Возница от души рассмеялся, а затем, прищелкнув языком, тронул лошадей. Повозка покатила по дороге, на шесте закачался фонарь. В ушах у меня стоял смех Жоржетты и Арнольда, отправивших меня в ад.
Глава 14
ХОЗЯИН
Повозка наскочила на кочку, и я открыла глаза. Надо мной простиралось синее небо, местами проткнутое верхушками деревьев. Все мое тело нестерпимо ныло.
Я попыталась сорвать тряпку со рта, но пальцы мои так затекли, что я не справилась с узлом. Не помню, как я провалилась в сон. Проснувшись, я перевернулась так, чтобы видеть дорогу. Передо мной была спина в темно-коричневой куртке, над ней - грязные седые волосы и широкополая шляпа, давно потерявшая форму и цвет. Я застонала, пытаясь привлечь внимание возницы. Не дождавшись ответа, я решила, что он спит. Тогда я попробовала еще раз. Он обернулся.
- Ах, ты проснулась, - сказал он через плечо. Возница остановил лошадей и разрезал тряпку, стягивающую мне рот, ножом - так крепко завязал ее Арнольд.
- Хочешь в кустики? - спросил он. Я кивнула.
- Иди. Не пытайся бежать. С этими штуковинами все равно далеко не убежишь. Когда вернешься, я дам тебе немного воды и мяса.
Железо на ногах замедляло мой шаг настолько, что я вернулась к повозке только через минут десять.
- Послушайте, Нильс, - заговорила я. - Я знаю, кто вы такой и чем занимаетесь. Сколько они вам заплатили? Я заплачу вам вдвое больше, больше, понимаете? Я не рабыня. Я - жена Жака Фоурнера, Элиза, с «Ля Рев». Мы… Мы уже встречались. Если вы привезете меня в Новый Орлеан, я дам вам вдвое больше. Это ведь выгодно вам, правда?
Нильс склонил набок уродливое лицо и сказал:
- Будь ты хоть самой королевой Аравии, но я обещал сделать свое дело и в точности выполню обещание. Человек должен поддерживать собственную репутацию. Кажется, это и есть основное условие честного бизнеса - четкое следование контракту?
- Но вы не понимаете…
- Ты вышвырнула меня из усадьбы, даже не выслушав меня, - вот что я понимаю.
Всего на мгновение глаза его загорелись ненавистью, но тут же потухли, вновь став мутно-безразличными.
- Прекрати нудеть, - сказал он, - нам еще долго ехать, а я не выспался.
- Я не поеду с вами, - возмутилась я. - Не смейте меня касаться!
Нильс сгреб меня и швырнул в телегу, напомнив с невозмутимым видом:
- В кувшине немного воды, а вот - мясо. Это все, что ты сегодня получишь, так что на твоем месте я сто раз бы подумал, прежде чем отказаться от еды.
Понемногу до меня стал доходить весь ужас моего положения. Старьевщик обходился со мной как с рабыней, и, судя по всему, он намерен был сдержать слово - отправить меня в другой конец штата, а может, и страны. Он забрался на козлы, подтянул вожжи, и мы снова пустились в путь.
У меня чесались руки разбить кувшин о его голову, запустить куском мяса ему в лицо, но я была голодна и знала, что это отвратительное мясо - единственная еда на сегодня.
Еда вернула мне силы и уверенность, и я стала строить планы спасения. Внимательно изучив кандалы, я обнаружила, что они закреплены с помощью запора, открыть который можно только ключом. Руки и ноги у меня были маленькие, и я попыталась вытащить их в отверстие, но лишь доставила себе дополнительные страдания. Я была в отчаянии. Если мне не удастся спастись сейчас, то потом будет еще труднее.
- Ну что, наигралась с этими штучками? - весело полюбопытствовал мой тюремщик. - Мужчины посильнее пытались с ними управиться, да только пока это не удавалось никому. Успокойся, моя сладкая.
