— Так вот, Люси, извини, что напугал тебя там, на кухне, но мне просто показалось, что ты — человек творческий, — начал Гас, когда я наконец устроилась на ступеньке. — Сам я музыкант и музыку люблю страстно, — продолжал он. — Поэтому подчас забываю, что не все чувствуют так же, как я.— Это же здорово, — в полном восторге сказала я. Какое счастье: он не только психически нормален, он еще и музыкант, а все мужчины, которые мне нравятся, всегда оказываются музыкантами, писателями, в общем — подвластны вдохновению и испытывают муки творчества. Ни разу не влюблялась в человека, имеющего постоянную работу, и надеюсь не влюбляться впредь. Что может быть скучнее мужчины со стабильным доходом, знающего цену деньгам и умеющего жить по средствам?! Лично для меня финансовая нестабильность — сильнейший возбуждающий фактор. По этому вопросу мы вечно цапаемся с мамой, но в том-то и дело, что в маме нет ни капли романтики, тогда как я пропитана ею до мозга костей, причем абсолютно всех костей, какую ни возьми: лучевой, локтевой, большой и малой берцовой, лонного сочленения (в особенности!), грудинной, плечевой, обеих лопаток, спинных позвонков всех отделов, ребер в ассортименте, полного набора мелких косточек плюсны и кисти, двух крохотных во внутреннем ухе — не помню, как называются, — все начинены романтикой.— Так ты музыкант? — оживилась я. Может, потому мне показалось, что я его знаю: слышала о нем или видела где-нибудь фотографию. — Известный музыкант?— То есть?— Ну, в своем кругу?— Люси Салливан, я неизвестен в своем кругу, у меня и круга-то нет. Ни узкого, ни широкого. Я тебя разочаровал, да? Мы только познакомились и уже находимся в кризисе. Люси, нам непременно надо обратиться за помощью к специалистам. Посиди здесь, а я схожу за справочником и найду номер телефона доверия.— Не надо, — рассмеялась я. — Ничего я не разочарована. Просто у меня возникло ощущение, будто я знаю тебя, хоть и непонятно, откуда, и я подумала: если ты известный музыкант, то я тебя где-нибудь видела.— Ты хочешь сказать, мы не знаем друг друга? — с потрясенным видом спросил он.— По-моему, нет, — хмыкнула я.— Не может быть, — убежденно сказал он. — Если не в этой, то хоть в прошлой жизни мы наверняка были знакомы.— Все это очень мило, — протянула я, — но, даже если в прошлой жизни мы были знакомы, кто сказал, что тогда мы друг другу нравились? Меня всегда мучил этот вопрос: ведь если люди узнают друг друга в следующей жизни, они вовсе не обязательно друг другу приятны, верно же?— Ты совершенно права, — крепко стиснув мне руку, подхватил Гас. — Я тоже всегда так думал, но в моей практике ты первая, кто думает так же, как и я. Ты просто чудо. Но мы-то с тобой уж точно прекрасно ладили, в какой бы жизни нас ни свела судьба. Мне рядом с тобой как-то уютно: наверно, ты одолжила мне денег на изломе века, когда я был на мели, или сделала еще что-нибудь хорошее. А «Гиннесс» еще есть?Я отправила Гаса к холодильнику, устроилась на ступеньке поудобнее и принялась ждать. Душа моя пела, счастье переполняло меня. Какой он славный! Как я рада, что пришла на эту вечеринку — ведь запросто могла и не пойти и тогда не встретила бы его! Неужели права миссис Нолан, и Гас — тот самый единственный, тот самый мой человек, которого я столько ждала?Кстати, где этого единственного черти носят?Сколько нужно времени, чтобы дойти до холодильника и похитить оттуда оставшиеся банки купленного Дэниэлом пива? А что, если, пока я сижу тут разомлевшая и улыбаюсь, как идиотка, он уже убалтывает другую покладистую девушку, а обо мне забыл?