Секунд десять я энергично размахивала перед ним руками, а он в бессильной ярости пялился на меня из-за толстого стекла.— Поехали, — скомандовала я, натешившись.Водитель выжал газ ровно в тот момент, когда рядом с Чаком появились два официанта — один с ведерком для льда и белой салфеткой, другой — с бутылкой шампанского.И тут я поняла наконец, кого напомнил мне Чак. Донни Осмонда!Донни Осмонда, поющего «Щенячью любовь».Оранжевого, искреннего, задушевного Донни Осмонда с щенячьими глазами под стать его щенячьей любви, но только такого Донни Осмонда, для которого блеск удачи уже померк, который хлебнул горя, у которого не удалась жизнь — злого, понурого, оскорбленного в лучших чувствах Донни.Не успела я доехать до дома, как мне стало стыдно перед Чаком за бутылку шампанского. Ему ведь придется платить за нее, а это нечестно. Вовсе не обязательно поступать с человеком по-свински, даже если он мерзок до отвращения. Поэтому, едва переступив порог квартиры, я бросилась звонить в ресторан.— Добрый вечер, — нервозно начала я, — не можете ли вы мне помочь? Я сегодня была в вашем ресторане, и мне пришлось внезапно уйти, а перед тем я заказала для моего спутника бутылку шампанского. Это был… э-э-э… сюрприз, и я не думаю, чтобы он пожелал за нее заплатить, но хочу быть уверена, что эти деньги не вычтут у официантки из зарплаты…— Американский джентльмен? — уточнил мужской голос.— Да, — неохотно подтвердила я. Джентльмен, как же!— А вы, должно быть, та душевнобольная девушка? — осведомился голос.Ах, подлец! Да как этот тип смеет называть меня сумасшедшей!— Господин из Америки объяснил, что вы часто так себя ведете, но ничего с собой поделать не можете.Я проглотила вспышку бешенства и пробормотала:— За шампанское я заплачу.— Не нужно, — сказал голос — Мы согласились пересмотреть размеры материального ущерба, нанесенного им, если он заплатит за шампанское.— Вряд ли справедливо, чтобы он платил за вино, если не пил его, — возразила я.— Но он его выпил, — сказал голос.— Он же не пьет, — заспорила я.— Еще как пьет, — усмехнулись на том конце провода. — Приезжайте и убедитесь сами, если не верите.— То есть он еще у вас?— У нас. И текилу пьет далеко не безалкогольную.О боже! Значит, теперь на моей совести превращение Чака в пьяницу. Хотя, если вдуматься, может, это лучшее, что с ним когда-либо случалось.Так, а теперь включаем телевизор!К моему великому неудовольствию, я застала Карен и Дэниэла в гостиной. Они распивали вино, держались за ручки, были тошнотворно нежны и смотрели мой сериал по моему телевизору.— Ты что-то рано, — раздраженно проронила Карен.— Угу, — нагло ответила я.Потому что я тоже разозлилась. Вот тебе и посмотрела сериал! Не могу же я оставаться в одной комнате с Карен и Дэниэлом, когда они так поглощены друг другом.Придется сидеть у себя в спальне, пока они нежатся на диване и Карен кладет голову на колени Дэниэлу, а Дэниэл гладит ее волосы, а она гладит его… ладно, где бы она там ни гладила, я об этом думать не хочу.Они так ворковали, что мне стало противно.С Шарлоттой и Саймоном я никогда не чувствовала себя настолько неловко; возможно, с Карен и Дэниэлом мне было не по себе потому, что я просто не понимала, что между ними происходит.— Как дела? — самодовольно спросил Дэниэл.— Нормально, — беззаботно ответила я.— А как там твой американец?— Он псих.— В самом деле?— В самом деле.— Люси, неужели опять? — вздохнула Карен. — Кажется, это начинает входить у тебя в привычку.— Я иду спать, — отрезала я.