И лица, полные недоумения, смятения и страха. Здесь была вся команда.
- Миссис Мак-Клелланд.
Удивленный шепот.
- Миссис Мак-Клелланд была больна, господа.
Раздались сдавленные смешки.
- Повторяю, леди была больна. Она не может вспомнить, что она женщина. Разве это не странно? Я думаю, она нуждается в напоминании, нежном напоминании. Кто из вас, парни, готов оказать даме услугу?
На этот раз смеялись от души. Матросы видели, насколько нежно со мной обращались.
Мужчины переминались с ноги на ногу, как школьники. В ноздри им ударил запах женщины, представился случай позабавиться белой плотью после приевшейся им черной.
- Видите эту монету?
Я взглянула вверх: в руках капитана блестело золото. Один из моих луидоров.
- Эта монета достанется первому, у кого окажется в достатке благородства и жалости, чтобы излечить леди от тяжкого недуга.
На мгновение наступила гнетущая тишина. Подкуп сделал свое дело. Они медленно брали меня в кольцо, словно стая голодных волков. Глаза их сверкали холодным блеском. Я знала, что их держит: они думали, что я - ведьма, и боялись меня. Ничем другим невозможно было объяснить их нерешительность: ставка в игре была двойной - им предлагались сразу и деньги, и женщина.
- Вы что, испугались какой-то шлюхи? - рассерженно заорал капитан. - Вперед, ребята! Даю деньги каждому, кто уважит леди!
Плотина прорвалась. Множество рук потянулось ко мне, через мгновение последние покровы были сорваны с моего тела. Они жадно хватали меня за лицо, за волосы, за ноги, грудь… Теперь они вошли во вкус.
Должно быть, я начала истекать кровью практически сразу после начала оргии, и мужчины отпрянули от меня, недовольно ворча. Откуда-то из спасительного забытья накатила боль такой невозможной, немыслимой силы, что я, уже не владея собой и не понимая, что происходит, закричала дико и протяжно. Тело мое билось в конвульсиях, а мои мучители недоуменно взирали на меня сверху вниз. Очередной приступ широким клинком пронзил мое лоно, и я закричала вновь.
- Господи, что здесь происходит?
- Сейчас она уж точно пропала, капитан.
- Проклятие, найдите этого ублюдка Хауторна!
Я уже ничего не видела, но присутствие рядом с собой этого негодяя ощущала кожей, чувствовала на себе его полный ненависти взгляд.
- Вы все в ответе за ее смерть, слышите, сволочи, - кричал он. - В конце концов это вы ее убили!
- С чего весь сыр-бор?
Кто-то опустился рядом со мной на колени. Запах виски.
- Что тут… Боже мой!
Клинок провернулся во мне. Я снова закричала.
- Унесите ее вниз немедленно! Не стойте здесь, как стадо баранов. Вы в этом виноваты, да простит вам Господь. Быстрее, пошевеливайтесь!
И следом - спасительное забытье.
Корабль мягко покачивался на волнах, словно дитя в колыбели. Я спала. Потом меня стало качать сильнее, бросать из стороны в сторону, выворачивая внутренности. Вкус крови и слез на губах, боль…. Нет, это не смерть. Неужели я обманула смерть? Или смерть обманула меня?
- Доктор Хауторн?
- Да, дитя мое, я здесь.
- Что случилось?
- Шторм, только и всего. Немного ветра и волн. Обычное дело. Отдыхай, Элиза. Все будет в порядке, надо только отдохнуть.
- Элиза? Я едва не забыла имя, которым меня нарекли родители. Я не слышала его с тех пор, как…. как забрали Гарта. - Мне захотелось плакать. - Какая грязь, я чувствую себя такой грязной….
Врач смочил мне губы.
- Прошу вас, расскажите, что произошло. Я знаю, что они со мной сделали. Боль была так ужасна…
Рука на лбу была приятно прохладной.
- Вы потеряли ребенка, Элиза.
Я приглушенно вскрикнула.