Я занервничала.Интересно, сколько еще мне здесь торчать, пока можно будет встать и отправиться на поиски? Спустя какое время прилично проявить беспокойство?И не рановато ли он начинает, даже имея дело со мной, заставлять меня дергаться и ждать?Мою мечтательную расслабленность как рукой сняло. Мне следовало раньше понять, что это слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Вдруг я осознала, что все это время вокруг ходили люди, разговаривали, шумели, а я и забыла о них, пока говорила с Гасом. А что, если они смеются надо мной? Может, Гас на их глазах проделывал то же самое с тысячами других дурочек? В эту секунду передо мной уже стоял растрепанный Гас.— Люси Салливан, — с огорченным видом объявил он, — прости, что я так долго, но я попал в ужасную передрягу.— О господи, — рассмеялась я, — что случилось?— Когда я подошел к холодильнику, какой-то тип примеривался к пиву твоего друга Донала. «Поставь назад!» — крикнул я. «Нет», — говорит он. «Еще как поставишь», — говорю я. «Это мое», — говорит он. «Не твое», — говорю я, а потом, Люси, случилась потасовка, из которой я вышел с легкими ранениями, зато теперь «Гиннесс» в безопасности.— Неужели? — в некотором недоумении протянула я, потому что увидела в руках у Гаса только бутылку красного вина, а пива что-то не заметила.— Да, Люси, я пожертвовал собой и спас его. Пусть теперь кто-нибудь попробует его украсть.— Ты что сделал?— Сделал? Разумеется, Люси, я его выпил. А что еще я мог с ним сделать?— Э-э-э…Я беспокойно оглянулась через плечо и, конечно же, увидела, как Дэниэл с не предвещающим ничего хорошего лицом пробирается через холл к лестнице.— Люси, — кричал он, — какой-то мелкий мерзавец украл…Тут он замолчал, потому что увидел Гаса.— Ты! — взревел он.О боже! Кажется, Дэниэл и Гас уже знакомы.— Дэниэл, Гас. Гас, Дэниэл, — вяло пробормотала я.— Это он, — сердито выпалил Гас. — Тот нечистый на руку тип, который хотел украсть пиво твоего друга.— Какой же я дурак, — возмущенно тряся головой, воскликнул Дэниэл, не обращая ни малейшего внимания на обвиняющий перст Гаса. — Просто идиот, все же было понятно. Люси, и где ты их только находишь? Объясни мне — где?— Да пошел ты, ханжа несчастный, — огрызнулась я, не зная, что еще сказать от стыда и досады.— Ты его знаешь? — воинственно осведомился Гас. — По-моему, он не из тех, с кем тебе следует дружить. Видела бы ты, какой…— Я ухожу, — заявил Дэниэл, — и забираю бутылку вина, которую принесла Карен.После чего выдернул бутылку из рук Гаса и растворился в толпе.— Ты видела? — завопил Гас. — Он опять за свое!Я честно старалась не смеяться, но сдержаться не могла — видимо, была не так трезва, как мне самой казалось.— Прекрати, — выдохнула я, дергая его за рукав. — Сядь и веди себя прилично.— Ах, так это я должен вести себя прилично?!— Да.— Понятно!Он замолчал, скорчил свирепую гримасу (насколько можно сделать свирепой такую славную мордаху) и посмотрел на меня.— Ну, Люси Салливан, если ты говоришь…— Я говорю!Он послушно сел на ступеньку рядом со мной, старательно изображая пай-мальчика. С минуту мы сидели молча.— Ладно, — сказал он наконец. — Но попробовать стоило. 20 Весь мой словарный запас как-то неожиданно иссяк. Я сидела на ступеньке, прижатая людским потоком к Гасу, и лихорадочно придумывала, что бы такое сказать.— Ну ладно! — начала я излишне бодро, стараясь скрыть неловкость. Что теперь будет? Раскланяемся, скажем, как приятно было познакомиться, и разбежимся в разные стороны? Как в море корабли? Очень не хотелось бы.