- Ты проиграешь пари, Гарт. Я действительно изменилась. Одного не пойму: зачем я тебе? Что движет тобой: простое любопытство или твой вкус извратился настолько, что ты стал падок на женщин, принадлежавших ворам и разбойникам?
Гарт, скрестив на груди руки, прислонился к двери.
- Мне приходилось довольствоваться и гораздо худшим, в зависимости от того, где был я и что было мне доступно. Ты знаешь, Элиза, я всегда жалел тех, кто объезжает чужих лошадей. Он проливает пот, зарабатывает синяки и шишки, а когда результат достигнут, кобыла превратилась в славное, послушное создание, ее забирают и ему остается лишь со стороны наблюдать, как на ней ездит другой - тот, кто не понимает ее так, как объездчик, и не в силах оценить по достоинству. Я своих лошадей объезжаю сам. Только так можно узнать их повадки, возможности и темперамент.
- Ах так? - Я едва сдерживала гнев. - И всегда ли ты отслеживаешь, что дальше происходит с испорченными тобой девственницами, всегда ли проверяешь, насколько хорошо усвоили они преподанные тобой уроки?
Гарт весело расхохотался.
- Это было бы невозможно! Их слишком много. Но ты, Элиза, моя любимая ученица. Мне было чертовски приятно найти тебя в добром здравии и такой же красивой, как и прежде, даже еще красивее.
Подмигнув мне на прощание, Гарт вышел за дверь. Я запустила в него туфелькой.
- Собака, негодяй! - закричала я вслед, затем перевела дыхание.
Что я делаю? Он не изменился ни на грамм, и я вела с ним так же, как в худшие времена на «Красавице Чарлстона», будто Жана Лафита не было вовсе. Я вновь стала невыдержанной и по-детски вздорной, до крика и слез обижаюсь на его грубые шутки и издевки.
Три дня и две ночи - столько, сколько требовалось, чтобы доплыть до Нового Орлеана, - Гарт намеренно держался на почтительном расстоянии. Я чувствовала, что он ждет, пока я сама брошусь ему на шею, и решила не идти ему навстречу - пусть ждет до седых волос.
Вечером второго дня я заметила, что он все еще прихрамывает.
- Кто-нибудь смотрел твою рану? - спросила я.
- Нет. Мой личный врач не любит плавать.
- Я могу посмотреть, если хочешь, - предложила я.
- Даже так? - удивился Гарт. - Мне надо бы догадаться, что ты стала разбираться в таких вещах. Однако раньше, если память мне не изменяет, материнские чувства тебе были незнакомы. Пройдем вниз?
- Можно посмотреть и здесь, - безразлично заметила я.
В каюте я промыла и тщательно осмотрела рану. Мне показалось, что у Гарта жар.
- Жить буду? - спросил он со знакомой улыбочкой, когда я заново перебинтовала ногу.
- Боюсь, что так, - ответила я, разглаживая бинт на крепком бедре. Прикосновение к его телу было приятно мне, но, тряхнув головой, я прогнала предательские мысли. Ты ничего к нему не чувствуешь, повторяла я себе, совсем ничего.
- Тебе лучше спать здесь, в тепле, - предложила я.
- Ах, - улыбнулся во весь рот Гарт, - какое неожиданное приглашение. Я принимаю его с радостью, Элиза.
- Вот и чудно, - сказала я, собирая постель в узел и накидывая на плечи шаль. - Я прописываю тебе бренди от лихорадки. Спокойной ночи.
- Надеюсь, тебе больше не представится возможность меня лечить, - процедил Гарт. - Ты стала бессердечной, Элиза.
- Возможно, - ответила я, остановившись у двери. - Но ведь и у тебя никогда не было сердца, Гарт, не так ли?
Оставив его в каюте, я поднялась на палубу. Подставив лицо встречному ветру, я рассмеялась: кажется, мне наконец-то удалось оставить за собой последнее слово. Чудесно!
