыбнулась миссис Тиркелл:
— Сначала приму ванну. А потом — легкий ужин. Я сегодня весь вечер собираюсь работать.
Миссис Тиркелл передала сожаления Сабрины по поводу ее отсутствия на званом вечере, куда она была приглашена, а сама она тем временем вернулась в «Амбассадор» за копиями сертификатов. Весь вечер Сабрина провела в офисе, отыскивая в справочниках номера телефонов в Париже, Бонне, Женеве, Милане и Брюсселе, а наутро принялась за звонки.
Времени ушло немало. Никого, похоже, на месте не было. Европа в августе похожа на огромную шахматную доску, где обитатели непрерывно перемещаются с клетки на клетку. Но слуги и секретари сообщали ей очередной телефон, по которому можно разыскать хозяина, и постепенно Сабрина сдвинулась с мертвой точки.
За пять дней она убедилась в подлинности сертификатов владельцев четырех статуэток. В среду ей удалось удостовериться в подлинности еще одной вещи, сменившей тесть владельцев, каждому из которых ей удалось дозвониться. А в четверг она принялась за последний сертификат и стала обзванивать предыдущих владельцев редкого аиста майсенского фарфора. Выяснилось, что таких людей в природе не существовало.
Следующие три дня она провела в офисе, с замиранием сердца звонила по десяткам телефонов, но не было ни ошибок в написании, ни неправильных адресов. Просто все фамилии были вымышленными.
Следовательно, аист — подделка.
Она слепо смотрела на пейзаж, висевший напротив. Она проявила халатность. Пять превосходных фарфоровых статуэток, безупречная внешность Рори Карра, его дружба с самыми титулованными европейскими семействами, покупатели, требующие все новых и новых изящных изделий, и она, поспешив, проявила небрежность. Ее дело приносило успех исключительно благодаря острому глазу и знаниям, но каким-то образом она купила и перепродала фарфор, не изучив его должным образом.
И когда это станет достоянием публики, кристально чистая репутация, выделяющая «Амбассадор» из множества других мелких антикварных и дизайнерских салонов, померкнет. Клиенты, верившие ей с закрытыми глазами, подыщут себе других дизайнеров. Некоторые, конечно, могут предоставить ей шанс исправиться, но большинство, признавая конечно же, за каждым право на ошибку, просто отвернутся. Неудачников плохо переносят в тех кругах, где можно позволить себе абсолютно любой выбор.
Сабрину затрясло. Есть выход. Нужно выкупить аиста по его текущей рыночной стоимости. Если у нее не хватит наличности, Александра, вероятно, сможет подкинуть. Не в деньгах дело. Дело в огласке. Она не сможет его выкупить, не сказав клиенту правды. А кто же владелец? Она прочла чек, прикрепленный к сертификату. Леди Оливия Шассон.
— Ну что же, — пробормотала она, — это и лучше, и хуже всего. — Леди Оливия была лучшим клиентом Сабрины и тратила на переоформление своих владений и подарки по пятьдесят тысяч фунтов ежегодно. Нередко она присылала в «Амбассадор» новых покупателей, в том числе иностранцев, которые делали заказы по почте или телефону. Она была одной из самых влиятельных клиенток Сабрины. И она могла уничтожить за ночь кого угодно, стоило ей заподозрить обман.
Но ведь они хорошо знали друг друга. Сабрина могла быть искренней. Оливия Шассон была одной из тех немногих, на кого можно положиться в том плане, что она не станет болтать лишнего без особой необходимости. Сабрина надеялась на успех. Зазвонил телефон, и трубку она сняла не задумываясь. Голос ее звучал легко и немного приглушенно — Сабрина пыталась избавиться от страха.
Звонил Антонио. Он вернулся на три дня раньше, чем предполагал, и сообщал, что заедет за ней в восемь и повезет обедать.
«Почему в моей жизни всегда столько проблем? Но ведь, — честно добавила она про себя, — я и не искала себе легкой жизни. Я хотела восторга, смерча, приключений. А теперь остается только со всем этим управляться».
Сначала с Антонио. Потом с Оливией. С ответом Антонио можно еще подождать. Что касается Оливии, то она теперь должна иметь о Сабрине другое мнение. Ее знают, ей доверяют, у нее свое положение в обществе — не отражение влиятельности Дентона, а ее собственная репутация. Что бы ни произошло, она со всем справится…
Для вечера Сабрина выбрала платье достаточно открытое, учитывая августовский зной, но отнюдь не вызывающее, а волосы подобрала перламутровыми гребнями. Она удивилась, поймав себя на том, что с нетерпением ждет встречи с Антонио. Его присутствие всегда было настолько довлеющим, что, когда он уехал, осталась пустота, будто выемка под фундаментом. Падать в нее Сабрине отнюдь не хотелось, но и не обращать на нее внимания было никак нельзя.
