— Вылитый ты.Он немного походил на эльфа, но эльфа очень сексуального.— Люси Салливан, ты смеешься надо мной?— Вовсе нет.Я действительно не смеялась, потому что, по-моему, он был просто великолепен. Меня восхищал его энтузиазм, его интерес ко всему, его необычный взгляд на вещи. Да, другого слова найти не могу: я была очарована.Кроме того, к моему большому облегчению, он заигрался в переодевание вместо того, чтобы домогаться меня. Я действительно находила его привлекательным, даже очень привлекательным, но ложиться с ним в постель мне казалось несколько преждевременным. С другой стороны, я сказала, что он может проводить меня до дома и зайти в гости, а в данном случае, по моим ощущениям и по соображениям этикета, я просто не могла не лечь с ним в постель.Теоретически, конечно, у меня есть право не ложиться в постель с тем, с кем не хочется, и передумать я могу в любой момент происходящего, но в действительности мне было бы слишком неловко вслух сказать «нет».Вероятно, мне казалось, что, после того как он проделал такой длинный путь, было бы невежливо отправить его восвояси ни с чем. Все эти предрассудки родом из моего детства, где гостеприимство ставилось превыше всего, где было неважно, останемся мы без обеда или нет, лишь бы нашлось, чем накормить гостя.Еще я чувствовала, что обо мне и Гасе уже думают как о паре, и это очень меня возбуждало. Отказаться переспать с ним было бы не только непростительно грубо, но означало бы плюнуть в лицо судьбе, навлечь на себя гнев всех известных мне богов. От этой последней мысли мне стало значительно легче жить, поскольку она полностью исключала всякие «буду — не буду». Выбора у меня нет. Я должна переспать с ним. Никаких угрызений, славно и просто.И все равно я не переставала нервничать.Наверное, предусмотреть всего не может никто.Я села на кровать и принялась теребить свои серьги. Гас бродил по спальне, брал в руки вещи, ставил их на место, говорил много и с удовольствием.— Хорошие книги, Люси. Все, кроме этой калифорнийской дряни, — пробормотал он, взглянув на обложку опуса под названием: «Кто за рулем в нестабильной семье девяностых годов».Потом снова вдела серьги, чтобы иметь возможность еще раз их снять. Всегда считала, что в ситуации соблазнения бижутерия — вещь очень полезная, потому что, снимая украшения, вы создаете впечатление, будто активно раздеваетесь и уже готовы на все, а в действительности ваш партнер успевает разоблачиться до трусов, а вы еще и не начинали, что дает вам возможность отступить или передумать, не обнажившись, между прочим, дальше кистей рук.Этому приему я научилась в пятнадцать, летом, когда мы с Энн Гаррет, Фионой Харт и парнями с нашей улицы играли в покер на раздевание. И у Энн, и у Фионы грудь уже была, и в то лето, переполненное сексуальными флюидами, правда, ко мне это не имело отношения, они жаждали оказаться в ситуации, где могли бы показать себя. У меня грудей не было, и пусть даже меня безмерно радовало ощущение того, что у меня есть друзья, я скорее умерла бы на месте, чем теплым летним вечером согласилась сидеть на лужайке за ларьками, в одном лифчике и трусах, с Дереком и Гордоном Уитли, Джо Ньюи и Полом Стэплтоном.