Я чуть не заплакала в голос. Солнце поднялось уже высоко и палило нещадно. Мы двигались на север, но не по речной дороге, а по почти неезженой тропе, поросшей травой. Я постепенно утратила надежду. Едва ли здесь я встречу кого-нибудь из тех, кто знал меня, а незнакомец, бросив беглый взгляд на черные волосы и глаза, рваную одежду, решит, что я - действительно рабыня-полукровка, пусть и рожденная с белой кожей. Чем больше я думала о том, что меня ждет, тем мрачнее становилось на душе. Раб не имеет ни лица, ни пола, ни права на чувства и желания. Раб не имеет права на надежду. Арнольд и Жоржетта выбрали изысканно-дьявольский способ мести.
Я приказала себе встряхнуться. Эдак недолго примириться со своей участью, а это значит - погибнуть. Я - не рабыня. И никогда ею не стану - что бы они со мной ни сделали. Я вспомнила ад «Красавицы Чарлстона». Рабы в ее трюмах тоже были когда-то свободными людьми, пока белые не решили иначе. И теперь у несчастных нет никакой надежды на спасение. Нет, я не имею права так рассуждать. Когда-то меня уже испытывали на прочность, и я выжила.
Я думала о Жане Лафите. Он помог мне стать женщиной, гордой, уверенной в своей красоте, полноценным, сильным человеком. Он внушил мне убежденность в том, что я могу все, развил во мне свободный дух, дух независимости, столь редкий для женщины.
И что ждало меня впереди? Путешествие в новую жизнь с безобразным чудовищем, который относится ко мне как к вещи. Я не смогу убедить его отказаться от обещания, данного двум негодяям. Я, конечно, буду стараться победить его упрямство, но скорее всего напрасно потрачу время. Нет, если я хочу спастись, мне нужно придумать что-нибудь другое. Одними разговорами ничего не добьешься.
Повозка скрипела на колдобинах и ухабах. Лошади, похоже, знали дорогу; голова возницы упала на грудь. Он дремал. Если бы мне удалось соскочить с телеги, пока он спит, я могла бы спрятаться в кустах до темноты, а там пробраться к человеческому жилью и попросить о милосердии.
Нильс все так же дремал, лошадки брели сами по себе. Надеясь, что поскрипывание колес заглушит звяканье кандалов, я спрыгнула с телеги. Кандалы потянули меня вниз, и я упала. Но тут же вскочила и побрела как можно быстрее в заросли на обочине. Я даже не оглянулась назад.
Ни жива ни мертва, я спряталась за куст. Но уже через несколько минут я услышала шуршание травы под тяжелыми сапогами. Шаги приближались, приближались… Он остановился в двух футах от места, где я пряталась. Я видела перед собой сбитые носки сапог.
- Выходи, - ровным, голосом сказал Старьевщик. - Здесь водятся змеи. Не хочу, чтобы ты померла от укуса змеи. Это очень неприятная штука.
Нильс раздвинул ветви мозолистыми руками и взглянул на меня сверху вниз.
- Пошли, - повторил он устало, - я не хочу стоять здесь весь день.
Я выбралась из укрытия и побрела за ним к повозке.
- Я думала, вы спите, - криво усмехнувшись, сообщила я.
- Точно, уснул. Но ведь у меня есть уши. Кроме того, когда ты выпала из телеги, она раскачалась так, что, я думал, развалится. Знай, девчонка, пока я с тобой, никуда ты отсюда не денешься.
- Должно быть, они и вправду дали вам хорошие деньги, - с горечью заметила я. - С чего бы иначе так из кожи лезть. И еще получите столько же от того, кто меня купит.
- Точно.
- И где это произойдет? - спросила я, надеясь узнать конечный пункт путешествия.
- Далеко. Одним из условий нашего договора было отвезти тебя как можно дальше. Что ты думала - я продам тебя на соседней плантации, а ты убежишь и потом вцепишься им в волосы? Нет уж. Я - человек слова. Держать слово - хорошее дело.
