А мы думали, что у тебя не может быть детей. Так это же замечательно! Я уверен, что Гарт будет в восторге.
- Гарт не знает, и я не хочу ему говорить. Я хочу одного - уехать от него, из этой страны. О, Жан, я так несчастна.
- Но почему? - недоумевая, спросил Жан. - Ты ведь его любишь?
- Да, да, всем сердцем. Я буду любить его до самой смерти, но он меня не любит. Он никого не любит.
- Ба! Что за чушь! Неужели ты думаешь, что кто-нибудь, не любя, стал воевать с самим Лафитом?
Я улыбнулась и пожала руку Жана.
- Ты - чудо, милый. Пойду-ка я лучше наверх.
- Нет уж, сядь. У меня еще осталось немного того бренди, что разлила Лили. Господи, что она устроила за переполох! Будто увидела привидение! Впрочем, она была недалека от истины. Давай рассказывай все по порядку. Элиза, тебе нужно кому-нибудь выговориться, а я с удовольствием побуду в роли исповедника.
Я рассказала ему обо всем, что случилось в «Ля Рев» и потом. Жан слушал со скорбным лицом, время от времени восклицая: «Какой ужас! Ах, Элиза, я согласился бы отрубить руку, если бы тебе это помогло!» или «Ну и дурак этот Гарт Мак-Клелланд, слепой кретин! Как он может тебя отпустить!»
- Мы не сможем быть счастливы вместе, - сказала я. - И тому много причин: и из-за того, что сделала со мной Жоржетта, и из-за того, как он со мной обращался. Из-за всего того плохого, что случилось со мной по его вине. Жан, я не могу доверять ему, ты ведь понимаешь меня! Женщина для него - ничто. Он не любит меня. Ни разу он не дал мне понять, что любит, - ни словом, ни знаком. Он из тех мужчин, в жизни которых нет места для женщины. И еще - я не хочу быть его любовницей. Я не хочу жить на задворках его жизни в постоянной неуверенности и страхе.
- Но он не любит свою жену, - сказал Жан. - Он будет принадлежать только тебе, Элиза, тебе одной.
- Нет, Жан, он принадлежит только себе. Я лучше привезу своего незаконнорожденного ребенка домой и проживу остаток жизни в позоре, чем стану молить его о любви.
- Ты слишком горда, Элиза. Я уверен, расскажи ты ему о ребенке…
- Нет! Я не стану привязывать его к себе с помощью фальшивых уз.
- Дитя любви - не фальшивка, Элиза.
- Но этот ребенок плод не любви, он плод горечи, злости, насилия. Неужели ты думаешь, что я стану использовать против Гарта такое оружие? Я согласна скорее потерять Гарта навеки, чем заслужить его жалость. И не смей ему ни о чем говорить! Обещай мне, Жан. Обещай сохранить мою тайну.
Я заплакала. Жан обнял меня и нежно погладил по голове.
- Твоя тайна в надежных руках, ты знаешь, Элиза, но, Боже мой, какой же он глупец!
Поздно вечером я проснулась оттого, что кто-то зашел ко мне в комнату через балконную дверь.
- Что это? - зашептала я. - Кто там?
- Гарт.
- О, - сказала я, откинувшись на подушку, - мы уже как-то разыгрывали похожую сцену, как я помню.
- С небольшими различиями, - сказал он, присаживаясь на край кровати. - На этот раз мне не пришлось карабкаться. Я сплю в соседней комнате.
- В самом деле? - тихо рассмеялась я. - Лафит, вероятно, пытается разыграть купидона. Надо было его предупредить, что у него все равно ничего не получится.
- Вы двое походили сегодня на двух голубков. Он позже сказал мне, в очень любезной манере, разумеется, что я дурак. Так какие байки ты обо мне рассказывала?
- Ни одного слова лжи - только правду.
В темноте я не видела его лица, только контуры фигуры, но я ощущала его присутствие, чувствовала его всей кожей.
- Он составил собственное мнение. Мне жаль, что он считает тебя дураком, ему не следовало говорить об этом вслух, но Жан, знаешь ли, человек довольно импульсивный.
