<Не может
быть сомнения в его целесообразности, и все же его программа
в ссоре со всем миром, как с макрокосмом, так и с мик-
рокосмом. Он вообще неосуществим, ибо ему противоречат
все институты Вселенной. Можно было бы сказать, что на-
мерение человека быть <счастливым> не включено в план <тво-
рения>. То, что называют счастьем в строгом смысле этого
слова, происходит скорее от внезапного удовлетворения на-
копившихся потребностей и по природе своей возможно только
как эпизодическое явление>.
Фрейд выразил здесь настроение, частично проявляющее
неспособность человека к счастью. Аргумент звучит хорошо,
но он неверен. Сначала кажется, что аскетизм является пред-
посылкой переживания счастья. Выдвигать такой аргумент -
значит упускать из виду, с одной стороны, что само накопление
потребностей воспринимается как счастье, если оно имеет пер-
спективу разрядки и не продолжается слишком долго, что оно,
с другой стороны, делает организм неспособным испытывать
счастье и закостенелым в том случае, если нет перспективы
удовлетворения, а переживанию счастья угрожает наказание.
Особенность самого сильного переживания счастья - сексуаль-
ного оргазма - заключается в том, что оно предполагает на-
копление биологической энергии. Отсюда вовсе не следует сде-
166
данный Фрейдом вывод о том, что счастье противоречит всем
институтам Вселенной.
Сегодня я располагаю экспериментальными доказательствами
неправильности этого утверждения. Тогда я только чувствовал,
что Фрейд скрывал действительность за оборотом речи. До-
пустить возможность человеческого счастья означало перечерк-
нуть учения о принуждении к повторению и о влечении к
смерти. Это означало выступить с критикой общественных ин-
ститутов, разрушающих жизненное счастье. Чтобы продолжать
придерживаться точки зрения, проникнутой отчаянием, Фрейд
приводил аргументы, взятые из существовавшей ситуации, не
ставя вопрос о том, являются ли они безусловно необходимыми
и неизменными. Я не понимал, как Фрейд мог полагать, что
открытие детской сексуальности не могло оказывать никакого
преобразующего воздействия на мир. Мне казалось, что он
сам был несправедлив по отношению к своим произведениям
и понимал трагичность этого противоречия, ведь когда я воз-
ражал ему, приводя свои аргументы, он мне говорил, что я
совсем не прав или <в полном одиночестве испытаю тяжелую
судьбу психоанализа>.
Как в дискуссиях, так и в публикациях Фрейд искал выхода
в биологической теории страдания. Он искал выхода из ка-
тастрофы культуры в <напряжении эроса>.
В частном разговоре, состоявшемся в 1926 г., Фрейд вы-
разил надежду на удачный исход революционного <экспери-
мента> в Советской России. Никто еще не предчувствовал,
что ленинская попытка установления социальной демократии
закончится такой катастрофой. Фрейд знал о болезни чело-
вечества и выразил свое знание в письменной форме. Отно-
шение этого общего заболевания к русской, а позже к немецкой
катастрофе было столь же чуждо мышлению психиатра, сколь
и политика. Три года спустя общественная ситуация в Германии
и Австрии была замутнена до такой степени, что любая научная
деятельность вызывала раздражение. Иррационализм в поли-
тической жизни выступал с полной откровенностью, и ана-
литическая психология все сильнее устремлялась в область об-
щественных проблем.
В моей работе человек как пациент и как субъект обще-
ственной деятельности все больше сливались воедино. Я видел,
что невротические и голодные массы становились добычей по-
литических хищников. Фрейд, сознавая опасность душевной чу-
мы, боялся вовлечения психоанализа в политический хаос. Кон-
фликт, который он переживал, очень приблизил меня к нему
в человеческом отношении.
Сегодня я понимаю и его величие, и неизбежность охва-
тившего его отчаяния. Полтора десятилетия он боролся за при-
167
знание простых фактов. Коллеги бросали в него грязью, об-
зывали шарлатаном и оспаривали честность его намерений.
Фрейд был не социальным прагматиком, а <только> ученым,
но в самом строгом смысле этого слова. Мир не мог дольше
отвергать существование неосознанной душевной жизни и начал
вновь свою давно опробованную игру, цель которой - погубить,
разлагая. Мир подарил Фрейду многих учеников, которые яви-
лись к накрытому столу, не испыплвая затруднений в работе.