Помогая мне залезть в повозку, он показал на железные кольца у бортов.
- Видишь? Если ты будешь и дальше беспокоить мой сон, я пристегну кандалы к одному из этих колец. Тебе ехать будет не слишком удобно, зато мне спокойнее.
- Я больше не буду, - пробормотала я хмуро, меньше всего желая оказаться прикованной, как дикое животное, к стенам моей передвижной тюрьмы.
Мы ехали окольными тропами, объезжая селения и людные дороги. Как-то раз между деревьями я увидела блестящую гладь реки. Я уже начала строить планы, как выкраду у него ключ, когда он уснет, но ночь наступила, а Нильс не остановился, а зажег фонарь и повез меня дальше.
Я уснула, но мой сон вскоре прервался: телега остановилась. Нильс снял с шеста фонарь и обошел телегу.
- Мы на месте? - сонно спросила я.
- Приехали, - пробубнил он, - слезай. Перекинув ноги через борт, я спрыгнула. Нильс повел меня куда-то в сторону от дороги. Я услышала тихий плеск волн о деревянный причал и вскоре увидела световую дорожку от его фонаря на воде. Мы подошли к краю пустынной пристани. Казалось, здесь нет никаких следов пребывания людей - один только деревянный причал посреди пустоты.
- Мы рановато, - сказал Нильс. - Садись на доски и отдыхай. Хорошо еще, что они сухие. В это время года река обычно поднимается выше. Тем выше, чем дальше на север.
- Что мы ждем? - спросила я.
- Судно.
Больше я ничего от него не добилась, но по крайней мере узнала, что дальше мне предстоит плыть по воде. Итак, спасение невозможно - плавать в кандалах, наверное, не удавалось никому.
После довольно продолжительного ожидания я увидела тускло светящееся пятно, медленно поднимавшееся вверх по течению, и услышала надрывный, низкий гудок.
- Что это?
- Пароход.
Не слишком часто мне доводилось видеть этих железных монстров, только-только появившихся на Миссисипи. Я знала, что они ненадежны и несовершенны и нередко взрывались вместе с пассажирами.
- Я видел, как у ребят отлетали головы, когда на таком вот судне полетел котел, - видимо, затем, чтобы приободрить меня, заметил Нильс. - Ужасно. Но зато они могут идти против течения, не то что весельные суда.
Он помахал фонарем, ему просигналили в ответ. Когда пароход подошел ближе, я разглядела силуэты мужчин на палубе, достигавшей около тридцати футов в длину и пятнадцати в ширину. Треть палубы занимала печь, изрыгающая огонь и дым. Рядом штабелем были сложены дрова, вдоль всей палубы стояли бочки и мешки с товарами: кофе, сахаром, рисом, виски, ячменем - тем, что можно выгодно продать выше по реке. Судно бросило якорь прямо перед нами, футах в тридцати от причала. Двое мужчин спустили шлюпку.
- Привет, Нильс, - сказал один. Мой тюремщик снял шляпу.
- Привет, Джек.
- Что ты мне приготовил на этот раз?
Нильс кивнул в мою сторону:
- Рабыню, дочь мулатки и белого. Мой друг пожелал от нее избавиться. Он хочет, чтобы ее увезли подальше, так, чтобы ей не вернуться.
- Я не рабыня, - сердито воскликнула я, и цепи зазвенели, будто опровергая мои слова. - Неправда, я жертва заговора. Они меня ненавидели. Вы слышите, что я говорю? Я не рабыня, я француженка…
Старьевщик грубо схватил меня за плечо.
- Заткнись, - пробурчал он, - не вмешивайся, когда мужчины говорят о деле.
- На этот раз ты привез кое-кого поживее, - засмеялся Джек. - Сколько ты за нее просишь?
- Две сотни, - спокойно заявил Нильс.
- Я дам тебе сотню, - сказал Джек, сплюнув. - Даже при этом свете видно, что она малость худосочна. Сотню и виски, сколько захочешь.