- И ты с ним согласна? - спросил Гарт, играя с черным локоном, упавшим мне на плечо.
- Если и так, то что? Ты захочешь измениться к лучшему?
- Нет. Я вел себя глупо, но я не дурак. Что ты собираешься делать в Новом Орлеане?
- Поселюсь в доме Лафита до окончания войны, а там с первым кораблем отправлюсь во Францию. Кто знает, если победят британцы, может быть, я уговорю своего старого знакомого, генерала, выполнить обещание, данное им в Вашингтоне.
Гарт положил мне руку на грудь. Я оттолкнула его.
- Иди спать, Гарт, уже поздно.
- Я не уйду, Элиза. Эту последнюю ночь я проведу с тобой, если ты не возражаешь.
- Прошу тебя, Гарт, ты обещал…
- Всему приходит конец, моя дорогая: странствиям, романам, обещаниям.
Где-то внутри, в темных глубинах моего существа, возникло странное ощущение, будто меня засасывает водоворот. Гарт сорвал с меня одеяло и распахнул свой халат. Он был наг. Укрыв меня своим телом, он покрывал поцелуями лицо, шею, руки. Я выскользнула из-под него, соскочила с кровати и метнулась в угол. Гарт бросился за мной. Я резко обернулась, наставив ногти ему в глаза. Он сжал мне кисти и завел за спину руки. Я мотала головой и била ногами.
- Ты никогда ничему не научишься, - процедил он сквозь зубы.
Я выругалась. Гарт распахнул мою ночную рубашку и вонзился зубами в сосок. Я вскрикнула. Не обращая внимания на мои возгласы, он заставил меня опуститься на пол. Губы его жгли мою плоть, и, как я ни противилась, не могла не почувствовать, как наливается ленивым теплом мое тело.
- Пожалуйста, отпусти мне руки, - сказала я, чуть дыша. - Ты делаешь мне больно.
- Чтобы ты выцарапала мне глаза? Нет, спасибо, Элиза. Я знаю ваши женские штучки.
- Гарт…
Я затихла. Стало слышно, как бьется рядом с моим его сердце.
- Гарт, прошу, отпусти.
Гарт подождал немного и отпустил мои запястья. Я легонько погладила твердые мышцы его бедер, ягодиц и спины. Гарт вздрогнул всем телом, чуть застонав. Я обвела рукой абрис его крепкого мужественного подбородка, ровного и чистого лба, губ. Мне хотелось навек запечатлеть в памяти его лицо, запомнить его нос, щеки, лоб. Я запустила пальцы в золотые волосы и придвинула его лицо к себе, так, что наши губы почти соприкоснулись.
- Ну почему мы все время должны воевать? - с тоской проговорила я. - Почему мы не можем хотя бы на этот раз быть только любовниками, а не противниками. Я хочу тебя…
- Какая разница, хочешь ты или нет? Я намерен взять тебя, женщина, здесь и сейчас, нравится тебе это или нет.
- Зато для меня есть разница, - прошептала я. - Я хочу запомнить эту ночь навсегда. Пожалуйста, будь со мной ласков, мой дорогой.
Гарт сжал меня в объятиях и застонал.
- Временами я готов убить тебя, Элиза, - сказал Гарт, поглаживая мне шею. - Я мог бы одной рукой свернуть твое белое горлышко и выдавить из тебя жизнь.
- Зачем? Я засела у тебя в печенках?
- Ты слишком хорошо знаешь об этом, - хрипло проговорил Гарт.
Мы слились в долгом томном поцелуе. Он вонзил в меня свое трепещущее орудие. Я захлебнулась готовым вырваться криком. Должно быть, Гарт почувствовал, что со мной что-то не так.
- Ты боишься?
- А тебе не все равно?
Гарт долго молчал. Он лежал недвижим, укрывая меня своим великолепным телом, а потом сказал, убирая с моего лица черную прядь:
- Да, черт возьми, не все равно.
- Я не боюсь, - тихо сказала я. - Я только боюсь, что не смогу…
- Сможешь, - сказал он, начиная внутри меня медленное плавное движение.
