Сломленным и обессиленным
стариком возвращается он в лесную хижину к Сольвейг, за-
меняющей ему мать. Он излечился от своих грез, он понял,
чем оборачивается жизнь, если отважиться ее почувствовать.
Так бывает с большинством тех, кто не хочет смириться. Другие
же не хотят осрамиться. Они-то и были с самого начала умными
и высокомерными.
Таков был Ибсен, и таков его Пер Гюнт. Это драма, которая
только тогда утратит свою актуальность, когда Перы Гюнты
все-таки окажутся правы. До тех пор у праведных и правильных
будут причины смеяться.
42
Я опубликовал обстоятельное научное исследование под на-
званием <Конфликт вокруг либидо и бред Пера Гюнта>.
Летом 1920 г. я вступил в Венское психоаналитическое объ-
единение, хотя и не в качестве полноправного члена. Это про-
изошло незадолго до Гаагского конгресса. Заседания вел Фрейд.
Большей частью читались доклады клинического характера. Про-
блемы обсуждались объективно и с достоинством. Фрейд имел
обыкновение очень точно и кратко обобщать результаты, фор-
мулируя свое мнение в нескольких заключительных фразах. Слу-
шать его было большим удовольствием. В его изысканной, но
лишенной аффектации остроумной речи подчас чувствовалась
едкая ирония. После многих лет лишений он наконец наслаж-
дался успехом. Официальные психиатры тогда еще не входили
в объединение. Единственный активно действовавший психиатр
Тауск, талантливый человек, незадолго до этого покончил с собой.
Его работа <Об аппарате воздействия при шизофрении> была весьма
значительной. Он доказал, что аппараты воздействия являются
проекциями собственного тела, в особенности половых органов.
Я правильно понял его позицию, только открыв в вегетативных
течениях биоэлектрические возбуждения. Тауск был прав: ду-
шевнобольной шизоидного типа чувствует себя преследователем.
Я могу присовокупить к сказанному, что такой больной не справ-
ляется с прорывающимися вегетативными потоками. Он должен
ощущать их как нечто чуждое, как часть внешнего мира и злой
умысел. В шизофрении лишь обостряется до уровня гротеска
состояние, повсеместно характерное для современного человека.
Он отчужден от своей собственной природы, от биологического
ядра своей сути и ощущает их как нечто враждебное и чуждое.
Он должен ненавидеть каждого, кто приближает к нему эту его
собственную суть.
Психоаналитическое объединение работало как община лю-
дей, вынужденных противостоять враждебно настроенному миру
официальной медицины. Такая деятельность вызывала уважение.
Я оказался самым молодым медиком среди коллег, которые
были старше меня на 10-20 лет.
13 октября 1920 г. я выступил с докладом в качестве кан-
дидата в члены объединения. Поскольку Фрейду не нравилось,
когда доклады читали по рукописи, и он говорил, что слушатель
уподобляется при этом человеку, который с высунутым языком
бежит за автомобилем, в котором удобно устроился докладчик,
я основательно подготовился к свободному изложению, но ру-
копись держал наготове. Это оказалось необходимым, так как,
не успел я сказать и трех фраз, как нить выступления исчезла
в тумане идей, а продолжение, к счастью, сразу же удалось
найти в рукописи. Дело завершилось хорошо. Такие детали
очень важны. Гораздо больше людей говорили бы умные вещи
43
и гораздо меньше ораторов мололи бы чепуху, если бы их
не тормозил страх публичной речи. Каждому при хорошем
внутреннем представлении об излагаемом материале доступна
свободная речь. Но человеку бывает важно произвести особенно
выигрышное впечатление, не осрамиться, к тому же мешают
взгляды слушателей, устремленные на докладчика, - вот он
и предпочитает смотреть в текст. Позже я сотни раз выступал
без текста и приобрел славу оратора. Этим я обязан решению
не брать тексты на выступление и в случае чего уж лучше
<поплыть>, чем не иметь контакта с аудиторией.
Мой доклад встретили очень благожелательно. На следующем
заседании меня приняли в психоаналитическое объединение.
Фрейд очень хорошо умел держать дистанцию и внушать к себе
уважение. Он не был высокомерен, всегда держался в высшей
степени приветливо, но за этим чувствовался холодок. <От-
таивал> он крайне редко. Он был великолепен, когда с би-
чующей иронией призывал к ответу какого-нибудь скороспелого
всезнайку или выступал против психиатров, допускавших по
отношению к нему недостойное поведение. В важных вопросах
теории Фрейд был неуступчив. Техническим вопросам психо-
аналитической работы уделялось очень мало внимания, и этот
недостаток оказался для меня довольно ощутимым в лечебной
деятельности. Ведь не было ни учебных заведений, ни упо-
рядоченного курса, в которых преподавались и разбирались
бы эти вопросы, и каждый был предоставлен самому себе.