- Разве вы не знали, что беременны?
- Нет, - прошептала я. - Я думала, что это морская болезнь. Я и подумать не могла… впрочем, мне было не до этого.
Я вздохнула. Потерять ребенка еще до того, как узнаешь о нем, так странно, так грустно.
- Я рада, доктор Хауторн. Рада. Я не хотела… его ребенка.
Доктор помолчал.
- Плод был довольно большой, Элиза. Месяца четыре, не меньше. Боюсь, что вы не сможете больше родить. Мне… Мне очень жаль.
Открылся новый ящик Пандоры. Значит, я носила под сердцем ребенка Гарта. Слезы катились по моим щекам. Я плакала не по Гарту и не по ребенку, я плакала по себе.
Море потихоньку успокоилось. Доктор сказал, что из-за шторма мы сбились с курса, но находимся в прибрежных водах. Мы бросили якорь в бухте и послали моряков за пресной водой. Капитан, как сказал врач, страшно злится из-за непредвиденной задержки, поскольку до Ямайки плыть осталось всего несколько дней, а эти воды кишат пиратами. Я улыбнулась.
- Вы шутите, доктор. Какие в наше время пираты?
- В самом деле. Честно говоря…
Я услышала, как открылась дверь и в комнату вошел Фоулер.
- Выйди вон, Хауторн, - приказал он. Врач, собравшись с духом, заявил:
- Капитан, я должен вас предупредить, что еще одно переживание…
- Вон, сволочь!
- … может иметь самые серьезные последствия для пациентки, и, если она умрет, я обещаю вам, что вас повесят. Вас и только вас!
- Пошел к черту, Хауторн. Не стоит выметать сор из избы. Если вы попридержите свой поганый язык, то все мы останемся целы.
Я услышала крик, потом сдержанную ругань, увещевания, дверь хлопнула, и я поняла, что осталась наедине с Фоулером.
- Мне не стоило брать вас на борт, - процедил он сквозь зубы.
Я отвернулась. Он схватил меня за подбородок и повернул к себе.
- Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, стерва! Ты никому ничего не расскажешь, ни ты, ни этот полудурок Хауторн, потому что ни ты, ни он не доживете до утра.
- Non amo te, Sabidi… - проговорила я нараспев.
- Прекрати, ты, слышишь!
Фоулер ударил меня по лицу.
- … nec possum dicere quare…
Он мог меня убить, но ему помешал матрос, внезапно ворвавшийся в каюту:
- Пираты, капитан, пираты!
Фоулер выскочил из каюты. Я засмеялась. Смерть, я перехитрила тебя! Обвела вокруг пальца, как и твоего посланца Жозе Фоулера. Боль захлестнула меня вновь, и я потеряла сознание.
Может быть, мне вовсе не удалось перехитрить смерть, и старуха с косой просто решила прийти за мной в тот час, когда сама сочтет нужным? Я лежала в каюте, как в склепе, больная и одинокая, лишь краем сознания воспринимая грохот и выстрелы наверху, на палубе.
Не помню, что было потом, но я очнулась, услышав над собой французскую речь. Кто-то издали ответил, тоже по-французски.
- Господи, кто это? Она мертва, Пьер? Должно быть, она полукровка, кожа у нее очень светлая.
Я слабо застонала, но не могла произнести ни одного слова - как в кошмарном сне, когда ты осознаешь опасность, но не можешь ни пошевелиться, ни закричать, а проснувшись, с радостью видишь, что твои несчастья - всего лишь сон.
Вот и я решила, что вернулась домой. Я слышала свой голос, сказавший по-французски:
- Но я хочу выйти за него, дядя Тео. Пусть он живет с нами в замке, и мы будем каждый вечер пить шампанское.
- Доминик, Боже, она жива!
Голоса стали глуше. Чьи-то руки подняли меня и понесли наверх, наверное, к небесам, и когда я попала в рай, я больше уже ничего не помнила.