Беда была в том, что пустоту эту нечем заполнить даже в его присутствии, поскольку того, что ей нужно, он дать не мог. Она вспомнила, как несколько месяцев назад она попыталась рассказать ему о подозрениях Майкла в адрес Рори Карра. Он упорно уводил разговор в сторону, пока наконец Сабрина не оставила своих попыток хоть что-то поведать ему.
Но сегодня придется.
— Прояви участие, — шепнула она фотографии Антонио, стоящей на туалетном столике. Он знает Оливию; он может посоветовать, как к ней лучше подойти. Сабрина сама себе удивлялась, искренне радуясь встрече с ним.
Но к тому времени, когда, сидя напротив Антонио за его излюбленным столиком в «Ле Гавроше», Сабрина выслушала все его долгие рассказы о сложностях с банкирами, клерками, перепиской с восемью разными странами, сборщиками кофе в Бразилии и грузчиками в Новом Орлеане, а также с новыми таможенными правилами, установленными администрацией США для импортеров говядины, она потеряла всякое желание говорить, о чем бы-то ни было, кроме погоды.
— Да, Сабрина, да, очень возможно, будет дождь, — нетерпеливо сказал Антонио и, будто вспомнив что-то важное, добавил: — А в Бразилии сейчас дождей нет. От этого она засмеялась, и на какое-то время ей стало получше.
— Как ты прекрасна, — мягко произнес Антонио. — Подобна принцессе. Я пришел за ответом, Сабрина. Скажи, ты станешь моей королевой, чтобы я смог положить весь мир к твоим ногам…
У Сабрины мелькнуло воспоминание, как Дентон давал подобные обещания. Почему мужчины предлагают ей вещи вместо чувств?
Нанизывая на вилку кусочек телятины и обмакивая поочередно в три разных соуса, Антонио вдруг заметил, что Сабрина нахмурилась. Он отложил вилку.
— Ты зря удивляешься. Я же сказал, что сегодня вечером буду ждать ответа.
— Антонио, я хочу с тобой поговорить.
Быстро, не давая ему времени опомниться, она выложила все подозрения Джоли и Майкла в адрес Рори Карра и об обнаруженной подделке. Она не обращала внимания на то, что у него портится настроение.
— Конечно же, я выкуплю аиста у Оливии и скажу ей правду. Я уверена, что она не разболтает. Зачем ей это? Вот если бы ты помог мне придумать, как лучше завести с ней этот разговор…
— Сабрина. — Она стала ждать. — Твои друзья сказали, что, было, пять подделок? И, похоже, некоторые галереи являются соучастниками «Вестбриджа»? — Она кивнула. — И твои друзья опубликуют об этом статью в газете? Обличат «Вестбридж»? И всю их бухгалтерию?
Мягко освещенный зал потемнел в ее глазах, и все страхи последних дней вернулись.
— Конечно, — медленно выдавила она. — С описанием каждого произведения, которое они продали галереям, включая и «Амбассадор».
— Наивная ты девочка, — усмехнулся он. — Ты хочешь попросить Оливию молчать, хотя на самом деле собираешься просить ее лгать в глаза всем своим друзьям, когда те прочитают в статье про фальшивки. А с чего ей, собственно, лгать всем ради тебя?
Сабрина оглядела изысканную публику, закусывающую фирменным блюдом ресторана — телятиной, и подумала, что многие станут лгать ради себя, но мало кто — ради другого. Кое-кто из друзей мог бы прикрыть ее, — Александра, Антонио, еще пара-тройка человек… Хотя сейчас она не была уверена ни в ком.
— Милая Сабрина, — сказал Антонио, подавая знак официантам, чтобы те убрали тарелки и принесли кофе. — Я очень рад, что ты, наконец, рассказала мне о своих трудностях. Я восхищаюсь силой твоего духа, но есть предел тому, на что способна одинокая женщина в мире коммерции. Я найду способ, как выпутать тебя из этого дела. Найму юристов, и они живо разберутся с «Вестбриджем», а тебе я помогу тихо прикрыть твою лавочку, а потом увезу далеко-далеко, где у тебя не будет больше никаких проблем…
— И где скупишь все тучи, чтобы не было дождя.
— Прошу прощения? Ты так шутишь, Сабрина?
— Нет. Извини, пожалуйста.
Да, она может выйти за него замуж и дать ему увезти себя в те края, где он и в самом деле король, и чувствовать себя в полной безопасности рядом с ним. Но она всегда при этом будет оставаться в его тени и без своей «лавочки».
А ей этого мало. Сабрина поднесла к свету рюмку коньяку и стала рассматривать, как играют в нектаре отблески. Ей нужно нечто большее, чем надежное укрытие. Ей нужен кто-то, кто поймет, что эта «лавочка» составляет огромную часть ее жизни, потому что она ее построила и ею гордилась. Сабрина хотела, чтобы рядом был человек, который спокойно обнял бы ее, если бы она вдруг проснулась посреди ночной тишины в страхе за завтрашний день. Она искала защиты, спасения от одиночества. А Антонио, похоже, даже исключал саму возможность ее страхов, если она будет рядом с ним.