Я часто советовался со старшими коллегами, но они мало
что говорили, кроме <наберитесь терпения, продолжайте ана-
лизировать, и вы добьетесь результата>. К этому обычно сво-
дились все их рекомендации. Но чего и каким способом надо
было добиваться, толком не объясняли. Самым трудным было
продвижение в работе с заторможенными или даже молчащими
пациентами. Тем коллегам, которые занялись психоанализом
позже, уже не пришлось испытать столь безотрадного <пла-
вания> в море технических проблем. Психоаналитики бессильно
сидели часами, сталкиваясь с пациентами, которые не обна-
руживали ассоциаций, не <хотели иметь> снов или ничего не
могли сказать относительно сновидений. Хотя техника анализа
сопротивления и была теоретически обоснована, она не при-
менялась на практике. Я знал, что препятствия анализу оз-
начали сопротивление раскрытию бессознательного содержания,
знал также, что должен устранить его, но как? Если кто-нибудь
говорил пациенту: <Вы сопротивляетесь>, то в ответ он встречал
непонимающий взгляд, ведь это, с точки зрения пациента,
была не очень умная и непонятная информация. Не лучшим
бывал результат и в том случае, если пациенту говорили, что
он <защищается от своего подсознания>. Если его пытались
44
убедить в том, что молчание или упорство не имеет смысла,
это было несколько лучше и умнее, но не более плодотворно.
А выход, который предлагали аналитики, всегда сводился толь-
ко к одному: <Продолжайте спокойно анализировать>. За этим-
то <Продолжайте спокойно анализировать> и последовала самым
непосредственным образом постановка мною вопроса об анализе
характера.
В 1920 г., еще не чувствуя связи рекомендации коллег со
своими дальнейшимии действиями, я отправился к Фрейду.
Он блестяще сумел распутать на теоретическом уровне узел
сложной ситуации. Что касается техники, то наш разговор не
удовлетворил меня. Анализировать, сказал Фрейд, значит прежде
всего иметь терпение. У бессознательного нет времени. Следует
справляться со своим терапевтическим тщеславием. В ходе дру-
гих бесед он поощрял меня к более решительному действию
в процессе лечения. В конце концов я понял, что лечебная
работа только в том случае на деле является таковой, когда
находится терпение понять процесс излечения. Было еще слиш-
ком мало известно о сущности душевного заболевания, детали
этого процесса могут казаться неважными, но они очень важны,
если надо изобразить функцию живого: вопрос о том, как и
откуда возникают окостенение и заскорузлость в эмоциональной
жизни человека, был путеводной нитью при изучении сферы ве-
гетативной жизни.
На одном из последующих заседаний Фрейд ограничил из-
начальную формулу излечения. Первоначально она гласила, что
симптом должен исчезнуть при осознании его неосознанного
смысла. Теперь же Фрейд сказал: <Надо внести исправления.
При раскрытии неосознанного смысла симптом может, а не
должен исчезнуть>. Это произвело большое впечатление. Какое
условие ведет от <возможности> к <долженствованию>? Если
осознание неосознанного не ведет безусловно к этому резуль-
тату, то что должно добавиться для того, чтобы симптом исчез?
Никто не знал ответа. Ограничение, которое Фрейд ввел в соб-
ственную формулу лечения, даже не особенно обратило на
себя внимание. Продолжали толковать сны, ошибочные дей-
ствия, цепи ассоциаций, которые возникали у пациентов.
В сущности же механизма излечения отдавали себе отчет лишь
немногие. Вопрос: <Почему мы не излечиваем?> - не возникал.
Это понятно, если принять во внимание положение, в котором
тогда находилась психотерапия. Обычные методы неврологи-
ческого лечения, вроде брома или формул типа <Вы только
нервничаете, у вас нет недостатка ни в чем>, нагоняли на
больных такую тоску, что они ощущали как благодеяние воз-
можность предаться своим мыслям, спокойно лежа на диване.
45
Их даже побуждали следовать правилу <говорить все, что при-
ходит в голову>.
Лишь много лет спустя Ференци открыто признал, что никто
в действительности не соблюдал или не мог соблюдать данное
правило. Сегодня это настолько естественно для нас, что мы
и не ожидаем от больных таких действий.
