При этом я обнаружил
Карл М. Херолд, как и другие, недооценил отличия анализа характера
от психоаналитической техники, если он представляет первый лишь как
технически более угсдгченный метод, а не как нечто коренным образом
отличающееся от психоанализа. (A Controversy about Technique. The
Psychoanalitic Quarterly, Vol. VIII, 1939, № 2)
134
серьезное препятствие в работе. Оно состояло в правиле, при-
менявшемся большинством аналитиков и заключавшемся в не-
обходимости для больного соблюдать воздержание во время ле-
чения. Как же в этом случае можно было понимать и устранять
генитальные нарушения, которыми он страдал?
Эти технические детали, подробное изложение которых мож-
но найти в моей книге <Анализ характера>, я упомянул не
по причинам технического свойства. Я хотел бы охарактери-
зовать только изменение основной позиции, которое позволило
мне открыть у моих выздоровевших пациентов принцип сек-
суального саморегулирования, сформулировать и использовать его
в последующей работе.
Многие аналитические правила имели характер четко вы-
раженных табу, лишь усиливавших невротические табу, свой-
ственные больным по отношению к сексуальности. Таково пра-
вило, в соответствии с которым аналитика нельзя видеть, он
должен оставаться, так сказать, неисписанным листом бумаги,
чтобы на нем больной мог записывать свои впечатления и ощу-
щения. Такой подход не устранял, а укреплял у больного ощу-
щение, что он имеет дело с <невидимым> существом, не ста-
новящимся ближе, сверхчеловеческим, а следовательно, в со-
ответствии с детским мышлением, бесполым. Как же должен
был больной преодолеть свой сексуальный страх в той жизни,
которая и сделала его больным? Сексуальность, если с ней
обходиться таким образом, по-прежнему остается чем-то дья-
вольским и запретным, при любых обстоятельствах достойным
<осуждения> или <сублимации>. Пациентам запрещалось рас-
сматривать аналитика как существо определенного пола. Как
же больной мог отважиться в таком случае проявить себя че-
ловеком, критически оценивающим ситуацию? Пациенты и без
того очень хорошо знали аналитиков, только редко высказывали
это при той технике, которая к ним применялась. У меня
они учились прежде всего преодолевать всякую боязнь критики
по моему адресу. Пациент должен был <только вспоминать>,
но ни в коем случае не <делать что-нибудь>. Я оказался в одном
лагере с Ференци, отвергая этот метод. Больному, конечно
же, надлежало иметь право и на действие. У Ференци возникли
трудности в отношениях с Международным психоаналитическим
объединением из-за того, что он, руководствуясь безошибочной
интуицией, заставлял пациентов играть, как детей.
Я пытался любыми мыслимыми способами освободить их от
одеревенелости характера. Они должны были рассматривать меня
неавторитарно, по-человечески. Это часть тайны моих успехов,
которые нашли признание. Вторая часть тайны заключалась в том,
что я всеми имеющимися в моем распоряжении средствами,
соответствующими врачебной работе, освобождал их от гени-
135
тальных торможений. Я не считал выздоровевшим ни одного
пациента, который не мог, по меньшей мере, онанировать, не
испытывая чувства вины. Я придавал самое большое значение
контролю над их генитальной половой жизнью. Мне удалось
добиться понимания того обстоятельства, что это не имеет ничего
общего с поверхностным лечением с помощью мастурбации, при-
менявшимся некоторыми <дикими> психоаналитиками. Именно
благодаря этому я и научился отличать мнимую генитальность
от естественной генитальной ориентации. Так на протяжении
многих лет работы перед моими глазами постепенно формиро-
вались черты <генитального характера>, которые я впоследствии
противопоставил <невротическому характеру>.
Я преодолел страх перед действиями больных и открыл не-
бывалый мир. В глубине невротического механизма, за всеми
опасными, гротескными и неразумными фантазиями и импульсами
обнаружился участок простой, естественной, достойной природы.
Я обнаруживал его у каждого больного без исключения, в чью
душу мне удалось проникнуть достаточно глубоко. Это при-
давало мне мужества. Я позволял больным все больше и не
разочаровывался. Правда, иногда возникали опасные ситуации,
но достигнутый мною уровень характеризует тот факт, что в
моей богатой и многогранной практике не было зарегистри-
ровано ни одного случая самоубийства. Лишь гораздо позже
мне стали понятны самоубийства, случавшиеся в психоанали-
тической практике: больные кончали с собой, если их сек-
суальная энергия хотя и была обнаружена, но не получала
должной разрядки.