Глава 6
ПИРАТ ЛАФИТ
- Лили, твои руки творят чудеса. Ты сделала больше, чем сумели бы все доктора Нового Орлеана, взятые вместе. Мадемуазель превозмогла лихорадку.
Боль ушла. Я плыла в бархатной темноте, не зная, где я, жива или нет, и, честно говоря, не слишком стремилась узнать. Перед моими глазами плясал дьявольский облик Фоулера; ненависть, страх, горечь и боль владели мной. В моей душе не осталось ничего светлого, и мне не хотелось жить. Жизнь не сулит мне ничего доброго. Я разуверилась в человеческой доброте; мужчины, с которыми свела меня судьба, разрушили мою жизнь, и я не ждала от них ничего, кроме насилия, унижений и боли. Я не хотела никого видеть, никого знать.
Сквозь глухую стену до меня доносились голоса. Как смеют они говорить в присутствии смерти? Неужели даже она не заслужила к себе уважения? Почему они не уходят?
Кто-то рассмеялся. Ему вторила женщина.
- О, мистер Жан, она пойдет на поправку. Правда, на нее больно смотреть? У меня сердце исходит слезами при одном лишь взгляде на это бедное создание. Совсем как маленький больной щеночек!
«Уходите, - подумала я. - Я не хочу, чтобы на меня смотрели».
- Да, Лили, ей крепко досталось. Надеюсь, она выкарабкается. Как ты думаешь, сколько ей лет?
- Достаточно, - угрюмо ответила женщина.
- Скоро увидим.
Мне казалось, что загадочные существа, похожие на летучих мышей с человеческими лицами, летают вокруг меня и касаются своими полупрозрачными крыльями моего лица. Как отогнать от себя этих назойливых тварей?
- Лили, смотри, она заметалась. Как ты думаешь, она очнется?
- Она не приходит в себя уже десять дней. Пора бы ей и проснуться.
Я не проснусь. Не хочу. Десять дней? Это много или мало? Меньше суток или больше? Что такое год, минута, час? Не важно. Я хочу спать. Темнота чуть качнулась.
- Bonjour, мадемуазель, - произнес мужской голос. - Вы меня слышите? Вы хотите проснуться?
- Уходите, - пробормотала я.
- Победа! Вы слышали, мистер Жан? Она разговаривает! - закричала женщина.
Я открыла глаза, и темнота исчезла. Большое белое поле, какие-то столбы с вуалью. Что за чепуха? Мозг заработал быстрее. Конечно, я нахожусь в кровати, белое поле оказалось потолком, а вуаль - пологом.
- Где я? - Услышав далекий голос, я сразу не поняла, что это мой собственный. С трудом повернув голову, я увидела мужчину, сидевшего на краю постели. Если бы я в состоянии была поднять руку, я сумела бы до него дотянуться. Вдруг из-за его спины вышла тень. Тень превратилась в большую, шоколадного цвета женщину с красным шарфом, обмотанным вокруг головы. Мужчина положил прохладную руку мне на лоб.
- Кто вы? - спросила я, тщетно пытаясь сложить воедино черты его лица. Они расплывались. Веки мои отяжелели, налились свинцом, и я почувствовала неимоверную усталость.
- Меня зовут Жан Лафит. Это мой дом.
- Понимаю. Я… Простите, что причинила вам беспокойство, господин Лафит. Простите.
Глаза мои закрылись.
- Прошу вас, не беспокойтесь, мадемуазель. Уверяю вас, никакого беспокойства нет. Вы должны думать только о выздоровлении.
- Нет, нет, слишком поздно. Я не могу… Лучше уснуть навечно, - сонно пробормотала я.
Мужчина тихо рассмеялся.
- Вы и так долго спали. Когда вы….
Голоса превратились в невнятный ропот, постепенно сошли на нет, потонули в тихом плеске, и уже с другой волной до меня донеслось:
- … уснула. Дай мне знать, если что-то понадобится.
Я открыла глаза и увидела идущего к двери мужчину.