- Так вот твое знаменитое лекарство, доктор? - поддразнивая, спросила я. - Что, если мне не поможет?
- Никуда не денешься, - засмеялся Гарт, - если не хочешь так провести всю ночь.
Со вздохом удовлетворения я забылась в его объятиях. Язычки зажженного им пламени ласкали меня, огонь его любви согревал меня. В эту ночь мы спали мало, истосковавшись по любви. Сама не знаю как, но ему удалось освободить меня от страшной боли, которую я носила в себе с того самого дня, когда мы любили друг друга в маленьком домике на границе «Ля Рев» и Хайлендса. В эту ночь я не думала о будущем. Я жила только настоящим.
Перед рассветом Гарт прижал меня к себе крепко-крепко и сказал:
- Ты не вернешься во Францию.
- Но, Гарт…
- Я не пущу тебя. И не спорь со мной, Элиза.
- Но ты не…
Протесты мои потонули в его поцелуе. Я слышала его жаркий шепот:
- Ты нужна мне, Элиза. Бог видит, как ты мне нужна. Будущее само о себе позаботится.
Вскоре после рассвета мы уже пересекали в шлюпках Баратарский залив. Жан и Пьер плыли в первой лодке с самыми крепкими людьми, увозя лучшие из принадлежавших ему вещей: Рембрандта, несколько великолепных серебряных кубков, которые предназначались губернатору Клайборну, но загадочным образом не попали по назначению, и несколько простых подсвечников-канделябров, привезенных с Гаити, где они украшали родительский дом. Мы с Гартом плыли на лодке вместе с Августом, Жаном-Пьером и еще тремя крепкими матросами. За нами шла еще одна лодка с оставшимся драгоценным грузом, который Жан не захотел оставлять британцам.
Я была в простом сером платье и с шалью на плечах. Помогая мне зайти в лодку, Гарт сказал:
- Твой друг Лафит сияет как сытый кот.
- То же можно сказать и о тебе.
- Приятно знать, что тебя не удостоили пожизненного клейма круглого дурака за то, что ты был дураком только временно.
Я оглянулась на Жана, который, победно улыбаясь, чуть погладил ладонью живот, одними губами спросив:
- Ты сказала?
- Что это он сейчас делает? - спросил Гарт.
- Наверное, тоскует по завтраку, - смущенно проговорила я и, сложив трубочкой губы, так, чтобы понял один Жан, показала: «non!» Жан пожал плечами и опустил руку.
Клочья тумана висели над водой. Несмотря на декабрь, воздух был густым и влажным, обещая теплый и слякотный день. Слышалась лишь птичья перекличка да хлюпанье наших багров в болотистой жиже, покрывавшей дно мелководного залива.
Внезапно тишину разорвал ружейный залп. Я во все глаза смотрела вперед, на лодку Жана, но она попала в полосу тумана, и я ничего не увидела. Мужчины в нашей шлюпке насторожились, схватившись за ружья.
- Эй, кто-нибудь, дайте мне ружье, - прошептала я, и чья-то рука положила в мою протянутую руку нож, Август снабдил меня заряженным пистолетом.
Выстрелы приближались, я уже различала крики и красные всполохи. Наша лодка оказался в кольце.
- Британская разведка, - тихо сказал Гарт. - Они, вероятно, догадались, что после их визита Лафит что-то предпримет.
Британцы были повсюду. Казалось, их не меньше сотни, они наступали со всех сторон. Наша шлюпка накренилась и едва не потонула, когда нас попытались взять на абордаж. Затем, совсем рядышком, я услышала новые залпы и крики. Пираты Лафита. В который раз Жан переиграл врага, устроив ему засаду.
Бой был жестоким. Я посмотрела на Гарта, отстреливавшегося от врагов.
- Ложись, Элиза. Ты хочешь, чтобы тебе оторвало твою дурацкую голову? - приказал он.
«Милый Гарт, - усмехнулась я про себя. - Как всегда, сама внимательность и такт!»