— Иди, — разрешила Карен, игриво подмигивая Дэниэлу.— Ха-ха, — сказала я, очень стараясь вести себя как настоящая подруга. — Спокойной ночи.— Люси, если ты уходишь только из-за того, что мы здесь, не надо, — как всегда, проинформировал меня Дэниэл.— Надо, — поправила Карен.— Останься, — настаивал Дэниэл.— Иди, — рассмеялась Карен.— Карен, не будь такой грубой, — смутился Дэниэл.— Я не грубая, — улыбнулась Карен. — Я просто честная. Я ставлю Люси на место.Я пошла к себе с чувством необъяснимой горечи.— Да, Люси, кстати, — крикнула мне вслед Карен.— Что? — остановившись у двери, спросила я.— Тебе звонили.— Кто?— Гас. 47 Словно тяжелая глыба свалилась с моих плеч, и я испустила долгий, блаженный вздох облегчения: именно этой минуты я ждала целых три недели.— Так, а что он сказал? — возбужденно спросила я.— Что перезвонит через час, а если снова тебя не застанет, то будет звонить каждый час, пока ты не вернешься.Счастье захлестнуло меня теплой волной. Значит, он не бросил меня, и я ни в чем не провинилась, и никакая Менди не заняла моего места в его сердце.Тут меня пронзила ужасная мысль.— Что ты ему сказала?— Я сказала, что тебя нет.— И что я пошла на свидание?— Да.— Отлично! Пусть поволнуется. Во сколько он должен перезвонить?Карен выпрямилась и пристально посмотрела на меня.— А тебе-то что? — спросила она. — Ты ведь не собираешься с ним разговаривать?— Вообще-то собираюсь, — кротко возразила я, переминаясь с ноги на ногу.Дэниэл покачал головой, всем своим видом говоря: «Когда же она поумнеет?» — и поджал губы. Подумаешь, чистоплюй! Что он знает о муках нерастраченной или растраченной наполовину любви?— У тебя совсем нет гордости? — осторожно спросила Карен.— Совсем, — рассеянно пробормотала я, занятая мыслями, какой тон взять для объяснения с Гасом — дружеский, сердитый, суровый?— Ладно, пропадаешь — пропадай, — буркнула Карен и повернулась ко мне спиной. — Он должен перезвонить минут через двадцать.Я ушла к себе. От восторга мне хотелось прыгать до потолка. Двадцать минут, целых двадцать минут — как же их вытерпеть?Но нет, надо сохранять спокойствие и хладнокровие. Нельзя, чтобы он понял, как я взбудоражена. Я заставила себя дышать медленно и глубоко.Но губы помимо воли расплывались в улыбке: без пяти десять я буду говорить с Гасом — с Гасом, которого считала навсегда пропавшим! Время ползло страшно медленно.Когда электронный экран будильника показал 9.55, я приготовилась к старту и стала ждать сигнала.Я ждала, ждала, ждала…Гас не звонил.Конечно, не звонил.Как я могла хоть на секунду поверить, что он позвонит?Чтобы не расплакаться, я принялась утешать себя сразу всеми обычными способами.Во-первых, мои часы могут спешить. Во-вторых, для Раса что пять минут, что час — все едино; скорее всего, сейчас он сидит где-нибудь в пабе, и даже если там есть телефон, то он, должно быть, не работает, а если и работает, то его могла оккупировать какая-нибудь девица из Голуэя, которая уже час передает приветы многочисленной родне в Ирландии.После одиннадцати я признала свое поражение и легла спать.«Паршивец, — сердито думала я, — ему дали шанс, а он его профукал. Когда позвонит, я с ним говорить не стану. А если и подойду, то только затем, чтобы сказать, что я с ним не разговариваю».Через некоторое время в дверь позвонили. Я в ужасе села в постели. Только не это! Он уже здесь, на подступах, а я смыла с лица всю косметику! Господи, ужас какой! Я вскочила с кровати и услышала, как Карен или Дэниэл нажимают кнопку домофона.