Когда мы сошли на берег в Новом Орлеане, Гарт нанял экипаж, и карета, раскачиваясь на колдобинах, повезла нас по грязным улицам города. Как бы невзначай Гарт заметил:
- По крайней мере я избавлен от необходимости показывать тебе город. Думаю, ты уже знаешь его лучше меня.
- Вероятно, - сухо ответила я.
- И еще в одном тебе повезло: тебе попался любовник со вкусом. Скажи, это правда, что Лафит выловил тебя в море после того, как пошла ко дну «Красавица Чарлстона»? Мне довелось услышать не меньше сотни версий истории о том, как ты попала к нему.
Я пожала плечами.
- Доверься той, что тебе больше нравится. Сейчас это уже не имеет значения.
- Я просто хочу знать правду.
- Люди Лафита нашли меня на корабле, когда взяли его на абордаж. Я была очень больна, и Жан забрал меня к себе в дом и выходил. Он был ко мне очень добр. Это все.
- Как трогательно! А что сталось с нашим другом Фоулером?
- Тело его, хочется верить, на дне моря. А душа скорее всего в аду.
Я не могла говорить о нем без ненависти и боли, хотя о мертвых - «или хорошо, или ничего». Отвернувшись от Гарта, я посмотрела в окно.
- Я вижу, после того как мы расстались, чувства твои к нему не стали теплее, - сказал он, посмеиваясь.
Я круто обернулась.
- Нет, Гарт. Жаль, что тебе не довелось насладиться моим уничижением. Ты бы живот надорвал от смеха.
- Элиза, - примирительно сказал Гарт, - я не хотел…
- Я знаю, что для тебя все случившееся со мной - отличная шутка, не более. Разве не так? А для меня во всей истории нет ничего веселого. Этот негодяй бил и насиловал меня. Он обращался со мной, как с животным, хуже, чем с любым из рабов в трюме. Когда я больше стала ему не нужна, он отдал меня команде, а когда они покончили со мной, я едва не умерла. Я потеряла ребенка, Гарт, твоего ребенка, и доктор Хауторн сказал, что у меня больше не будет детей. Если ты хочешь узнать побольше живописных подробностей, спрашивай сейчас, потому что более я не намерена обсуждать ни корабль, ни его капитана, ни его команду.
Руки мои дрожали, а голос звенел от напряжения.
- Я не боюсь тебя, Гарт, - продолжала я. - Я больше вообще ничего и никого не боюсь, потому что худшее я уже пережила. Ничего более страшного, чем было со мной на этом проклятом корабле, я не могу представить. Я попросила Жана и Доминика научить меня убивать, и теперь я справляюсь с этим делом не хуже любого из вас. Я многое повидала с тех пор, как мы расстались, Гарт, и многому научилась. Боюсь, ты будешь разочарован во мне, - добавила я с грустным смешком, - девочки, которую ты украл у ее братьев, больше нет.
В течение всего моего монолога лицо его оставалось бесстрастным, а когда я закончила, он глубоко вздохнул и сказал:
- Да, ты изменилась, Элиза.
Несколько минут мы ехали в тишине. Первым молчание нарушил Гарт:
- Я ошибся, Элиза, признаюсь. Я думал, что для тебя пиратство - лишь игра, развлечение истомленной скукой дамочки, но нет. Ты принимаешь все всерьез. Удивительное дело.
Карета остановилась у гостиницы. Первыми, кого я увидела, сойдя на тротуар, оказались Лидия Арсени и ее сын Андре.
- Элиза! Какая встреча! Не видала вас сто лет, моя дорогая! О, месье Мак-Клелланд! Какой… какой сюрприз. Как поживает… э… Жоржетта?
- Спасибо, хорошо, - ответил Гарт с прохладной вежливостью.
- Передайте ей мое почтение, когда увидите, - сказала мадам Арсени не слишком уверенно.
Андре, оправившись от шока, наконец нашелся:
- Какой сюрприз!
- Непременно передам, - заверил Гарт, поклонившись, и, взяв меня под руку, повел в дом.
