Представление окончено. – Она перевела взгляд на Фарадея. – На данный момент.
Без единого слова Миллиган встал и зашагал навстречу приближающемуся полицейскому. Лайдоф провожала его взглядом, в котором ни в малой степени не отражалось то, что творилось у нее в душе. Коп начал надевать на Миллигана наручники, и в этот момент Лайдоф повернулась к единственному оставшемуся за изогнутым столом инженеру.
– Что, мистер Бич, не хотите ли и вы очистить помещение?
Бич поджал губы.
– Пожалуй, нет. Я люблю свою работу и потому остаюсь.
Внимательно вглядевшись в его профиль, она кивнула.
– Очень хорошо, мистер Бич. Продолжайте в том же духе. – Лайдоф посмотрела на Фарадея. – Это еще не конец, полковник. Однако мы поговорим об этом позднее.
– Не сомневаюсь. – Фарадей встал, подчиняясь взмаху руки полицейского.
После той судьбоносной встречи полторы недели назад он спросил Спренкла: «А они останутся со мной, когда нажим усилится?»
Сейчас он знал ответ. Они остались с ним. Во всяком случае, большинство из них.
Бич углубился в изучение своего пульта, старательно сохраняя спокойное выражение лица. Ладно. Все равно трое из четырех остались с Фарадеем, таким соотношением можно гордиться. Он пообещал себе, что если когда-нибудь выберется из этой заварухи, непременно позаботится, чтобы они были вознаграждены за свою преданность.
Если он когда-нибудь выберется.
Последняя из плененных Производительниц протиснулась сквозь дыру в клетке, и только тогда двигатели над головой Манты снова ожили.
Как точно они рассчитали время, с иронией подумал он. Хотя вряд ли люди планировали именно такой «расчет времени».
Он заработал плавниками и отплыл от клетки, на всякий случай не выпуская ее из вида. Люди не любят отступаться, и не исключено, что в клетке может оказаться парочка Защитников.
Но, по-видимому, на этот раз с них было достаточно. Зонд не стал бы опускаться, планируй они захват новых джанска; вместо этого он устремился вверх, к далеким облакам.
Все кончено, джанска победили.
Манта перевернулся на спину и устало лежал, провожая зонд взглядом. Эмоции и напряжение боя покидали его. Да, джанска победили. Но что касается его лично, ощущения были смешанные. Защитник прав: ему придется держать ответ перед Советниками, Лидерами и Мудрыми за все, что произошло сегодня.
И за собственные действия, и, очень может быть, за действия людей. Если уж на то пошло, для них он всегда будет Манта, дитя человеческое.
Может, стоит попытаться поговорить с людьми? Спросить, что, песчаный ветер, они делают?
Он решительно хлестанул хвостом. Нет. Они уже тысячу раз имели возможность поговорить с ним и до отправки своего зонда, и после этого. Если их раньше не интересовало его мнение, вряд ли оно заинтересует их сейчас.
Рейми мрачно улыбнулся, от всей души надеясь, что люди заметили, какой вклад он внес в победу джанска. Может, хоть теперь они поймут, что не стоит сбрасывать его со счетов, иначе это дорого им обойдется.
Зонд превратился в крошечную искорку в небе, и тут Манта услышал далекий испуганный крик. Напрягая усталые мышцы, он перевернулся со спины на живот, охваченный чувством негодования. Что теперь? Другие вуука почувствовали суматоху и поспешили сюда, чтобы не упустить свою долю добычи?
Но что бы это ни было, ему-то что за печаль? Он всего лишь Производитель, в конце концов, как все на Юпитере то и дело напоминают ему. Это дело Защитников, вот пусть они и занимаются своим делом. Крик послышался снова…
И Манта дернулся, словно в него ударила молния.
Это был голос Драсни.
Никакой усталости в мышцах он больше не чувствовал; напротив, все тело налилось невиданной силой.
«Производительница, которая должна скоро родить, испускает сигналы ложной притягательности, – говорил ему Латранесто. – А спаривание в это время может привести к гибели ребенка».
У людей, насколько Манта знал, выкидыш обычно сопровождается большой потерей крови…
Он летел, точно стрела; пылающий в сердце ужас переплавился в невероятную мышечную силу.
Нет, молил он вселенную. Пожалуйста. Только не Драсни.
И потом, в отдалении, он увидел ее, борющуюся с двумя вуука, лишь чуть-чуть меньше по величине, чем она сама. Борющуюся за свою жизнь.
И во все стороны летели брызги ярко-желтой крови.
Что-то с силой толкнуло Манту в бок. Бушевавшая внутри ярость внезапно вырвалась на поверхность, он изогнулся и со всей силой ударил нападающего хвостом.