— Задержи его, — шепнула я Карен, высовываясь из комнаты в коридор. — Я буду готова через пять минут.— Кого задержать? — спросила она.— Гаса, разумеется.— Гаса? А он где?— Поднимается по лестнице — ты же только что впустила его.— Я его не впускала.— Да нет же, — настаивала я. — Впустила, только что.Карен вела себя очень странно, но на пьяную похожа не была.— Не впускала я его, — повторила она, заглядывая мне в лицо. — Люси, с тобой все в порядке?— Со мной-то да, — сказала я, — а вот гы внушаешь мне беспокойство. Кого ты сейчас впустила в подъезд, если не Гаса?— Разносчика пиццы.— Какой еще пиццы?— Мы с Дэниэлом заказали пиццу на дом, и рассыльный уже здесь.— Где это — здесь?— За дверью, — сказала она, открывая входную дверь настежь. Там стоял человек в красной клеенчатой робе и фирменном шлеме, с картонной коробкой в руках.— Дэниэл, — крикнула Карен, — накрывай на стол!— Понятно, — прошипела я, залезая обратно под одеяло.
Несколько часов спустя, когда все уже улеглись и погасили свет, зазвонил телефон. Я тотчас же проснулась — даже во сне мои нервы были напряжены до предела: я не переставала ждать звонка от Гаса. Спотыкаясь, побежала в прихожую к телефону: я знала, что это Гас, больше никому не вздумалось бы звонить в такое время, но была слишком сонной, чтобы радоваться.Судя по голосу, он был пьян.— Люси, можно я приеду? — первым делом спросил он.— Нет, нельзя, — ответила я. — А «здравствуйте» где?— Но, Люси, я должен тебя увидеть! — страстно воскликнул он.— А я должна выспаться.— Люси, Люси, где твой огонь, твоя страсть? Придумала тоже — спать! Спать можно когда угодно. Но не каждый же день нам удается побыть вместе!Это я знала слишком хорошо.— Люси, прошу тебя, — продолжал он. — Ты что, сердишься на меня, что ли?— Да, сержусь, — спокойно сказала я, стараясь не казаться слишком сердитой, чтобы не спугнуть его.— Но, Люси, послушай, пожалуйста, у меня была уважительная причина, — уверял он.— Что ж, послушаем.— Собака съела мою домашнюю работу, будильник не прозвонил, у велосипеда прокололась шина.Я не нашла в его словах ничего смешного.— Ох ты, ох ты, — протянул он. — Смотрите, какие мы серьезные, небось опять на меня злишься? Серьезно, Люси, причина была уважительная.— Так расскажи, будь добр.— Не по телефону. Лучше я приеду к тебе.— Ко мне ты не приедешь, пока я не услышу, что у тебя случилось, — отрезала я.— Ты ужасная женщина, Люси Салливан, — печально возопил он. — Ужасная! Жестокая!— Так что у тебя там? — осведомилась я.— Лучше, если я предстану перед тобой во всех трех измерениях сразу и все объясню. Бестелесные голоса сильно проигрывают перед живым общением, — гнул он свою линию. — Люси, ты же знаешь, как я ненавижу телефон.Да, это я хорошо знала.— Тогда приезжай завтра. Сейчас уже слишком поздно.— Поздно! Люси Салливан, когда время значило хоть что-нибудь для нас с тобой? Ты, как я, — свободный дух, не связанный временем. Что с тобой стряслось?Он секунду помолчал, а потом сдавленным от ужаса голосом произнес:— Боже мой, Люси… может, ты еще и часы себе купила?Я рассмеялась. Вот поросенок! Как же мне его напугать, если он меня смешит?— Приезжай завтра утром, Гас, — распорядилась я, стараясь говорить серьезно. — Тогда и поговорим.— Жить надо настоящим, — радостно возразил мне он.— Нет, Гас. Завтра.— Кто знает, Люси, что несет нам завтрашний день? Завтра все будет иначе, и кто знает, где окажемся мы?