старалась держать себя в руках, воспринимать собственную жизнь понемногу, делить неприятности на удобоваримые, маленькие кусочки. Я пыталась беречь себя, не думать обо всех бедах сразу.Но уже не могла смотреть на папу по-прежнему.Он больше не казался мне любящим, милым, интересным и веселым, а только пьяным, потрепанным, неопрятным, неудачливым, а любил он себя одного.Я не хотела так думать о родном отце, это было невыносимо. Я любила его больше всех на свете, возможно, вообще всю жизнь любила только его. А теперь оказалось, что человека, которого я обожала, просто не существует.Неудивительно, что в моей юности он всегда был таким веселым. Легко веселиться, если много выпить. Неудивительно, что он столько пел. И плакал.Единственное, что не давало мне впасть в отчаяние, — надежда на то, что, быть может, мне удастся его изменить.Я готова была признать, что у папы проблема со спиртным, но лишь при условии, что эта проблема решаема.Я слышала, что пьющие люди как-то справляются со своей бедой, и надо только понять, как к этому подступиться. Я его вылечу. Мой папа вернется, и мы будем счастливы. 71 Итак, я снова записалась на прием к доктору Торнтону. Я надеялась, нет — была убеждена, что есть способ спасти папу.— Вы можете прописать ему что-нибудь такое, чтобы ему не хотелось пить? — спросила я, не сомневаясь, что наука уже изобрела такое средство.— Люси, — возразил он, — я не могу дать тебе рецепт на лекарство для него.— Ладно, — не желая спорить, согласилась я. — Я приведу его к вам сюда, и тогда вы отдадите рецепт ему лично.— Нет, — раздраженно ответил он. — Ты не понимаешь. От алкоголизма лекарств нет.— Не называйте это так.— Почему, Люси? И как же еще это назвать?— А что будет дальше?— Он умрет, если не бросит пить.От страха мне стало дурно.— Но надо же как-то заставить его бросить, — в отчаянии залепетала я. — Я сама слышала о горьких пьяницах, которые бросили пить. Как это у них получилось?— Насколько мне известно, АА — единственное, что по-настоящему помогает, — сказал доктор Торнтон.— Что? Ах, вы об Анонимных Алкоголиках, — понимающе кивнула я. — По-моему, папе там делать нечего. Там ведь полно… этих… алкоголиков.— Именно.— Нет, я серьезно, — чуть не рассмеялась я. — Алкоголики — это такие вонючие старики в подпоясанных веревками пальто и пластиковых пакетах вместо обуви! Что вы, мой папа совсем на них не похож!Впрочем, если вдуматься, пахло от него неважно, потому что, кажется, он никогда не принимал ванну, хоть и наливал ее ежедневно, забывая выключить воду… Но не рассказывать же об этом доктору Торнтону!— Люси, — услышала я, — алкоголики бывают разные: мужчины и женщины, старые и молодые, вонючие и благоуханные.— Правда? — недоверчиво спросила я. — Даже женщины?— Да. Женщины, у которых есть дом, муж, работа, дети, хорошая одежда, дорогая обувь, духи и красивые прически… — печально ответил он, очевидно, имея в виду конкретного человека.— Ну, приходят они на собрание к АА, и что дальше?— Не пьют.— Совсем не пьют?— Никогда.— Даже на Рождество, или на свадьбе, или в выходные, например?— Нет.— Не знаю, пойдет ли он на это, — с сомнением протянула я.— Все или ничего, — сказал доктор. — В случае с твоим отцом скорее ничего.— Ладно, — вздохнула я. — Если выбора у нас нет, давайте расскажем ему про этих Анонимных Алкоголиков.— Люси, — почему-то опять рассердился доктор Торнтон, — он знает. И знает уже много лет.