Атака была отбита, и наша шлюпка поплыла дальше. Густой туман скрывал от нас картину боя. Вдруг шлюпка с глухим стуком ткнулась в деревянную стену; из тумана прямо на нас выползли красномундирники.
- Гарт, - закричала я.
Он увидел их и кинулся ко мне. Гарт отшвыривал солдат одного за другим, пока здоровый детина не ударил его прикладом. Гарт упал на дно, и британец уже был готов проткнуть Гарта штыком, но не успел: я выстрелила ему в голову. Несчастный с простреленной головой с громким плеском упал в воду. Я склонилась над Гартом, чтобы проверить, насколько серьезно он ранен, и вдруг почувствовала чьи-то руки на горле. Мир стал чернеть. Эти же руки вытащили меня из лодки и куда-то поволокли. Последнее, что я помнила, взрыв смеха, а за ним - пустота.
- Когда она придет в себя, приведите ее ко мне.
Голос показался знакомым.
- Да, сэр.
Кто-то хлопал меня по щекам.
- Вставай, красотка. Ты не умерла, только поспала немножко.
Я открыла глаза. Чьи-то сильные руки помогли мне подняться.
Я была на корабле, а мужчины, окружавшие меня, были британскими солдатами. Они были одеты в синие мундиры, а на головах - твердые шляпы, похожие на суповые тарелки. Солдаты мерзко ухмылялись.
- Та самая дьяволица, что застрелила сержанта, - сказал один из них. - Должно быть, это и есть знаменитая луизианская дикая кошка.
- Пойдем, маленькая леди, - сказал самый высокий солдат. - Адмирал хочет с тобой увидеться.
Я вспомнила, где слышала этот голос.
- Адмирал Кокрейн?
- Он самый. Так вы знакомы?
Я пригладила волосы и оправила платье.
- Мы встречались, - сказала я, - во времена не столь отдаленные, но куда более счастливые.
Солдаты развеселились. Мой конвоир хлопнул меня по спине.
- Какое удивительное совпадение. Не так ли, ребята? Пошли, мадам. Уверен, что вы так же жаждете встречи с ним, как и он с вами.
Солдаты встретили эту сентенцию дружным взрывом хохота. Мы поднялись на палубу. Вдали за бортом смутно виднелись очертания Гранд-Терры.
Мы были на борту адмиральского флагмана «Королевский дуб». Генерал Росс не раз приводил меня сюда, когда корабль стоял на якоре на реке Потомак вблизи Вашингтона. Адмирал устраивал балы и праздники для офицеров и их жен. Мой конвоир, боцман по имени Керби, подвел меня к адмиральской каюте и постучал. Голос из-за двери приказал войти.
Керби отсалютовал.
- Пленница доставлена по вашему приказанию, сэр.
Форрест Кокрейн сидел за массивным столом и писал.
Когда он поднял на меня глаза, холодные, голубые глаза на длинном, с резкими чертами лице с крючковатым носом и всклоченными белыми волосами, я невольно поежилась. Кокрейн напомнил мне хищную птицу.
- Мадам, какое волнующее стечение обстоятельств, - сказал он. - Вначале вы - почетная гостья генерала Росса, а сейчас я вдруг нахожу вас в компании воров и бандитов. Ваш выбор друзей поистине удивляет, впрочем, не меня: я знаю, что женщины вашей породы не очень разборчивы.
- И тем не менее и Лафит, и генерал - мои друзья, - сказала я, натянувшись, как струна. - Могу я спросить, как поживает генерал?
- Генерал геройски погиб у Балтимора.
- О, как жаль! - сказала я, запинаясь.
- И мне жаль. Но вас, мадам, мне жаль еще больше. Вы думали, что найдете в этом стане друга, а теперь вы поняли, что проиграли. Я знаю, что вы из себя представляете в действительности и чего стоите, и не жалею о том, что Росс погиб, так и не узнав, что пригрел на груди змею.
- Не понимаю, о чем вы.
- Прекрасно понимаете. Не зря я нашел вас в Луизиане в обществе обыкновенных бандитов.
- Я уже говорила, что Лафит - мой друг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65