В 1920 г. думали, что обычные неврозы можно <вылечить>
месяца за три, самое большое за шесть. Фрейд прислал мне
больного с пометкой в истории болезни: <На трехмесячный
психоанализ, импотенция>. Я мучился, а за стенами моего ка-
бинета специалисты по внушению и психиатры неистовствовали
по поводу <пагубности> психоанализа. Мы же, глубоко убеж-
денные в правильности своей работы, жили ею. Каждый случай
показывал поистине невероятную правоту Фрейда. А старшие
коллеги все говорили: <Только наберитесь терпения и про-
должайте анализировать!> Мои первые работы были клинико-
теоретического, а не технического характера. Не подлежала со-
мнению необходимость понять гораздо больше, чем было из-
вестно, прежде чем улучшатся результата!. Это формировало
хороший настрой исследователя и борца. Психоаналитики, входя
в элиту борцов за научную истину, отмежевывались от шар-
латанов, занимавшихся лечением неврозов. Пусть современные
вегетотерапевты терпеливо выслушают эти исторические детали,
если даже <оргастическая потенция> и заставляет себя ждать.
IV.
ПРОБЕЛЫ
В СЕКСУАЛЬНОЙ ТЕОРИИ И ПСИХОЛОГИИ
1. <УДОВОЛЬСТВИЕ> И <ИНСТИНКТ>
Основываясь на результатах своих занятий биологией и опи-
раясь на определение инстинкта, данное Фрейдом, я рискнул
подойти к трудной проблеме удовольствия и отвращения. По
мнению Фрейда, существовало поразительное явление, заклю-
чавшееся в том, что сексуальное напряжение имеет приятный
характер в отличие от неприятного, по сути, напряжения ос-
тальных видов. В соответствии с обычным воззрением напря-
жение могло быть только неприятным, и лишь разрядка приносила
удовольствие. В сексуальной сфере дело обстояло по-иному.
Я интерпретировал ситуацию таким образом: в предвкушении
формируется напряжение, которое должно было бы быть вос-
принято как неприятное, не будь удовлетворения. Но предвку-
шаемое удовольствие в результате удовлетворения не только по-
рождает напряжение, а удовлетворяет и небольшую порцию сек-
суального возбуждения. Это небольшое удовлетворение и пер-
спектива большого конечного удовольствия заглушали
отвращение, вызванное напряжением из-за страха перед полной
несостоятельностью. Эта информация означала для меня подход
к тому функциональному объяснению инстинктивной деятель-
ности, которое я дал позже. Так я пришел к тому, чтобы ус-
матривать в инстинкте не что иное, как <двигательную сторону
удовольствия>. Современная психология порвала с представлением
о наших ощущениях только как о пассивных переживаниях, без
активности <Я>. Более правильная позиция была занята, когда
стали утверждать, что каждое ощущение реализуется с помощью
активного отношения к соответствующему раздражителю (<на-
мерение> или <акт восприятия>). Это был важный шаг вперед,
ведь теперь можно было объяснить тот факт, что одни и те же
47
раздражители, как правило вызывающие приятные ощущения,
не воспринимаются в других случаях, при другой внутренней
установке. В применении к сексуальной науке сказанное озна-
чает, что если у одного человека легкое поглаживание сексуальной
зоны вызывает приятное ощущение, то у другого нет, так что
он чувствует только прикосновение или трение. Этот факт явился
подготовкой к восприятию отличия пережитого удовольствия,
полноценного с оргастической точки зрения, от простого ощу-
щения прикосновения, то есть принципиального различия между
оргастической потенцией и оргастической импотенцией. Те, кто
знаком с моими электробиологическими работами, знают, что
в <активной позиции <Я> в процессе восприятия> проявляется
электрический заряд организма, стремящийся к периферии.
В удовольствии я различал моторно-активную и сенсорно-
пассивную составляющие, сплавленные воедино. В одно и~то
же время происходит пассивное переживание моторики удо-
вольствия и наблюдается активное желание испытать ощущение.
В то время в науке мыслили хотя и сложно, но верно. Позже
я научился формулировать свои взгляды проще: инстинкт не
является чем-то находящимся здесь и ищущим удовольствия
там, он сам и есть моторное удовольствие. В этом воззрении
обнаруживалась брешь. Как объяснить стремление к повторению
однажды пережитого удовольствия? Я помог себе с помощью
энграмм Земона: половое влечение есть не что иное, как моторное
воспоминание об уже пережитом удовольствии. Тем самым по-
нятие влечения сводилось к понятию удовольствия. Оставался
вопрос о сущности удовольствия. Следуя принятым тогда пра-
вилам ложной скромности, я говорил о своем неведении и тем
не менее бился с этих пор над проблемой соотношения ко-
личества влечения с качеством удовольствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53