Хозяин гостиницы явился мгновенно.
- Ах, мистер Мак-Клелланд, ваши апартаменты готовы. Если вы и мадам ничего не желаете…
- Горячую ванну и бутылку шампанского. И еще - горничную.
Хозяин, угодливо кивнув, побежал отдавать распоряжения.
- У тебя нет своего дома в городе? - удивленно спросила я Гарта. - При твоем положении весьма странно.
- Там сейчас полно мастеровых, красят и белят, моя дорогая. Они будут нам досаждать.
- Вероятно. Никогда еще не видела на лице мадам Арсени такого странного выражения. Мне кажется, она очень удивилась, увидев нас вместе. Скажи мне, о какой Жоржетте она спрашивала?
Хозяин вернулся, довольно потирая руки.
- Все готово, сэр. Сундуки ваши уже несут наверх, а девушка по имени Саванна будет обслуживать мадам, пока она будет гостить у нас.
- Прекрасно, Гастон, - одобрительно заметил Гарт. - Элиза, я зайду к тебе попозже, у меня кое-какие дела в городе.
Он уже повернулся, чтобы уходить, но я задержала его:
- Кто такая Жоржетта? - Я догадывалась, каким будет ответ, но хотела услышать его от него самого. - Ты ведь знаешь, я страшно любопытна.
Гарт поднес мою руку к губам.
- Жоржетта? Она моя жена, дорогая девочка. - И он ушел.
Я осталась стоять, будто меня пригвоздили к полу. Словно сквозь толстый слой ваты пробились ко мне слова хозяина, приглашавшего пройти за ним. Оставшись одна в комнате, я еще долго стояла перед большим окном, выходившим во двор. Мысли мои смешались. Я явственно слышала чей-то сардонический смех и в который раз называла себя дурой. Право, какой же я была идиоткой! Но я даже предположить не могла, что… Сердце мое колотилось, было больно дышать. Странно, как я еще держалась на ногах. Я чувствовала, что вся горю, потом вдруг начинался озноб, накатывали слабость и тошнота.
Сжав кулаки, я решительно направилась к креслу. Не смей расслабляться, говорила я себе. Гнев захлестнул меня. Будь прокляты эти мужчины! Будь проклят Лафит! Будь прокляты его широкие взгляды, позволившие вообще не принимать супружество Гарта в расчет. Как мог он ни разу не упомянуть о том, что Мак-Клелланд женат?! Не мог же он не знать о Жоржетте, как и о том, что Гарту я нужна всего лишь как любовница!
Ну хорошо, а чего я ждала? Что Гарт признает меня своей единственной любовью и законной женой? Я засмеялась, и горький смех мой, застряв в горле, превратился в рыдания. Я не хотела быть его содержанкой, его наложницей. Я не хотела, чтобы жители Нового Орлеана видели во мне пошлую любовницу Мак-Клелланда. Да, я была возлюбленной Лафита, это правда, но мои отношения с ним были особенными. Он был моим избавителем, моим другом. Он не был женат и любил меня. Ну зачем я оставила Жана ради Гарта? И назад я тоже не могла вернуться - мне было стыдно.
Резко встав, я сказала вслух:
- Ведь не потому, что я его люблю.
Комната была пуста, но мне показалось, что стены ответили мне: да, люблю. А взамен? Ни сочувствия, ни уважения, ни понимания!
В комнату тихонько постучали. Высокая светлокожая мулатка с ясными голубыми глазами и высокими скулами заглянула в гостиную.
- Простите, мадам, ванна готова.
- Спасибо.
Я встала и вытерла глаза. Хорошо, что Гарт не застал меня в слезах! Ни за что ему не увидать моих слез - я скорее умру, чем покажу свою слабость.
- Должно быть, вы и есть Саванна?
- Да, мадам.
- Саванна, откройте шампанское и наполните бокал. - Да, мадам.
Я зашла в спальню, сбросила дорожный костюм и заколола волосы. Я погрузилась в горячую воду, позволив приятному теплу завладеть моим телом, растворить мои горести и беды, и закрыла глаза, спрашивая себя, что делать дальше.