Поэтому я решала проблему, нацепив на себя столько побрякушек, сколько могла добыть. Уши у меня еще не были проколоты — до этого я дошла только в двадцать три года, — так что приходилось носить клипсы, от которых нарушалось кровообращение и мочки ушей опухали и ужасно болели, но на такие жертвы я шла легко (хотя всегда с облегчением проигрывала первые две карты). Кроме того, я контрабандой выносила из дому мамино кольцо с камеей, которое она хранила завернутым в папиросную бумагу в коробочке в нижнем ящике своего шкафа и сама надевала только на годовщину свадьбы и день рождения. Мне оно было велико, и я жила в вечном ужасе обронить его. Еще вешала на руку три пластмассовых браслета из коробки кукурузных хлопьев с сюрпризом, на шею — крестик на цепочке, и, таким образом, при самом большом невезении снимала с себя, помимо украшений, разве что носки и босоножки. Причем от греха подальше носков натягивала по три пары.А вот Энн и Фиона по тогда еще непонятной мне причине вообще не носили украшений.Да и к выигрышу они не особенно стремились, выкидывали королей и тузов, как немодную одежду, и через пять минут после начала партии разоблачались до лифчиков и трусов, смущенно хихикали, говорили, как им стыдно, садились как можно прямее, втянув живот, отведя назад плечи и выпятив грудь. А я оставалась при полном параде, если не считать горки розовых браслетов, клипсов и колечек на траве рядом со мной.Это было очень странно. Вообще я почти никогда не выигрываю, но в покер на раздевание каким-то образом умудрялась выигрывать всегда. А самое непонятное то, что никого из игроков мои победы не огорчали. И я сама только спустя несколько лет поняла, что они не были, как я самодовольно полагала, неудачниками.Это я была очень наивной дурочкой.Итак, я то вдевала, то вынимала серьги, а Гас тем временем знакомился с обстановкой моей спальни.— Люси, если можно, я бы прилег ненадолго.— Пожалуйста.— А можно я сниму ботинки?— Д-да, конечно.Я ожидала, что он снимет не только ботинки. Если он этим ограничится, значит, я дешево отделалась. Если пойдет дальше — дело дрянь, мне не выкрутиться.Он лег рядом со мной, взял меня за руку и сказал:— Мне хорошо.Я согласно кивнула. Действительно хорошо.— Знаешь что, Люси Салл…— Что?Он молчал.— Что? — переспросила я, оборачиваясь к нему.Но он уже спал. Спал, растянувшись на моей кровати, прямо в джинсах и рубашке. Он был такой милый. Длинные черные ресницы бросали тень на его щеки, на подбородке чуть заметно пробивалась щетина, губы чуть приоткрыты в улыбке.Я смотрела на него и не могла оторваться.Вот кто мне нужен, подумала я. Он и никто другой. 22 Я вытянула из-под него покрывало и заботливо укрыла его, отчего меня обуяла небывалая нежность. Затем, только чтобы упрочить это приятное чувство, убрала с его лба волнистую прядь. Задумалась, правильно ли, чтобы он спал одетым, потом решила, что сойдет и так: не собираюсь же я сама раздевать его. Намерения копаться в его нижнем белье, тайком бросая оценивающие взгляды и строя планы, у меня точно не было.Далее, чувствуя себя, скажем так, более раскованно, я начала готовиться ко сну, надела пижаму (я была абсолютно уверена, что Гас не из тех, кто балдеет от сексуального женского белья, да оно и к лучшему, потому что у меня такого белья нет). По моим ощущениям, его подобные изыски скорее испугали бы, чем взволновали. Хотя, конечно, чужая душа — потемки…Еще я почистила зубы. Разумеется, я почистила зубы. Я чистила их с таким усердием, что у меня заныли десны, потому что твердо знала: как следует вычистить зубы — самое важное, когда ложишься в постель с малознакомым мужчиной. Можно даже не читать статей в женских журналах и не руководствоваться своим богатым опытом, чтобы понять, как это важно. Ужасно грустно думать, что мужчина, которому ты понравилась настолько, что он захотел провести с тобой целую ночь, утром может рвануть к двери со спринтерской скоростью, если твое дыхание недостаточно благоуханно, но, увы, такова жизнь. Грусти не грусти — ничего тут не поделаешь.