Они были заинтересованы только в том, чтобы быстро сделать
психоанализ популярным. Они внесли в свою организацию кон-
сервативные привязанности этого мира, но без организации
работа Фрейда не могла существовать. Один за другим эти
ученики жертвовали теорией либидо или опошляли ее. Фрейд
знал, как трудно было отстаивать теорию либидо. Но в ин-
тересах самосохранения и сохранения движения он не мог вы-
сказать взгляды, которые он только один и защищал. Он со
своей наукой вышел далеко за тесные духовные рамки тра-
диционной буржуазности, а его же школа тянула его назад.
Фрейд понимал, что я в 1929 г. был прав в своем юношеском
задоре, но признать это означало пожертвовать половиной ор-
ганизации психоаналитиков.
Важную роль в психотерапии играл вопрос воспитания детей.
Было очевидно, что в истоке душевных заболеваний лежит
вытеснение сексуальности. Аналитическая педагогика и терапия
пытались устранить вытеснение сексуальных влечений. Следу-
ющим вопросом, возникавшим на этом пути, был: что про-
изойдет с влечениями, освобожденными от вытеснения? Психо-
анализ отвечал: они будут осуждены и сублимированы. О ре-
альном же удовлетворении не было и не могло быть речи,
ибо неосознанное воспринималось только как ад, в котором
господствуют асоциальные и противоестественные побуждения.
Я долго пытался дать ответ на вопрос о том, что происходит
с естественной гениталыюстью маленьких детей и подростков
в пору полового созревания после того, как она освобождена от
вытеснения. Должна ли и она быть <сублимирована и осуждена>
Психоаналитики никогда не ответили на этот вопрос, а ведь
он является центральной проблемой формирования характера.
Все воспитание страдает из-за того, что социальное при-
способление требует вытеснения естественной сексуальности,
которое вызывает болезни и асоциальное поведение. Следо-
вательно, приходилось сомневаться в самих требованиях вос-
питания, которые покоились на коренном заблуждении в оценке
сексуальности.
Трагедия Фрейда заключалась в том, что он искал убежища
в биологической теории, вместо того чтобы спокойно предо-
168
ставить всем делать то, что они хотели. ,Так он пришел к
противоречию с самим собой.
Он полагал, что счастье - иллюзия, ведь с трех сторон че-
ловеку неизбежно угрожает страдание. <От собственного тела,
обреченного на смерть и распад...> Но почему же наука по-
стоянно мечтает о продлении жизни? <От внешнего мира, ко-
торый может обрушиться на нас с подавляющей, неумолимой
силой...> Так почему же великие мыслители доводили себя до
полусмерти размышлениями о свободе, почему миллионы борцов
за свободу истекали кровью в борьбе против технической и со-
циальной угрозы со стороны внешнего мира? Разве не была в
конце концов побеждена чума? Разве не было ограничено фи-
зическое и социальное рабство? Неужели никогда нельзя будет
справиться с раком и войнами, как это удалось сделать с
чумой? Неужели никогда нельзя будет победить морализаторское
лицемерие, калечащее детей и молодежь?
Нерассмотренным осталось третье серьезное возражение про-
тив стремления человека к счастью. Фрейд полагал, что стра-
дание, вытекающее из отношений одного человека с другими,
более болезненно, чем иные виды страдания. Наблюдается
склонность рассматривать его как некую излишнюю <приправу>,
но оно так же неотвратимо, как и страдания, порожденные
другими причинами. Здесь горький личный опыт Фрейда при-
ходил в соприкосновение с характером человека.
Фрейд затрагивал проблему структуры характера, другими
словами иррационализма, определяющего поведение человека.
С иррационализмом мне пришлось столкнуться в организации
специалистов, профессиональная задача которой заключалась
как раз в преодолении иррационального поведения медицин-
скими средствами. Фрейд же говорил о неотвратимости, о ро-
ковом характере иррационализма.
И как же с этим быть? Почему надо было становиться
на точку зрения рациональной научности? Почему провозгла-
шалось воспитание людей, имеющее целью рациональное по-
ведение, соответствующее действительности? По необъяснимой
для меня причине Фрейд не видел противоречия в своей по-
зиции. С одной стороны, он верно объяснял действия и мыш-
ление людей иррациональными мотивами, идя в этом даже
слишком далеко, - ведь рубка деревьев для строительства хижин
не продиктована иррациональными причинами. С другой сто-
роны, по его мнению, существовало научное мировоззрение,
в котором открытый закон не должен был иметь силы. Наука
по ту сторону собственньи принципов! Отчаяние, которое ис-
пытывал Фрейд, было не чем иньм, как бегством от гигантских
трудностей, порождавшихся болезненными моментами и про-
явлениями злобы в человеческом поведении.
