Ведь мы видим, что в пациенте до сих пор
действительно противоречило аффективному постижению этого
факта - его осторожность и мышечная связанность энергии,
далеко еще не ослабленная.
Я начал воздействовать на осторожность больного не с пси-
хической стороны, как поступал обычно в процессе анализа
характера, а с телесной. Например, я вновь и вновь демон-
стрировал ему, что хотя он и выражал свою ярость в мышечных
действиях, но никогда не продолжал их, никогда не дал на
деле со всей силой опуститься сжатому и поднятому кулаку.
Несколько раз оказывалось, что в тот момент, когда он хотел
242
грохнуть кулаком по кушетке, ярость исчезала. Теперь я скон-
центрировал работу на том, что тормозило осуществление мы-
шечного действия, все время руководствуясь сознанием того,
что именно в осторожности и выражалось торможение. После
нескольких часов интенсивной работы над ситуацией отпора
мышечным действиям пациенту внезапно вспомнился эпизод,
произошедший с ним на 5-м году жизни. Маленьким мальчиком
он жил на скалистом берегу, круто обрывавшемся в море.
Он был очень живым ребенком и раскладывал на берегу костер,
с которым играл так самозабвенно, что рисковал свалиться
в воду. Мать появилась в дверях дома, находившегося на рас-
стоянии нескольких метров, увидела, что делал сын, испугалась
и попыталась увести его со скал. Она знала о двигательной
активности сына, и это ее пугало. Мать приманивала сына
к себе дружескими словами и обещаниями сладостей, а когда
он последовал за ней, то был жестоко избит. Это переживание
произвело на него большое впечатление, но теперь он понял
его связь со своей оборонительной позицией по отношению
к женщинам и осторожностью, которую проявлял в процессе
лечения. Но тем самым проблема еще не была решена. Ос-
торожность сохранилась.
Однажды в промежутке между двумя приступами пациент,
страстный любитель ловли форелей, с юмором и очень вы-
разительно описывал удовольствие, которое доставляло это за-
нятие. Он воспроизводил соответствующие движения, описывал,
как видят форель, как забрасывают удочку, и при этом его
лицо приобрело невероятно жадное, почти садистское выра-
жение. Я заметил, что, хотя больной очень точно описывал
весь процесс, он опустил одну деталь - момент, когда рыба
заглатывает наживку. Я понял связь, о которой шла речь, но
увидел, что рассказчик не обратил внимания на этот момент.
При использовании обычной аналитической техники ему ска-
зали бы об этой связи или поощрили бы на ее самостоятельное
постижение. Но я был заинтересован в том, чтобы понять
причину отсутствия описания последнего этапа рыбной ловли.
Прошло примерно четыре недели до тех пор, пока не случилось
следующее: сокращения тела все более начали терять свой су-
дорожный тонический характер. Меньше стал и клонус, и на-
чали проявляться странные сокращения живота. Они были не-
новы для меня, так как я видел их и у многих других пациентов,
но не в той связи, которая сейчас раскрылась передо мной.
Верхняя часть туловища, сокращаясь, двигалась вперед, се-
редина живота оставалась спокойной, а нижняя часть туловища,
сокращаясь, двигалась в направлении, противоположном на-
правлению движения верхней. Во время таких приступов па-
циент наполовину выпрямлялся, тогда как нижняя часть ту-
9
243
ловища двигалась кверху. Все происходившее представляло со-
бой единое, органическое движение. Были часы, когда такое
движение совершалось непрерывно. Чередуясь с этими сокра-
щениями всего тела, в теле, особенно в ногах и животе, на-
ступали ощущения <течения>, которые он воспринимал как
приятные. Положение рта и лица изменялось мало. Во время
одного из приступов лицо пациента приобрело совершенно ры-
бье выражение. Он сказал, нс дожидаясь приглашения, и преж-
де, чем я успел обратить его внимание на это: <Я чувствую
себя как простейшее>, а потом: <Я чувствую себя как рыба>.
Так что же произошло? Пациент своими телодвижениями изо-
бражал бьющуюся, очевидно пойманную, рыбу, не имея и по-
нятия об этом, не установив связи с помощью ассоциаций.
На аналитическом языке сказали бы: он играл пойманную рыбу.
Наличествовали все признаки, позволявшие говорить об этом.
Перекошенные и застывшие губы были судорожно вытянуты
вперед. Тело вздрагивало от плеч до ног. Спина была жесткой,
как доска. Не вполне понятно было на этой фазе положение
рук, которые пациент при конвульсиях на протяжении опре-
деленного времени простирал вперед, как бы обнимая кого-то.