- Две сотни, - отрезал Ник. - И все, что я смогу выпить за раз.
- Эй, больше тебе за нее все равно не дадут.
- На Севере ты получишь за нее гораздо больше - за меньшее я ее не продам. Пойдем, моя хорошая, попытаем счастья в другом месте.
- Я не пойду с тобой, - возмутилась я. - Пусти!
- Сто пятьдесят, Ник, - и ни цента больше, - со смехом продолжал торговлю Джек.
- Идет, - согласился старьевщик. - Она твоя.
Деньги перешли из рук в руки.
- Так прощай, девчонка. Буду надеяться, что ты не подорвешься на этой посудине. Я бы ни за что не поехал на ней.
Джек и Нильс бросили меня в шлюпку. Я пиналась и изворачивалась, но, когда я чуть было не перевернула лодку, Джек ударил меня по голове, и я сразу обмякла. Наручники с меня сняли, но кандалы оставили.
- У тебя есть ключи от этих штук? - спросил Джек у Старьевщика, когда шлюпка готова была отчалить.
- Нет, я не ношу с собой ключей. Тебе придется расковать их.
Джек выругался.
- Тогда лучше оставим. Не хватало еще возиться с ковкой ради этого куска дряни. Ну ладно, Нильс, пока. В следующий раз увидимся на обратном пути.
Старьевщик помахал на прощание фонарем и побрел к своей повозке, а Джек направил шлюпку к гудящему пароходу. У борта он просто перебросил меня через поручни; сильные руки на палубе подхватили меня и бросили на грубые доски. Джек подбавил жару, и, когда давление в котле достигло нужной величины, большой гребной винт завращался, перелопачивая речную воду. Мы медленно поплыли вверх по Миссисипи.
- Когда пар станет по-настоящему хорошим, мы пойдем со скоростью пять миль в час против течения, - заорал Джек, перекрикивая грохот. - Пошли, я покажу, где ты будешь спать.
Мы обошли пышущую жаром печь. Ночь выдалась душной, и все трое мужчин на пароходе: Джек и двое его помощников, - были обнажены по пояс; тела их блестели от пота. Джек привел меня под хлипкий навес на носу судна.
- Здесь только одно одеяло, - объявил Джек. - Не вопи, если к тебе кто-нибудь ляжет под бок. Мы спим по очереди. Двое работают, один спит. Кто-то следит за котлом, кто-то ведет судно. Это мой корабль, - добавил Джек гордо. - «Золотой Орел».
Свет фонаря освещал его плоское, изрытое оспой лицо. Он схватил меня за плечи и притянул к себе, повернув мое лицо к свету.
- А ты ничего для полукровки, - протянул он. - Как тебя зовут?
Я опустила глаза. От него несло машинным маслом и виски. Руки его, громадные и мозолистые, огрубели настолько, что царапали мне кожу даже сквозь платье.
- Что, крокодилы отъели тебе язык? - спросил он. - Придется тебе вспомнить, как разговаривают, если хочешь получить от этой поездки удовольствие. А то мы, речные ребята, не очень-то любим заносчивых рабынь и выбиваем из них спесь кулаками.
Он притянул меня к своей промасленной груди, жаркой, как та печь посреди парохода, мы упали под навес, и он задрал мои юбки. Я пыталась задержать дыхание, чтобы только не чувствовать его запах.
Джек застонал, освобождаясь от семени. Я не открывала глаз, но и с закрытыми глазами я прекрасно представляла его самодовольную улыбочку. Я достаточно знала мужчин и не раз наблюдала, с каким надменным видом они застегивают гульфик, сделав дело. Я ненавидела их всех, каждого из них.
- Не бойся, - заверил меня Джек, - я не подпущу тех двоих скотов к тебе.
Я рассмеялась бы ему в лицо, если бы могла.
Мы медленно продвигались вверх, часто останавливаясь для того, чтобы пополнить запас дров, которые прожорливое чудовище пожирало в неимоверных количествах, и поменять виски на продукты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65