169
Фрейда постигло разочарование. Сначала он полагал, что
открыл способ радикального лечения неврозов. На деле это
было только начало. Все оказалось гораздо сложнее, чем по-
зволяла предположить формула об осознании неосознанного.
Фрейд выдвинул - применительно к психоанализу - претензию
на понимание не только медицинских, но и общих проблем
человеческого бытия, но не нашел пути в социологию. В работе
<По ту сторону принципа удовольствия> он поставил в гипо-
тетической форме важные биологические вопросы и вывел от-
сюда учение о влечении к смерти. Оно оказалось гипотезой,
вводящей в заблуждение. Поначалу сам Фрейд относился к
нему очень скептически. Психологизация как социологии, так
и биологии ликвидировала всякую перспективу приемлемого
решения сложнейших вопросов.
Кроме того, Фрейд в своей врачебной практике и в от-
ношении людей к своему учению имел немало случаев по-
знакомиться с ними как с крайне ненадежными и злобными
существами. Десятилетиями он жил, отгородившись от мира,
чтобы защитить таким образом свою душевную позицию. От-
вечая на любой иррациональный упрек в свой адрес, он увлекся
бы повседневной борьбой. Чтобы изолироваться от мира, ему
нужно было скептическое отношение к человеческим <цен-
ностям>, более того, некоторое презрение к современному че-
ловеку. Знание и познание представлялись мыслителю чем-то
большим, нежели человеческое счастье, тем более что, как ка-
залось, человеку было не под силу справиться со своим счас-
тьем, если оно однажды выпадало на его долю. Эта позиция
вполне соответствовала характерному для того времени чувству
академического превосходства. В оправдание ее можно было
сослаться и на реальные факты, но оказывалось невозможным
оценивать общие вопросы человеческой жизни с точки зрения
первопроходца в науке.
Два весомых обстоятельства мешали мне последовать за
Фрейдом, хотя я и понимал мотивы, которыми он руковод-
ствовался. Одно заключалось в постоянно усиливавшемся тре-
бовании масс дать им возможность самим определять свое бы-
тие, между тем как они испытывали пренебрежение к своим
культурным чаяниям, материальные лишения и угрозу разру-
шения духовного мира. Их точка зрения была точкой зрения
земного счастья в жизни. Не видеть и не учитывать этого
означало бы проводить смехотворную <страусову политику>.
Я слишком хорошо познакомился с этим пробуждением масс,
чтобы отрицать его или быть не в состоянии правильно оценить
как общественную силу. Мотивы Фрейда были правильны, и
попросту отмахнуться от них означало бы оказаться в одних
рядах с паразитами общества, живущими за счет чужого труда.
170
Второе обстоятельство заключалось в том, что я научился
видеть людей в их двойственности. Они зачастую были ис-
рорчены, зависимы, вероломны, нашпигованы пустыми фразами
0 пребывали в состоянии душевного запустения. Но это не
было дано от природы. Такими они стали под воздействием жиз-
ненных обстоятельств, хотя, в принципе, могли стать и дру-
гими - порядочными, способными любить, общительными, про-
никнутыми чувством солидарности, человеколюбивыми по собст-
венному побуждению. Речь шла о противоречиях характерологи-
ческого свойства, отражавших противоречия общественной жизни.
Все чаще мне приходилось убеждаться: то, что называется
<злым> и <асоциальным>, представляет собой проявление дей-
ствия невротического механизма. Все начинается с отпора, ко-
торый оказывает ребенок. Он терпит поражение и сохраняет
готовность к защите от ограничения удовольствия. Эта защита
при утрате способности испытывать удовольствие принимает
форму болезненных, бесцельных и иррациональных реакций,
оказывающихся проявлением упрямства. Точно так же чело-
веческое поведение отражало лишь противоречие между жиз-
неутверждением и враждебностью к жизни в социальном про-
цессе. Могло ли однажды разрешиться противоречие между
стремлением человека к удовольствию и отказом в удовольствии
со стороны общества? Аналитическое сексуальное исследование
представлялось мне первым шагом в направлении разрешения
этого конфликта. Но этот подход, к сожалению, получил иное
развитие. Он превратился в абстрактное, а затем консервативное
<учение о приспособлении к культуре>, которому было свой-
ственно множество неразрешимых противоречий.
Но стремление людей к жизни и удовольствию нельзя обуздать.
Напротив, можно устранить общественную неустроенность сек-
суальной жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53