- Да, мистер Жан, - ответил женский голос, и нежные шоколадные руки расправили на мне одеяло и погладили меня по голове.
- Я хочу, я хочу….
Задыхаясь от усилий, я попыталась сесть. Женщина помогла мне, поддержав под спину. Вцепившись в ее руку, я глядела вслед уходящему мужчине. Он, услышав меня, обернулся.
- Я хочу, - медленно заговорила я, - чтобы вы убили Жозе Фоулера и принесли мне его голову на блюде! - Я рассмеялась слабым безумным смехом. - Убейте его!
- Эй, девочка, не стоит выходить из себя по пустякам, - сказала женщина, и я провалилась в сон.
Последнее, что я слышала, были слова мужчины, обращенные к женщине:
- Эта ненависть - добрый знак, Лили. Благодаря ей она выживет.
С каждым днем я все больше времени проводила в сознании. Лили искренне радовалась моим успехам, пробуждая и во мне желание выздороветь. Однажды она даже заявила, будто я становлюсь хорошенькой.
- О, мисс, припухлости спали, все шрамы заживают, а ссадины и синяки и вовсе почти не видны. Вы снова становитесь прелестной, как картинка, подождите и увидите сами. Вы же были раньше хорошенькой, не так ли? И вы снова станете симпатичной, даже еще красивее!
Я не поверила доброй женщине, однако слова ее развеселили меня. Две недели я практически ничего не ела, даже запах пищи вызывал у меня тошноту, но в конце концов ко мне вернулся аппетит, и я стала понемногу есть приготовленные специально для меня руками Лили супы и рагу, чем очень радовала мою целительницу.
- Вы, мисс, будете как куколка, когда немного поправитесь. Только вот что делать с волосами? Я выстригла колтуны, и ваша голова выглядит довольно забавно. Боже мой, через что вам пришлось пройти!
- Может быть, нам стоит состричь их вовсе? - предложила я. - Тогда они вырастут одновременно и будут все одной длины.
На следующий день моя сиделка, вооружившись ножницами, принялась за работу. Лили была потрясена результатом.
- Смотрите-ка, как здорово! Волосы сразу начали завиваться! Вы станете законодательницей моды в Новом Орлеане! Хотите посмотреть? Я принесу зеркало.
- Нет-нет, - быстро проговорила я. - Не затрудняйтесь. Я… Я не хочу снова смотреть на себя.
Я вспомнила лицо, увиденное в зеркале, которое держал передо мной капитан Фоулер.
Лили грустно покачала головой:
- Не надо так себя настраивать, девочка. Ты ведь жива, правда? Значит, тебе повезло куда больше, чем многим из этих несчастных в трюме, и ты знаешь об этом лучше меня.
Как раз в это время в комнату зашел господин Лафит. Я сердечно улыбнулась ему, так как очень любила его посещения. Он был добр со мной, держался подчеркнуто вежливо, без фамильярности, и я, должна признаться, находила его весьма интересным, даже красивым мужчиной. Лафит был невысок, не выше метра семидесяти, но казался высоким благодаря идеальным пропорциям тела и мальчишеской стройности, а отчасти и умелому портному. В карих глазах его я читала теплоту и участие и только много позднее узнала, что они могут полыхать гневом, от которого трепетали мужчины вдвое крепче и старше Лафита. Черты лица его были резкими, но правильными, а небольшой шрам у скулы только добавлял ему обаяния. В довершение портрета скажу, что Лафит имел густые прямые волосы цвета меди и такие же роскошные усы. Одевался он безукоризненно и модно даже по парижским меркам. Его можно было бы назвать франтом, если бы не непринужденная элегантность, с которой он носил любой костюм.
Мы разговаривали по-французски, но я знала, что Лафит прекрасно говорил и по-английски тоже. К тому же он владел местным наречием, и благодаря этому легко находил общий язык с туземцами, испокон веку жившими в этих болотистых местах.
Такими же безупречными, как костюм, были и манеры Лафита.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65