В тот же вечер я решилась поговорить с папой на больную тему. Решилась далеко не сразу: откладывала и откладывала разговор, пока папа не напился в дым.— Папа, — нервно начала я, ибо ждать дальше было бессмысленно, — ты когда-нибудь задумывался, что пьешь слишком много?Он сузил глаза. Таким я его еще ни разу не видела: он показался мне совсем чужим. Противным, злобным, пьяным старикашкой, как те, что, шатаясь, бродят по улице, сквернословят, пристают к прохожим, нарываясь на скандал, лезут в драку, но не могут и этого, потому что слишком пьяны.Папа смотрел на меня исподлобья, как на врага.— Меня только что бросила жена, — воинственно заявил он. — И ты хочешь лишить меня последнего глотка?— Нет, — сказала я. — Конечно, нет.Быть твердой я не очень умею.— Понимаешь, папа, — осторожно продолжала я, ненавидя каждое свое слово. Я ему не родитель, я дочь, и это он должен читать мне нотации, а не наоборот. — Дело в деньгах.— Как же, как же, — почти сорвался на крик папа. — Деньги, деньги, деньги! Вечное нытье из-за денег. Ты просто вылитая мать. Ну что ж, может, и ты меня бросишь? Давай, выметайся. Вон дверь.На этом разговор окончился.— Что ты, я тебя не брошу, — прошептала я. — Никогда не брошу!Будь я проклята, если признаю, что мама была права!Но вскоре после того папе стало еще хуже. Или, быть может, теперь я просто больше понимала? Мне стало ясно, что он пьет по утрам. И устраивает драки в местном пабе. И раза два среди ночи его приводил домой полицейский.Но я пока держалась. Я не могла позволить себе сломаться и рассыпаться на кусочки, потому что собирать меня некому.Я опять пошла к доктору Торнтону. Увидев меня, он покачал головой.— К сожалению, никаких чудодейственных средств еще не изобрели. Разве что только сегодня, после десяти утра.— Нет, погодите, — затараторила я. — Вот я читала о гипнозе; нельзя ли загипнотизировать папу, чтобы он перестал пить? Ну, как гипнотизируют тех, кто хочет бросить курить или есть шоколад?— Нет, Люси, — начиная терять терпение, возразил доктор. — Никем не доказано, что гипноз действует, а если бы и действовал, тот, кого гипнотизируют, должен хотеть бросить курить или что там еще. Твой отец не желает даже признать, что злоупотребляет спиртным, поэтому нет никакой надежды, что он примет решение отказаться от выпивки. А если скажет, что хочет бросить, значит, он созрел для АА, — ехидно добавил он.Я вздохнула. Дались ему эти чертовы АА!— Ладно, — не сдавалась я. — Бог с ним, с гипнозом. А как насчет иглоукалывания?— А что иглоукалывание? — устало спросил он.— Может, ему попробовать это? Разве трудно — маленькая иголочка в ухе? Или еще где-нибудь.— Вот именно, где-нибудь еще, — пробормотал он довольно злобно. — Нет, Люси.Итак, поскольку ничего другого не оставалось, я нашла в справочнике телефон Анонимных Алкоголиков и позвонила туда, чтобы спросить, как мне быть с папой. И, хотя они были очень милы и посочувствовали мне, но сказали, что сделать я ничего не могу, пока он сам не признает, что у него не все в порядке. Это я уже где-то слышала или читала в какой-то из книжек по практической психологии. И еще: если человек признает, что у него есть проблема, он уже на полпути к победе. Но в это я не верила.— Да ладно вам, — рассердилась я. — Ваше дело отучать людей от пьянства, вот и отучайте.— Извините, — возразила моя собеседница, — этого за него никто не сделает.— Но он алкоголик! — взорвалась я. — Насколько я понимаю, алкоголики не могут бросить пить сами.— Не могут, — согласилась она. — Но должны сами хотеть остановиться.— Послушайте, вы, наверно, не поняли, — сказала я. — У него была очень трудная жизнь, от него только что ушла жена, и в каком-то смысле ему приходится пить. Можно поговорить с вашим начальником? Мне нужно побеседовать со специалистом. Мой папа — совершенно особый случай.Женщина рассмеялась, чем еще больше разозлила меня.— Все мы думаем, что у нас особый случай, — сказала она. — Если б за каждого алкоголика, который мне это говорил, я получала по фунту стерлингов, то уже была бы богатой женщиной.— О чем вы? — холодно спросила я и услышала в ответ:— Да я и сама алкоголичка.— Вы?! — изумилась я. — Но по голосу вы совсем не похожи на…— А какой у меня должен быть голос?— Ну… пьяный, наверное.— Я не пью уже почти два года.— Вообще?! То есть ни капли?— Да, ни капли.Вряд ли она сильно пила, подумала я, если смогла продержаться целых два года. Наверно, для нее четыре слабеньких коктейля за вечер — уже пьянство.— Что ж, спасибо, — сказала я, готовясь повесить трубку, — но не думаю, что мой папа такой же, как вы. Он пьет виски, да еще с утра, — почти с гордостью продолжала я. — Для него бросить будет очень сложно. Он никогда бы не смог прожить без спиртного два года.— Я пила по утрам, — возразила женщина. — А моим любимым напитком был неразбавленный бренди. Бутылка в день. Я ничем не отличалась от вашего отца, — добавила она.— Но он старый, — в отчаянии сказала я. — А вы, судя по голосу, нет.— К нам приходят люди любого возраста. И старых тоже много. Хотите, я пришлю к вам кого-нибудь поговорить с ним, — предложила она.Но я подумала, как он рассердится, каким унижением для себя сочтет все это, и отказалась.