Страх перед дурными влечениями, правящий всем миром,
очень серьезно затруднял работу аналитических терапевтов, без
сомнений принявших представление об абсолютном антагонизме
между природой (инстинкт, сексуальность) и культурой (мораль,
труд и долг) и вытекающий отсюда тезис о том, что <переживание
влечения> противоречит выздоровлению. Прошло много времени,
прежде чем я освободился от страха перед этим <переживанием
влечений>. Оказалось, что асоциальные влечения, наполняющие не-
осознанную душевную жизнь, лишь тогда злы и опасны, когда бло-
кируется разрядка энергии, легко достигаемая в нормальных лю-
бовных отношениях. В противном случае существуют лишь три
болезненных выхода: дикое, саморазрушающее следование ин-
стинктам (мании, алкоголизм, преступления, вызванные чувст-
вом вины, психопатическая импульсивность, убийство на сексу-
альной почве, изнасилование детей и т. д.), неврозы характера,
вызванные воспрепятствованием влечениям (невроз навязчивых со-
стояний, истерия страха, истерия превращения), и функциональные
психозы (шизофрения, паранойя и меланхолия, маниакально-
депрессивные психозы). Я не говорю о невротических механиз-
136
мах, проявляющихся в политике, в войнах, в брачной жизни, в
воспитании детей и представляющих собой следствия генитальной
неудовлетворенности масс.
Обретая способность к полному генитальному самоотрече-
нию, больные изменяли всю свою сущность так быстро и ра-
дикально, что я поначалу не осознавал этого изменения. Я не
понимал, как тягучий невротический процесс мог допустить
такой быстрый поворот. Исчезали не только невротические
симптомы страха, но изменялась и вся сущность человека. Я не
мог теоретически классифицировать происходившее. Исчезно-
вение симптомов я понял благодаря устранению застоя сек-
суальной энергии, до тех пор питавшей их. Изменение же
характера не поддавалось клиническому пониманию. Казалось,
что генитальный характер функционирует по другим, до сих
пор неизвестным законам. Я хотел бы пояснить это на не-
которых примерах.
Больные внезапно начинали воспринимать моральные оцен-
ки со стороны окружающих как нечто чуждое и странное.
Пусть даже прежде они защищали сколь угодно строгое до-
брачное целомудрие - теперь находили это требование гротеск-
ным. У них больше не было <контакта> со своими прежними
взглядами, они как бы отстранялись от них. В ходе работы
изменялся характер социальных реакций пациентов. Если преж-
де они работали механически, не показывая своего отношения
к работе, рассматривая ее как необходимое зло, с которым
приходилось мириться, не особенно об этом размышляя, то
теперь стали разборчивы в выборе характера труда. Если они
не работали до сих пор из-за невротических нарушений, то
у них возникала теперь глубокая потребность в труде, при-
ближенном к жизни, который интересовал бы их лично. Если
выполнявшаяся ими работа была пригодна для удовлетворения
душевных интересов, то пациенты расцветали. Если же работа
была механической, как, например, труд служащего, торговца
или адвоката средней руки, то она превращалась в почти не-
выносимое бремя.
В таких случаях мне было нелегко справляться с возни-
кавшими трудностями - ведь мир не был ориентирован на учет
трудовых интересов людей. Педагоги, которые до сих пор при-
держивались хотя и либеральных, но все же не слишком кри-
тических взглядов на воспитание, начали воспринимать обыч-
ный способ обращения с детьми как болезненный и невы-
носимый. Короче говоря, сублимация движущих сил в процессе
труда протекала по-разному, в зависимости от характера труда
и социальных отношений. Постепенно я сумел выделить два
направления. Одно заключалось в личном врастании в соци-
альную деятельность с полной отдачей, другое означало резкий
137
протест душевного организма против механической, бессодер-
жательной работы.