Вместо того чтобы смыть косметику, я накрасилась еще больше. Поутру, когда Гас проснется, мне хотелось выглядеть красавицей, и я решила, что мой тщательный макияж компенсирует его трезвость, смягчит похмелье, если угодно. Затем юркнула в постель рядом с ним. Во сне он был такой лапочка.Я лежала, смотрела в темноту, думала обо всем, что произошло этим вечером, и то ли от возбуждения и желания, то ли от разочарования, то ли (почему бы?) от облегчения уснуть не могла.Через некоторое время хлопнула входная дверь, послышались голоса Карен, Шарлотты и еще один мужской, звяканье чашек в кухне, тихий разговор, приглушенные смешки. Все было куда спокойнее, чем накануне ночью, — ни «Звуков музыки», ни падающих стульев, ни оглушительных взрывов хохота.Пролежав целую вечность в темноте, я решила все-таки встать и посмотреть, что у них там без меня творится. Я чувствовала себя несколько не у дел, но это-то мне как раз не в новинку. Осторожно выбравшись из-под одеяла, чтобы не потревожить Гаса, на цыпочках вышла из комнаты в коридор, но, тихонько закрывая дверь спальни, врезалась в большой и темный предмет, которого обычно в нашем коридоре не наблюдается.Я подпрыгнула до потолка и вскрикнула:— О господи!— Люси, — сказал знакомый мужской голос. И чьи-то руки опустились на мои плечи.— Дэниэл! — поперхнулась я от неожиданности, поворачиваясь к нему. — Что ты здесь делаешь? Идиот, чуть на всю жизнь заикой не оставил!Но Дэниэл, вместо того чтобы извиниться, дико развеселился и согнулся пополам от хохота.— Привет, Люси, — еле выдавил он, отсмеявшись. — Ты, как всегда, со мной любезна. А я думал, ты уже на полпути к Москве.— Ты что тут рыщешь в темноте у меня под дверью? — неласково спросила я.Все еще смеясь, Дэниэл привалился к стене.— Ну у тебя сейчас и вид, — простонал он, вытирая набежавшие слезы, — видела бы ты.Я была шокирована, раздражена и вовсе не находила происходящее забавным, а потому дала ему тумака.— Смотри-ка, — не переставая смеяться, заметил он, — ты еще и опасна.Не успела я стукнуть его еще раз, как в коридор выскочила Карен, и мне сразу все стало ясно. Она многозначительно подмигнула мне и пропела:— Это я пригласила Дэниэла зайти. Ты тут ни при чем, не волнуйся.Браво, Карен. Как всегда, великолепна. Мне оставалось только бескорыстно восхищаться. Похоже, в ее отношениях с Дэниэлом что-то сдвинулось с мертвой точки.— Вообще-то, я уже собирался уходить, — сказал Дэниэл, — но, поскольку ты встала, пожалуй, посижу еще.Мы перебазировались в гостиную, хранившую последствия недавнего чаепития. Я испытывала некоторую неловкость оттого, что Дэниэл застиг меня в голубой полушерстяной пижаме. Шарлотта тут же с безмятежно-счастливым лицом растянулась на диване.— Люси, — восторженно начала она, — это так замечательно, что ты не спишь! Поди сюда, посиди со мной.Она сама села и похлопала по диванной подушке. Я примостилась рядом с нею, скромно подобрав под себя ноги. У меня уже облупился лак на ногтях, на пятке была мозоль, и Дэниэлу это видеть незачем.— Чая не осталось? — спросила я.— Полно, — обрадовала меня Шарлотта.— Я тебе налью, — сказал Дэниэл и устремился в кухню. Ровно через две секунды он вернулся, налил чаю в большую кружку, добавил молока, положил две ложки сахара, размешал и протянул мне.— Спасибо, и ты иногда на что-нибудь сгодишься.