Тогда я решила задать ему вопрос: людям, как правило, нравится говорить о себе.— Тебе сколько лет?— Я стар, как горы, и юн, как утро, Люси Салливан.— А поконкретнее можно?— Двадцать четыре.— Ясно.— Девятьсот двадцать четыре, если совсем точно.— В самом деле?— А тебе сколько лет, Люси Салливан?— Двадцать шесть.— Вот оно как. Ты понимаешь, что я тебе в отцы гожусь?— Если тебе девятьсот двадцать четыре ты, пожалуй, и на дедушку потянешь.— Если не на прадедушку.— Но для своих лет ты неплохо сохранился.— Здоровый образ жизни, Люси Салливан, вот что главное. Да еще сделка, которую я заключил с дьяволом.— Что за сделка?Как же он мне нравился, как мне было весело!— Не стареть ни на год из тех девятисот, что я тебя дожидался, но, если я сделаю хотя бы шаг, чтобы заполучить постоянную работу, то немедленно одряхлею и умру.— Забавно, — сказала я. — Именно это происходит со мной всякий раз, как я иду на работу, но мне не приходилось девятьсот лет ждать, когда это произойдет.— Неужели ты ходишь на службу? — в ужасе спросил он. — Бедная, бедная Люси, милая моя девочка, как же это? Ты вообще не должна работать. Тебе следует проводить дни, лежа в мягкой постели в золотом платье, поглощать конфеты и благосклонно принимать поклонение своих обожателей.— Всю жизнь об этом мечтаю, — искренне призналась я.— Чудесно, — воодушевленно кивнул он. — К слову, о мягкой постели… С моей стороны будет очень большой наглостью предложить проводить тебя домой?Я открыла рот, чувствуя легкое головокружение от тревоги.— Прости меня, Люси Салливан, — патетически воскликнул он, больно сжав мой локоть. — Не могу поверить, что я такое сказал. Прошу тебя, прошу, сотри мои слова из памяти, постарайся забыть, что я вообще их говорил, что с моих губ сорвалось столь бесстыдное предложение. Разрази меня гром! Удара молнии, пожалуй, и то будет мало.— Все в порядке, — успокоила я его, тронутая глубиной его раскаяния. Если он так смутился, значит, у него нет привычки навязываться в гости к дамам, с которыми едва знаком?— Нет, не все в порядке, — возразил он. — Как у меня язык повернулся сказать подобное такой женщине, как ты? Сейчас я скроюсь, сгину с глаз твоих и прошу тебя забыть, что мы были знакомы. Больше я ничего не могу для тебя сделать. Прощай, Люси Салливан.— Не надо, не исчезай, — заволновалась я, пока не зная, хочется ли мне спать с ним. Чтобы он ушел, не хотелось точно.— Ты желаешь, чтобы я остался, Люси Салливан? — не скрывая беспокойства, спросил он.— Да!— Ну, если не шутишь… побудь здесь, а я сбегаю за курткой.— Но…Господи боже! Я-то хотела, чтобы он остался со мной здесь, на вечеринке, и развлекал меня дальше, а он, похоже, решил, что я пригласила его остаться в моей мягкой постели, и теперь мне предстояло объяснить ему это заблуждение и свести его появление в моей квартире к обычному незапланированному визиту. А вдруг он обидится?Он обернулся значительно быстрее, чем в тот раз, и уже стоял передо мною с ворохом шарфов, курткой и свитером под мышкой.— Я готов, Люси Салливан.Да уж наверное, нервно сглатывая, подумала я.— Только, Люси… вот что…— Что еще?— Не знаю, хватит ли у меня денег, чтобы полностью заплатить мою долю за такси. Лэдброк-гров ведь неблизко отсюда?— А сколько у тебя есть?Он выгреб из кармана пригоршню мелочи.— Ну-ка, посмотрим: четыре фунта… пять фунтов… нет, прошу прощения, это песеты. Пять песет, десятицентовик, чудотворный образок и семь, восемь, девять, одиннадцать пенсов!