Теперь я не помню, обратил ли его внимание на связь с
историей о форели или он сам осознал эту связь (что в данном
контексте не так уж и важно), но он непосредственно чувствовал
ее и нимало не сомневался в том, что он сам был как ловцом
форели, так и этой форелью.
Конечно, все это имело непосредственное отношение к ра-
зочарованию в матери. В детстве она с определенного момента
оставляла его без внимания, плохо обращалась, часто била.
Нередко случалось, что мой будущий пациент ожидал от матери
чего-то очень хорошего, а происходило нечто прямо проти-
воположное. Теперь стала понятна его осторожность. Он никому
не верил, он не хотел быть пойманным. Вот какова была
глубочайшая причина его поверхностности, его страха перед
преданностью делу, перед взятием на себя деловых обязательств
и т. д. Когда мы проработали эту связь, сущность больного
изменилась поразительным образом. Его поверхностность ис-
чезла, он стал серьезен. Серьезность проявилась внезапно во
время одного сеанса. Пациент сказал буквально следующее:
<Я ничего не понимаю, все стало вдруг таким смертельно се-
рьезным>. Это не было, к примеру, воспоминанием о серьезной
эмоциональной позиции, занятой когда-то в детстве, - он дей-
ствительно изменился от поверхностности к серьезности. Стало
ясно, что его болезненное отношение к женщинам, то есть
страх соединиться с женщиной, проявить преданность ей, был
связан со страхом, ставшим элементом его психической струк-
туры и коренившимся в характере. Женщины усиленно искали
244
расположения этого мужчины, чем он пользовался на удивление
редко.
С этого момента быстро и заметно усилились телесные им-
пульсы <течения> сначала в животе, потом в ногах и верхней
части тела. Он описывал ощущения не просто как течение,
а как нечто сладострастное, <сладкое>. Такое случалось особенно
в тех случаях, когда сильные и быстрые сокращения живота
следовали друг за другом.
Здесь надо задержаться на некоторое время, чтобы обрести
ясность относительно ситуации, в которой находился пациент.
Сокращения живота представляли собой не что иное, как
выражение снятия тонического напряжения мускулатуры брюш-
ной стенки. Все действие в целом имело рефлекторный ха-
рактер. При легком ударе по брюшной стенке сразу же на-
чинались сокращения. После нескольких сокращений брюшная
стенка была мягкой и глубоко вдавливалась, до этого она была
жестко напряженной и характеризовалась явлением, которое
я хотел бы назвать брюшной защитой, пока еще не вкладывая
в это понятие четкого смысла. Оно констатируется у всех людей,
страдающих неврозами, когда больных просят сделать глубокий
вдох и при этом брюшная стенка слегка вдавливается у от-
верстия обеих реберных дуг на расстоянии 3 см ниже конца
грудного хряща. При этом ощущается жесткое сопротивление
внутри живота, или же больные говорят о боли наподобие
той, которую вызывает давление на яичко. Взгляд на положение
кишечника и солнечного сплетения вегетативной нервной сис-
темы показывает нам в связи с явлениями, которые еще пред-
стоит назвать, что напряжение живота имеет функцию окру-
жения солнечного сплетения. Возникает давление, действующее
с брюшной стенки на солнечное сплетение. Ту же функцию вы-
полняет напряженная и опустившаяся диафрагма. Типичен и
этот симптом. У всех без исключения невротиков можно обна-
ружить тоническую контрактуру диафрагмы. Она выражается
в способности пациента дышать только плоско и прерывисто.
При выдохе диафрагма поднимается, изменяется давление на
органы, лежащие под ней, в том числе и на солнечное спле-
тение. С расслаблением диафрагмы и мускулатуры брюшной
стенки связано, очевидно, новое освобождение вегетативного
сплетения от давления, обременяющего его. Это выражается
в возникновении ощущения, подобного испытываемому при
качке, подъеме на лифте или падении на надчревную область.
Основываясь на своем опыте, я должен предположить,
что речь идет в данном случае о чрезвычайно важном явлении.
Большая часть пациентов вспоминала, что они детьми уп-
ражнялись в сдерживании и подавлении ощущений, особенно
сильно дающих себя знать вместе со страхом или яростью.