Он стоял у дивана, нависая надо мной.— Да сними ты пальто, — раздраженно буркнула я. — В нем ты похож на гробовщика.— А мне оно нравится.— И сядь. Ты мне свет загораживаешь.— Извини.Дэниэл сел в кресло рядом со мной, а Карен тут же опустилась на пол, изящно приклонив головку на подлокотник. Глаза у нее сияли, выражение лица было мечтательно-романтическое. Честно говоря, меня это потрясло.Она вела себя совершенно несвойственным ей образом. Обычное амплуа Карен — недоступная стерва, которая вьет из мужчин веревки и самого уравновешенного парня способна превратить в нечто дрожащее и неуверенное в себе. Она несколько жестковата в общении, а сейчас выглядела мягкой, милой и нежной.Хорошо, хорошо, хорошо…— Я познакомилась с парнем, — объявила Шарлотта.— И я, — радостно подхватила я.И Карен, но, пожалуй, сейчас ей было как-то не с руки говорить об этом.— Мы знаем, — сказала Шарлотта. — Карен подслушивала у тебя под дверью, хотела понять, делом ли вы там занимаетесь.— Ах ты, трепло несчастное… — в полном бешенстве взвилась Карен.— Тише, тише, — перебила ее я. — Не ссорьтесь. Мне не терпится узнать в подробностях о новом парне Шарлотты.— Нет, сначала я хочу услышать, что там у тебя, — запротестовала Шарлотта.— Нет, давай ты первая.— Нет, ты.Карен сделала скучное, взрослое лицо, но это только из-за Дэниэла — чтобы не подумал, будто она занимается такими глупостями, как девчачьи сплетни. Мы ее не осуждали: все мы вели себя точно так же в присутствии парней, по которым сходили с ума. Я первая этим грешу. Это просто военная хитрость, и как только она убедится, что он заинтересовался, то снова станет самой собою.— Пожалуйста, Люси, рассказывай первая, — вмешался Дэниэл.Карен не успела скрыть удивления, затем подхватила:— Давай, Люси, не тяни. Хватит стесняться.— Ладно, — в полном восторге согласилась я.— Классно. — Шарлотта обхватила руками колени и приготовилась слушать.— С чего прикажете начать? — улыбаясь до ушей, спросила я.— Посмотрите на нее, — сухо заметила Карен. — Ни дать, ни взять кошка, добравшаяся до сметаны.— Как его зовут? — вступила Шарлотта.— Гас.— Гас?! — поморщилась Карен. — Фу, какое ужасное имя. Горилла Гас. Гусенок Гасси.— А какой он из себя? — не обращая на нее внимания, продолжала Шарлотта.— Он просто замечательный, — начала я, воодушевляясь все больше и больше. А потом заметила, что Дэниэл как-то странно на меня смотрит. Он подался вперед, сцепил руки на коленях и не отводил от меня глаз. Вид у него был то ли растерянный, то ли грустный.— Ты почему на меня так смотришь? — спросила я.— Как — так?Но это крикнула Карен, а не Дэниэл.— Спасибо, Карен, — вежливо произнес Дэниэл, — я пока и сам могу связать два слова, если понадобится.Она передернула плечами и надменно тряхнула белокурой гривой. Если не считать легкого румянца, никто и в жизни не заметил бы, что она смутилась. Я позавидовала ее самообладанию и уверенности в себе.Дэниэл обернулся ко мне.— Так о чем мы? — спросил он. — Как — так?Я начала глупо хихикать.— Не знаю, — выдохнула я. — Смешно. Как будто ты знаешь обо мне что-то, чего не знаю я сама. Ладно, проехали.— Люси, — серьезно сказал он, — я не настолько глуп, чтобы утверждать, что знаю что-то такое, чего не знаешь ты. Мне пока жить хочется.— Молодец, — усмехнулась я. — Так можно я расскажу о своем новом знакомом?— Да, — прошипела Шарлотта. — Продолжай, прошу тебя.— Так во-о-от, — протянула я. — Ему двадцать четыре года, он ирландец, и он просто чудо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64