Сказал ли он это просто так или с затаенным смыслом, но я почуяла в его словах угрозу: завтра он может не позвонить мне, я могу никогда больше о нем не услышать, а сейчас, в эту самую минуту, он хочет меня видеть. Он мой, и мне придется вспомнить, что дареному коню в зубы не смотрят, а железо куют, пока горячо, и постичь разницу между синицей в руках и журавлем в небе.«Ты действительно хочешь иметь с ним дело на таких условиях?» — прозвенел голосок у меня в голове.«Да». — обреченно признала я.«Но разве у тебя совсем нет гордости?»«Нет, нет! Сколько раз можно повторять?!»— Ладно, Гас, — вздохнула я вслух, делая вид, что сдаюсь на уговоры с большой неохотой. — Приезжай.— Уже еду, — ответил он.Это могло значить, что у меня в запасе от пятнадцати минут до четырех месяцев, и надо срочно решить, краситься ли заново или оставаться как есть.Я знала, как опасно искушать судьбу: если я накрашусь, он точно не приедет. А если не накрашусь, то приедет, но будет настолько шокирован моим внешним видом, что тут же уйдет.— Что происходит? — прошептал голос у меня над ухом. То была Карен. — Это был Гас?— Прости, что разбудила, — кивнула я.— Ты ему сказала, чтобы убирался на хрен?— Ммм… нет, понимаешь, я ведь еще не все знаю. Он… в общем, он едет сюда, чтобы рассказать, что с ним было.— Сейчас?! В полтретьего ночи?!— Жить надо настоящим, — слабо возразила я.— Проще говоря, он был на вечеринке, ночевать ни к кому не напросился, и ему приспичило трахнуться. Отлично, Люси, ты знаешь себе цену!— Ты неправильно все понимаешь… — начала я. В животе у меня противно заныло.— Доброй ночи, Люси, — не слушая меня, вздохнула Карен. — Я пошла спать. — И хвастливо добавила: — С Дэниэлом.Я понимала, что через пять минут Дэниэл будет в курсе последних событий, потому что Карен рассказывала ему обо мне буквально все, — во всяком случае, все самое тайное и неприглядное. Никакой личной жизни у меня не осталось, и я ненавидела его за то, что он столько знает обо мне да еще имеет наглость меня судить.Он постоянно торчал у нас в квартире, и у меня уже возникало ощущение, будто мы вместе живем. Почему бы им обоим не отправиться домой к нему и не оставить меня в покое?«Хоть бы они разругались», — злобно подумала я.В конце концов я решила обмануть судьбу. Мне надоело уступать. Поэтому я слегка накрасилась, но одеваться не стала.Не прошло и десяти минут, как в тишине нашей уснувшей квартиры раздалась трель звонка, способная разбудить и мертвого. Затем на несколько секунд воцарился покой, и звонок зазвонил снова, еще громче, и не умолкал, казалось, часа полтора. Приехал Гас.Я отперла входную дверь и принялась ждать, но он все не шел. Потом снизу гулко донеслись голоса, и, наконец, спотыкаясь на каждой ступеньке, во всей своей красе появился мой милый — невероятно привлекательный, слегка растрепанный и пьяный.Я пропала — пропала окончательно и безнадежно. Только увидев его, я поняла, как страшно соскучилась.— Боже мой, Люси, — проворчал он, протискиваясь мимо меня в квартиру, — у этого вашего соседа отвратительный характер. А ошибиться может всякий.— Гас, что ты натворил? — спросила я.— Позвонил не в ту дверь, — обиженно буркнул он, направляясь прямо ко мне в спальню.Эй, эй, минуточку! Не слишком ли он торопится? Нельзя же вот так, за здорово живешь, после трехнедельного отсутствия впорхнуть в дом, рассчитывая тут же забраться в постель?Но он, очевидно, думал, что можно, потому что уже сидел на кровати и снимал башмаки.— Гас, — вкрадчиво сказала я, готовясь начать проповедь (ну, все, что положено говорить в таких случаях:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64