— Ладно, сойдет, — рассмеялась я. Чего я, в конце концов, ждала? Мечтать о встрече с бедным музыкантом, а потом сетовать, что у него нет денег?— За мной не заржавеет, Люси. Я отдам, как только получу свои законные миллионы. 21 На Лэдброк-гров мы приехали очень не скоро. В такси держались за руки, но пока не целовались. Я понимала, что это — вопрос времени, и страшно нервничала. Точнее, пребывала в нервном возбуждении.Гас упорно стремился втянуть таксиста в беседу, задавал ему всевозможные вопросы типа «кто был наиболее известный из ваших пассажиров», потом «наименее известный из ваших пассажиров», нес еще какую-то чепуху и замолчал только после того, как где-то в районе Фулхэма тот резко затормозил и в лаконичных, но емких выражениях предупредил нас, что, если Гас немедленно не заткнется, мы оба можем освободить салон, топать пешком, куда нам надо, и обмениваться путевыми впечатлениями сколько влезет.За такси заплатила я, но Гас насильно всучил мне свою пригоршню иностранной мелочи.— Зачем они мне? Не надо, — протестовала я.— Возьми, Люси, — настаивал он, прибавив с немалой долей иронии: — У меня, знаешь, тоже своя гордость имеется.Я долго возилась с ключом, пытаясь открыть входную дверь.Мы наконец вошли в квартиру, я предложила выпить чаю, но Гаса чай не интересовал.— Люси, я страшно устал, — простонал он. — Мы пойдем спать?О господи! Я знала, что это значит.Меня беспокоило слишком многое, проблема контрацепции не в последнюю очередь, а Гас, похоже, был не в том состоянии, чтобы заботиться о таких вещах. И не только заботиться, но даже просто думать. Возможно, когда он не пьян, то способен отвечать за свои поступки, — хотя на это я особой надежды не имела, — но сейчас, кажется, пришла моя очередь мыслить здраво и думать о последствиях. Не то чтобы я возражала: как известно, в моем вкусе мужчины неразумные, дикие и необузданные.— Так как же, Люси? — улыбнулся мой герой.— Конечно! — насколько могла беззаботно, весело и спокойно ответила я, стараясь казаться уверенной в себе женщиной. Потом испугалась, не слишком ли я настойчива и разнузданна. Я вовсе не хотела, чтобы он увидел, какой я на самом деле клубок нервов, но заставлять его думать, что я умираю от желания отправиться с ним в постель, тоже лишнее.— Ну что, пошли, — промямлила я, надеясь, что мой тон близок к нейтральному.Я понимала, что веду себя не совсем разумно. Пригласила совершенно незнакомого человека, незнакомого мужчину, притом очень странного, в пустую квартиру. Если меня изнасилуют, ограбят и убьют, кроме себя самой, винить будет некого. Хотя по поведению Гаса было не похоже, что он настроен на насилие и грабеж. Он увлеченно кружил по моей спальне, совал нос во все по очереди ящики, читал валявшиеся повсюду счета, восхищался, как у меня уютно.— Настоящий камин! — восторгался он. — Люси Салливан, ты хоть понимаешь, что это значит?— А что это значит?— Что мы должны поставить перед ним стулья, сидеть, любоваться пляской языков пламени и рассказывать истории.— Да, но, видишь ли, мы камином не пользуемся, потому что дымоход надо…Но он уже не слушал, ибо открыл мой платяной шкаф и самозабвенно перебирал вешалки.— Ага! Грубый домотканый плащ, — воскликнул он, вытаскивая оттуда мое старое пальто, длинное бархатное, с капюшоном. — Что скажешь?Он примерил пальто (и, честно говоря, кажется, больше ничего ему на себя надевать не хотелось), нахлобучил капюшон и встал перед зеркалом, запахнув полы.— Замечательно, — рассмеялась я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64