245
Они спонтанно научились сдерживать дыхание и втягивать
живот. Понимание напряжения солнечного сплетения необ-
ходимо для дальнейшего хода лечения нашего пациента. То,
что последовало теперь, полностью согласовывалось с выше-
описанным предположением и подтверждало его. Чем настой-
чивее я заставлял пациента наблюдать за положением мускула-
туры в верхней области живота и описывать его, тем интен-
сивнее становились сокращения, тем сильнее становились
ощущения течения после прекращения конвульсий, тем более
распространялись волнообразные, змееподобные движения те-
ла. Но таз все еще сохранял неподвижность до тех пор, по-
ка я не начал доводить до сознания больного судорожное со-
кращение тазовой мускулатуры. При сокращениях вся нижняя
часть тела подавалась вперед, но таз все еще оставался непо-
движен. Я призвал больного обратить внимание на тормо-
жения, препятствовавшие движению таза. Прошло примерно
две недели, прежде чем он полностью постиг мышечное тор-
можение таза и преодолел препятствие. Пациент постепенно
научился включать таз в сокращение. Теперь и в гениталиях
появились ощущения течения, которых он раньше ни разу не
испытывал. Во время сеанса больной испытал эрекцию и
мощный импульс к эякуляции. Теперь сокращения таза, верхней
части туловища и живота стали теми же, которые возникают
и переживаются при оргастическом клонусе.
С этого момента работа концентрировалась на максимально
точном описании позиции больного во время полового акта.
Выяснилось то, что встречается не только у всех невротиков,
но и у большинства людей обоего пола: движение при половом
акте искусственно форсируется, причем партнеры этого не знают.
Обычно двигается не таз сам по себе, а одновременно живот,
таз и бедра. Это не соответствует естественному вегетативному
движению таза при половом акте и вызывает торможение ор-
гастического рефлекса. Оно, в отличие от рефлекторного акта,
произвольно. Его функция заключается в снижении или полном
подавлении оргастического ощущения течения в половых ор-
ганах. Исходя из этого опыта, я мог теперь быстро продвинуться
в работе с пациентом. Оказалось, что он постоянно держал
дно таза сильно напряженным. Только теперь я понял ошибку,
в которую впал прежде. Пытаясь до сих пор устранить ор-
гастические торможения, я, правда, лечил контрактуру дна таза
и пытался снять ее, но это вновь и вновь вызывало у меня
впечатление о недостаточности сделанного, о том, что результат
в чем-то не полон. Теперь я понял: диафрагма давила сверху
на солнечное сплетение, брюшные стенки - спереди и сжатие
всего дна таза имело целью существенно сузить снизу брюшное
246
пространство. Позже я вернусь к значению этого факта для
возникновения и закрепления невротических ситуаций.
Прошло еще несколько недель, и мне удалось полностью
снять с пациента мышечный панцирь. По мере того как в
гениталиях усиливались ощущения течения, изолированные со-
кращения живота слабели. Увеличивалась серьезность его эмо-
циональной жизни. В этой связи пациент вспомнил о пере-
живании, которое он испытал на втором году жизни.
Лето. Они с матерью одни на даче. Светлая летняя ночь.
Мать глубоко дышит во сне, снаружи слышится равномерный
плеск волн. Было то же самое очень серьезное, печально-
меланхолическое настроение, которое чувствовалось и сейчас.
Можно сказать, что он вспоминал об одной из ситуаций самого
раннего детства, когда еще допускал вегетативную (оргасти-
ческую) тоску. После разочарования в матери, происшедшего
в пять лет, он боролся против своей предшествующей веге-
тативной жизни, стал холодным, поверхностным, короче говоря,
сформировался тот характер, с которым я имел дело, начиная
анализ. После этого рассказа усилилось чувство <странного кон-
такта с миром>. Он уверял меня в полной тождественности
той эмоциональной серьезности, которая владела им теперь,
с ощущением, испытанным им совсем маленьким мальчиком
рядом с матерью, особенно в ту ночь. Он описывал это ощу-
щение следующим образом: <Я был словно непосредственно
связан с миром. Казалось, будто колебалось все во мне и
вне меня, будто все привлекательное появлялось медленно, на-
подобие волн. Я ощущал нечто вроде защитной оболочки во-
круг ребенка. Просто невероятно, как я чувствую теперь глубину
мира>. Мне не понадобилось даже объяснять пациенту то, что
он понял: связь с матерью - то же, что связь с природой.
Отождествление матери с Землей или мировым пространством
приобретает глубокий смысл, если его понимают, исходя из
вегетативного созвучия между <Я> и миром.
В один из следующих дней пациент пережил тяжелый при-
ступ страха. Он вскочил с болезненно распахнутым ртом. На
лбу выступили капли пота, а мускулатура была очень сильно
напряжена. В галлюцинациях он воображал себя животным -
обезьяной, при этом рука больного полностью уподобилась
скрюченной обезьяньей руке и из груди он исторгал такие
звуки, как сам потом сказал, <будто у него не было голосовых
связок>.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53