Сабрина опустила рюмку. Она не может принять решения, она не хочет идти на поводу у обстоятельств. Придется Антонио еще немного потерпеть. А если он откажется, то делать нечего, так тому и быть.
Антонио ждал ее решения. Она сменила тему разговора, что избавило ее от многих неприятных вещей. Наконец Сабрина сказала, что устала и хочет домой.
Он резко встал и сорвал с ее плеч шифоновый шарф, а удивленные официанты поспешили узнать, не требуется ли помощь.
— Ты, милая моя Сабрина, создаешь мне трудности. Я всего лишь хочу тебе помочь. У дверей ее дома он сухо сказал:
— Завтра позвоню.
В тишине своего прекрасного кабинета она заново переживала события этого долгого дня — с того момента, как обнаружилась фальсификация, до того, как она отказалась дать ответ Антонио, какими бы последствиями это ни грозило. Она поджала ноги и откинула голову на спинку стула.
Все навалилось разом. Она вечно бежала, боясь, как она объясняла Майклу, что жизнь может пройти мимо. Все ее силы и время уходили на поддержание на плаву своего бизнеса и на то, чтобы поспевать за толпой друзей, которые одновременно являлись и ее клиентами. Ей все нравилось — яркая, шумная жизнь Сабрины Лонгворт становилась известной благодаря фотографиям и описаниям в газетах и журналах всего мира: друзья-аристократы, роскошные дома, экзотические блюда, круизы, новые наряды, знаменитый «Амбассадор»… Мир вертелся вокруг нее, и она, сколько могла, держала все под своим контролем. А теперь равновесие утеряно, все ускользает от нее…
Сабрина чувствовала помимо усталости пустоту и одиночество. Часы в парке пробили десять тридцать. Так рано она давно не возвращалась. Много месяцев. Сейчас у нее есть время подумать. Но она не могла. На самом-то деле ей хотелось только плакать — и больше ничего.
Но это надо оставить на потом. Если потребуется. Потому что она не одна. Сабрина быстро подсчитала: раз в Лондоне пол-одиннадцатого, значит, в Эванстоне полпятого. Стефания должна уже вернуться с работы. А Пенни и Клифф играют на улице. Самое время позвонить. Она сняла трубку.
По дороге на работу Стефания остановилась и прочла на доске объявление, датированное восемнадцатым августа и сообщавшее, что офис будет работать по полному расписанию с первого сентября, хотя занятия и возобновятся только в конце месяца. Вот и еще одна причина, по которой ей не поехать в Китай. Как будто домашних забот, детей и отсутствия денег недостаточно. Будь она профессором, университет оплатил бы ей дорогу. Отпирая свой рабочий стол, который находился в одной комнате со столами еще двух сотрудниц канцелярии, она испытывала новый прилив гнева, как всегда, когда вспоминала о месяце, проведенном Гартом в Беркли и Сан-Франциско.
У него начинался отпуск, а она торчала дома и работала. Он собирался провести месяц у океана, ознакомиться с восхитительным городом; а ей оставалось озеро Мичиган, Эванстон, двое детей, дом и работа.
— Это не отпуск, — объяснял Гарт. — Я там буду работать в университете. И ни минуты не будет на осмотр тамошних достопримечательностей, равно как и злачных мест. А теперь в конце летней сессии, измотанная канцелярской работой и душной августовской жарой, Стефания едва ли встретит его с улыбкой, когда он вернется. Как же ей скрыть свое раздражение и не испортить всей семье день его приезда? Она просто будет молчать. Пусть остальные разговаривают.
— Стефания, — обратилась к ней одна из секретарш, — хочешь кофе?
— Нет, спасибо, — ответила она. — Хочу поскорее управиться и пораньше уйти. Она разобралась на столе, пока сотрудники смаковали подробности очередного университетского скандала. Очередные страсти разгорелись из-за слухов, что студентки и преподаватели обмениваются сексом за отметки. Слухи об этом ходили все лето, но в последнее время эмоции значительно усилились.
Стефания начала перепечатывать замечания, составленные преподавателями, принимавшими экзамены у студентов. Но через несколько минут ее прервали; все женщины с любопытством смотрели на нее.
— Что-то случилось? — спросила она.
— Стефания, — сказала секретарша Уильяма Вебстера, — может быть такое, чтобы кто-то хотел подложить вам с Гартом свинью?
— Представить не могу… — Она осеклась. — А в чем дело?
Секретарша протянула ей бумагу:
— Это лежало на моем столе. Из почты Вебстера.
Стефания взяла письмо, отпечатанное на розовой бумаге:
«Если вы и в самом деле хотите знать, кто платит оценками за внеклассную работу в постели, присмотритесь повнимательнее к небезызвестному профессору Гарту Андерсену, который помалкивает как мышь, а трахается как кот».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78