– Не лезь, – приказал оказавшийся рядом Защитник и глухо заворчал, когда удар хвоста Манты обрушился ему на спину. – Слышишь? Не лезь!
– Пошел ты в Глубину, – огрызнулся Манта и снова рванул вперед.
– Я сказал, не лезь! – рявкнул Защитник, бросился вдогонку и пихнул Манту еще раз, сильнее. – Без тебя справятся.
Стиснув челюсти, Манта продолжал свой путь.
И тут его отбросило в сторону мощной волной воздуха; это мимо него в сторону Драсни и нападающих промчались четверо Защитников.
Воспользовавшись временной растерянностью Манты, преследующий его Защитник рванулся вперед и преградил ему путь.
– Все под контролем, – проворчал он. – Ты только не мешай.
– Сейчас приплывут другие, – хватая ртом воздух, сказал Манта. – Вся эта кровь…
– Говорю же – без тебя обойдемся. Кроме того, Советники, Лидеры и Мудрые желают видеть тебя. Немедленно.
Манта оглянулся. Четверо Защитников уже добрались до Драсни и вуука. Ну, к добру ли, к худу, он тут уже ничего поделать не мог.
– Ладно, – пробормотал он, чувствуя, как внезапно сжало горло. – Веди.

Глава 20
За прошедшие два года Латранесто изменился мало, подумал Манта, увидев огромного Советника, величественного, почти царственного, парящего между двумя своими товарищами. Он, конечно, немного вырос в размерах, окраска слегка выцвела, и, похоже, ему теперь стало труднее удерживать позицию в воздухе Уровня Четыре.
И на коже появились новые выступы, скрывающие хищников, попытавшихся урвать кусок и потерпевших неудачу. По-видимому, даже на нижних уровнях жизнь джанска не протекает спокойно и мирно.
Но глаза у него полыхали неизмеримо ярче, когда он пристально посмотрел на Манту.
– Ну, Манта, – начал он, и голос у него стал более резким. – Снова беда сводит нас вместе.
– Да. – Манта изо всех сил старался говорить спокойно. – Это становится скверным обычаем.
– Разговаривай уважительно с Советниками джанска! – резко сказал Советник слева от Латранесто, примерно такого же блеклого цвета, что и последний.
Фактически все три Советника выглядели очень похожими, разве что справа от Латранесто была Советница. Может, они родственники?
– Прошу прощения у Советников, – извинился Манта. – Но меня волнует судьба моей подруги. Может, кто-нибудь скажет, что с ней?
– Твоей подруги? – резко спросил Советник. – Ты имеешь в виду женщину, чьей слабостью ты воспользовался, чтобы овладеть ею? Женщину, погибшего ребенка которой сейчас оплакивает все стадо?
– То самое стадо, которое едва не потеряло нескольких других детей из-за действий людей, – с горечью добавила Советница. – Эту женщину и это стадо ты называешь своими друзьями?
– Я не человек, – напряженным голосом ответил Манта. – А что до всего остального, я с охотой отдал бы свою жизнь, лишь бы этого не произошло.
– Однако ты пока еще жив, – заметил Советник. – В отличие от ее ребенка.
Манта хлестнул хвостом. Что он мог ответить на это?
– Расскажи обо всем, что ты делал сегодня, – сказал Латранесто.
Манта перевел на него взгляд. Глаза огромного Советника были прикованы к нему, и в их выражении Манте почудился намек на сочувствие.
Сочувствие? Или это было что-то другое?
– Как вы знаете, в прошлом люди много раз разговаривали со мной. Но о нападении они не сказали мне ни слова. Я приплыл сюда и увидел их машину с плененными детьми из своего бывшего стада. Когда я попытался остановить их, они подчинили себе мое тело и использовали меня, чтобы помешать Защитникам.
– Как им удалось подчинить тебя себе? – спросил Латранесто.
– Используя то, что во мне осталось от человека, – содрогнувшись от воспоминаний, ответил Манта. – Воздействуя на мои мысли и чувства. И я никак не мог освободиться, пока Драсни… пока она не предложила… – Его голос сошел на нет.
– Ты хочешь сказать, что это Драскани инициировала вашу близость? – возмутился Советник. – Как у тебя язык поворачивается говорить такие вещи?
– В особенности когда ее здесь нет и она не может опровергнуть твое утверждение? – Советница презрительно стеганула хвостом. – Тем самым ты лишь усугубляешь свое преступление…
– Прошу тебя, – оборвал ее Латранесто. – Продолжай, Манта.