Однако были и случаи, когда я пережил полный крах работы,
последовавший за высвобождением способности больных к ге-
нитальному удовлетворению. Казалось, что это означало при-
знание правильности угрожающих напоминаний со стороны ок-
ружающего мира об антагонистическом противоречии между
сексуальностью и трудом. Но при более пристальном рассмот-
рении дело выглядело не так уж страшно. Выяснилось, что
это были больные, которые до сих пор исполняли свою работу,
движимые лишь чувством долга, по принуждению. Это резко
противоречило их желаниям, от которых они отказались и ко-
торые вовсе не являлись асоциальными. Совсем наоборот. Че-
ловеку, чувствовавшему себя наиболее пригодным к свободной
профессии писателя, но работавшему в адвокатской конторе,
приходилось мобилизовать все силы, чтобы справиться со своим
внутренним сопротивлением и держать здоровые, позитивные
для личности импульи>1 на положении неосознанных. Так я
усвоил важное правило, в соответствии с которым не все не-
осознанное является асоциальным и не все, что сознательно,
соответствует социальным нормам. Существуют в высшей сте-
пени ценные, а с культурной точки зрения даже решающие,
желания и побуждения, которые приходится вытеснять, при-
нимая во внимание условия существования. Есть и крайне
асоциальные виды деятельности, которым общество воздает
честь и хвалу. Хуже всего обстояло дело с кандидатами на
должности священников, которые всегда испытывали тяжелый
конфликт между сексуальностью и характером своей профес-
сиональной подготовки. Я решил больше не принимать на ле-
чение священников.
Резкие формы принимало и вытеснение в сексуальной сфере.
Пациенты, у которых до обретения оргастической потенции по-
сещение проституток не вызывало внутренних конфликтов, ут-
рачивали способность к такому шагу. Женщины, до сих пор
спокойно и терпеливо жившие с нелюбимыми мужьями и по-
зволявшие совершать с собой половой акт, в котором они видели
<брачную обязанность>, становились неспособными к этому. Они
восставали, они не желали продолжения прежних отношений.
Что мне надо было возразить против этого? Ситуация про-
тиворечила всем официальным взглядам - например молчали-
вой договоренности о том, что женщина, естественно, должна
обеспечивать своему супругу половое удовлетворение до тех
пор, пока она состоит в браке, независимо от того, хочет
она этого или нет, любит она мужа или нет, возбуждает он
ее или нет. Как же глубоко море лжи в этом мире! С точки
зрения моего официального статуса, оказывалось весьма не-
138
приятным положение, когда женщина, правильным способом
высвобожденная от действия невротических механизмов, вы-
двигала свои сексуальные притязания к жизни, не заботясь
о соблюдении норм морали.
После некоторых робких попыток я больше не осмеливался
выносить эти факты на обсуждение в семинаре или психоа-
налитическом объединении. Я опасался упреков в навязывании
больным собственных взглядов. В противном случае мне при-
шлось бы во всеуслышание заявить, что мировоззренческое
влияние, проникнутое морализаторскими и авторитарными тен-
денциями, - дело моих противников, а не мое. Мало помогла
бы и попытка ослабить впечатление от подобных ситуаций,
используя в качестве доводов процессы, развитие которых тор-
мозила официальная мораль. В числе этих аргументов был бы,
например, такой: терапия с помощью оргазма вооружала жен-
щин, замужних или одиноких, способных до лечения спать
с кем угодно, потому что они ничего не ощущати, чувствами
и сексуальной серьезностью, которые не позволяли им теперь
<без церемоний> раздвинуть ноги.
Эти бывшие пациентки становились, следовательно, более
<моральными> и хотели только одного партнера, который бы
их любил и удовлетворял . Не помог бы и этот пример. В тех
случаях, когда научная работа связана моральными представ-
1 Примечание переводчика американского издания the Organ. The Function of the Orgasm> (1942): <Идея естественной морали
(в отличие от принудительной) настолько чужда большинству людей,
что для тех, кто говорит или пишет об этих проблемах, постоянно
существует опасность быть ложно понятыми. Просматривая рукопись,
г-н д-р Сильверберг указал на возможное недоразумение из-за этого
вопроса. Я цитирую с его разрешения сделанное им замечание: "Я хотел
бы предложить поправку во избежание впечатления, что терапия с
помощью оргазма делает людей моногамными. С моей точки зрения,
значение этого вопроса заключается в том, что женщина, способная к
оргазму, воспринимает свою сексуальную жизнь достаточно серьезно,
чтобы не растрачивать без разбора свою энергию, но она способна
устанавливать любые отношения и идти собственным курсом. Это оз-
начает, что она остается <верна> одному мужчине нс на протяжении
всей своей жизни, а лишь до тех пор, пока продолжаются отношения
с ним, то есть на протяжении известного отрезка времени, длительность
которого определяется внутренними законами отношений. Длительность
этого периода обычно больше, чем у женщины, которая спит с любым
Томом, Диком или Гарри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53