- Мне распаковать вещи, мадам?
- Нет, Саванна, - решительно ответила я. - Я здесь не останусь. Если только вон тот небольшой сундук. Сверху лежит белый шелковый пеньюар, а внизу розово-лиловое платье. Сегодня мне понадобятся только эти вещи. И налей мне еще шампанского, - добавила я, вздохнув, - очень неплохое успокоительное.
- Да, мадам. У вас, наверное, много красивых вещей. Вы счастливая.
Счастливая? Возможно, я и была счастлива. Совсем недавно. Я готова была возненавидеть Жана за то, что он позволил мне уйти, хотя понимала, что он всего лишь оставил решение за мной. Они с Гартом дрались бы до смерти, если бы я не вмешалась. А вмешалась я лишь потому, что действительно хотела уехать с ним.
Гарт вошел в спальню без стука, так, словно был здесь полноправном хозяином, налил себе шампанского и, скрестив ноги, сел на стул рядом с ванной.
- Можешь идти, Саванна, - ласково сказала я. - Ты мне сегодня больше не понадобишься.
Девушка беззвучно выскользнула за дверь. Я продолжала купаться, не удостоив Гарта и взглядом, словно его здесь и не было. Когда я поднялась из воды, он подал мне пушистое полотенце, и я приняла его, не говоря ни слова. Не торопясь вытерлась, затем, накинув пеньюар, села за туалетный столик, вынула шпильки и принялась расчесывать волосы сильными, размашистыми движениями. Я мучительно остро ощущала его присутствие, чувствуя на себе холодный непостижимый взгляд. Пригубив шампанское, я занялась прической, затем натянула шелковые чулки нарочито медленными, дразнящими движениями. Мой пеньюар держался на одной застежке на талии, но я и не думала запахнуть его поглубже. Пусть себе смотрит, думала я, это все, на что он может рассчитывать.
- Я забыл, как ты великолепна, Элиза, - сказал он нежно. - Ты повзрослела.
- Не могу же я всю жизнь оставаться слезливой семнадцатилетней девственницей? - пожала плечами я.
Наши взгляды встретились в зеркале, и я быстро отвела глаза.
- Слава Богу, нет, - беззаботно сказал Гарт, - даже девственницы иногда меняются к лучшему.
Я сбросила пеньюар, надела батистовую рубашку с изысканным кружевом над грудью. Засунув ноги в изящные туфельки, стянула корсет и надела платье, которое приготовила для меня Саванна. Оно мне очень шло: плотно облегало бюст и расходилось пышными фалдами у бедер, - но имело один существенный недостаток: застежки на спине. Зачем я так необдуманно отпустила горничную!
Гарт подошел сзади и отвел мои беспомощные пальцы.
- Позволь мне.
- Пожалуйста, не беспокойся. Мне не нужна помощь.
- Я вижу, что нужна.
Пальцы его двигались размеренно-медленно.
- Как вижу, ты еще не распаковала вещи.
- Я не собираюсь здесь оставаться.
- Мне жаль, что апартаменты тебя не устроили. Я попрошу другую комнату, если хочешь.
- Ты прекрасно знаешь, что дело не в комнате! - раздраженно ответила я, но, помня о данном себе обещании, вздохнула поглубже, просчитала до трех и уже более спокойно спросила: - Ты еще не закончил?
- Нет. В следующий раз выбирай платье с меньшим количеством крючков.
Я сделала еще одно дыхательное упражнение.
- Ах, - восторженно заметил Гарт, - груди твои все так же вздрагивают, когда ты сердишься. Только не вырывайся, Элиза, а то я никогда не закончу. Этот цвет тебе идет. Я подарю тебе колье из бриллиантов и аметистов к этому платью. Да, у Лафита и вправду есть вкус. Должен признать за ним это достоинство. Вкус к вещам, к женщинам…
- Можешь приберечь свои аметисты для себя, - сказала я ледяным тоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65