Тогда она дала мне номер другой секции Анонимных Алкоголиков и сказала, что это специальная линия для друзей и родственников тех, кто болен алкоголизмом, и что там, возможно, мне помогут. От отчаяния я позвонила и им. Даже сходила к ним на собрание в надежде получить массу полезных советов, как помочь папе бросить пить: как прятать дома спиртное в недоступные места, как разбавлять выпивку водой, как убедить его не начинать пить раньше восьми часов вечера и все такое.Но ничего подобного не узнала и пришла в ярость.Все, кто там был, говорили о своих стараниях предоставить алкоголика-мужа, или друга, жену или сестру, подругу или дочь самим себе и просто продолжать жить своей собственной жизнью. Один парень рассказал, что у него сильно пила мать, и он вечно влюбляется в беспомощных женщин с алкогольной зависимостью.Они говорили еще о какой-то «созависимости», о которой я знала и раньше, потому что прочла гору книжек из серии «Помоги себе сам», но не могла понять, каким образом это относится ко мне и моему отцу.— Своего отца вы не переделаете, — сказала мне одна женщина. — Занимаясь этим, вы просто уходите от собственных проблем.— Моя проблема — это мой отец, — обиделась я.— Нет, — возразила она.— Как вы можете быть такой бессердечной? — возмутилась я. — Я люблю своего отца!— А разве вы сами не должны прожить собственную жизнь достойно? — спросила она.— Не могу же я бросить его, — отрезала я.— Возможно, это лучшее, что вы могли бы для него сделать.— Меня замучит совесть, — с благородным негодованием заявила я.— Совесть — поблажка себе.— Да как вы смеете! — вспылила я. — Вы же понятия не имеете, о чем говорите!— Я была замужем за алкоголиком, — возразила она, — и точно знаю, каково вам сейчас.— Я — нормальный человек, просто у моего отца случайно есть проблемы с алкоголем. Я не такая, как вы. Вы просто… просто… неудачники. Ходите на эти свои собрания и разглагольствуете, как вам удается отречься от ваших пьющих родственников.— Так и я вначале говорила, — кивнула моя собеседница.— Господи! — вышла я из терпения. — Я ведь только хочу помочь ему бросить пить. Что тут плохого?— То, что помочь вы не можете, — ответила она. — Вы не властны над ним и его пьянством. Зато над собственной жизнью имеете власть.— У меня есть долг.— Перед собой — да. И это всегда намного сложнее. Не думайте, что у вас сразу все наладится, если кто-то бросит пить.— Что вы имеете в виду?— Как у вас складываются отношения с другими мужчинами?Я не ответила.— Многим из нас приходится серьезно работать над собой, чтобы добиться успешных отношений, — объяснила моя собеседница. — Вы бы диву дались, как многие из нас вступают в неверные отношения с неподходящими мужчинами, — мягко возразила она, — ибо наши ожидания основываются на том жизненном опыте, который мы получили, общаясь с алкоголиками… Вот мой номер телефона. Звоните, когда захотите поговорить. В любое время.Я ушла, не успела она продиктовать.Еще одна надежда рухнула. Снова тупик.Что же мне теперь делать?
Я пыталась давать ему меньше денег. Но он выпрашивал, плакал, и чувство вины было так ужасно, что я отдавала ему все, даже если потом не хватало на еду.Настроение мое менялось от бешенства до такой тоски, что, казалось, сердце вот-вот разорвется. Я то ненавидела папу, то любила и жалела.Но постоянно чувствовала, что попала в западню, и отчаяние мое росло. 72 Рождество было ужасным. Я не могла пойти ни на одну из вечеринок. Пока все остальные наряжались в блестящие короткие черные платья (включая мужчин), я тряслась в электричке домой, в Эксбридж. Пока другие веселились, целовались, трахались, упивались, объедались, я умоляла папу лечь спать, уверяя его, что совершенно неважно, намочит ли он снова постель.Видно, моя личная фея-крестная ослышалась, когда ей объясняли, что мне пожелать, ибо вместо: «Ты пойдешь веселиться на бал» сказала: «Ты пойдешь убирать бальную залу».Даже если б за папой было кому присмотреть, я все равно никуда не пошла бы, потому что в моем нынешнем финансовом положении ни разу не могла выставить угощение всей компании.Во время предпраздничной лихорадки папа стал пить еще больше. Не знаю, почему: повод для пьянства ему теперь не был нужен.И, чтобы окончательно растравить себя, добавлю: я получила всего две поздравительные открытки. Одну от Дэниэла, вторую — от Адриана из видеопроката.Самый день Рождества прошел омерзительно. Крис с Питером не пришли к нам с папой в гости.— Не хочу, чтобы думали, будто я на чьей-либо стороне, — оправдался Крис.— Не хочу огорчать мамулю, — заявил Питер.Да, день выдался гнусный. Единственная радость — то, что уже к одиннадцати часам утра папа набрался до бесчувствия и отрубился.Мне так отчаянно хотелось с кем-нибудь поговорить, чем-то разбавить постоянную возню с папой, что я почти с нетерпением ждала выхода на работу. 73 Поскольку Рождество прошло из рук вон плохо, я по глупости возлагала максимум надежд на начало нового года.Но четвертого января папа ушел в грандиозный запой. Скорее всего, запой был плановый: когда я по пути на работу хотела купить в автомате на станции метро пакетик жевательного мармелада, то обнаружилось, что вся моя наличность куда-то исчезла из кошелька. Можно было бы побежать домой и попытаться пресечь начинающийся разгул, но почему-то я решила не беспокоиться.Добравшись до центра города, я сделала попытку получить деньги в банкомате, но он проглотил мою карточку, а на экране загорелась красная надпись:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64