Манта сделал глубокий вдох.
– Наша близость… Это было неправильно. Я понимал это тогда, понимаю и сейчас. Но в тот момент тело мое полностью контролировали люди, и я не мог ничему помешать.
– Как убедительно, – пробормотал Советник.
– Но потом, – решительно продолжал Манта, – после того… когда эмоции угасли, я обнаружил, что освободился от контроля людей. – Он вытянулся в полный рост. – И тогда я сделал все, что было в моих силах, чтобы помешать им и освободить детей.
– Рискуя собственной жизнью, – заметил Латранесто. – В конце концов, никакой гарантии не было, что вуука нападут не на тебя, а на человеческую машину.
Манта посмотрел ему в глаза. Может, Латранесто и впрямь на его стороне?
– Мне повезло, – сказал он.
– Тебе, может, и повезло, – проворчал Советник, – зато кое-кому из джанска нет. Не мог же ты рассчитывать, что все вуука бросятся к человеческой машине, привлеченные запахом твоей крови?
Манта вздрогнул.
– Да, мне сказали. Погибли четыре ребенка и Производительница. – Он посмотрел прямо в глаза Советнику. – И я горюю о них.
– Твои чувства – не предмет этого расследования, Производитель Манта, – отрезал Советник. – Мы оцениваем твои действия.
– Однако действия Производителей часто связаны с их чувствами, – проворчал Латранесто. – И если чувства у него человеческие, можно ли рассчитывать, что он будет действовать как джанска?
И снова Латранесто выступал в роли скорее его адвоката, чем судьи.
– Как мне кажется, мои чувства больше не человеческие, – твердо заявил Манта. – Теперь я стал настоящим джанска.
– Неужели? – со странной напряженностью в голосе воскликнула Советница. – Ладно, эмоции у тебя джанска, ты говоришь. А как насчет мыслей? С этой точки зрения ты тоже настоящий джанска?
– Не знаю, – честно признался Манта. – Не знаю, какие мои мысли человеческие, а какие джанска. Могу лишь сказать в свою защиту, что я рисковал жизнью, защищая детей джанска.
– Ты уже не первый раз пытаешься защищать других, – напомнил ему Латранесто, – утверждая, что такова характерная особенность людей. Значит, в своих мыслях и желаниях ты по-прежнему человек.
Манта почувствовал, что горло у него перехватило, как будто ему нанесли удар под дых. Он только что думал, что Латранесто на его стороне, а теперь неожиданно Советник повел себя так, будто думал, что во многом Манта все еще человек, а человек – существо опасное.
– Желание защищать свойственно некоторым людям, – сказал Манта. – Но не всем. Кроме того, разве не то же самое движет Защитниками джанска?
– Защитниками – да, – согласилась Советница. – Но ты-то Производитель.
– Это доказательство не вызывает сомнений, – заявил Латранесто. – Я убежден, что рассуждает он как человек. Конечно, ни один джанска не додумался бы до того, чтобы защитить наших детей так, как он это сделал. – Латранесто дернул хвостом. – По моему мнению, это всегда будет частью его.
– Возможно, – сказала Советница.
– Нет, – твердо возразил Советник. – Я утверждаю, что он джанска. С искажениями и отклонениями, но тем не менее джанска. И как таковой…
– Хватит, – прервал его Латранесто. – Допрос окончен.
Все трое отплыли на некоторое расстояние и, паря нос к носу, негромко заговорили между собой. Манта поглядывал на них, чувствуя себя ужасно усталым: плавники, казалось, налились такой тяжестью, будто на каждом из них висело по паре Юношей. Он хотел одного – так или иначе покончить со всем этим.
Может, хоть тогда они наконец скажут, что случилось с Драсни.
Закончив дебаты, Советники вернулись к нему.
– Мы приняли решение, – заявил Латранесто, и в голосе его тоже чувствовалась сильная усталость. – Манта, дитя человеческое, сегодня ты совершил ужасное преступление против Производительницы Драскани, Производителя Прантрало и их так и не родившегося ребенка. Более того, совершая эти преступления, ты нанес оскорбление всем джанска. Эти факты не могут быть оспорены. – Он помолчал. Манта с трудом перевел дыхание. Вот оно. – Однако своими действиями ты защитил жизнь многих других джанска. Мы не можем сказать с уверенностью, по-прежнему ли ты дитя человеческое. Мы можем лишь попытаться сопоставить те и другие твои действия.
Он снова остановился. Два других Советника выглядели на удивление спокойными.
– Сопоставляя твои действия, мы сделали вывод, что твоя свобода должна быть ограничена, – продолжал Латранесто. – Отныне тебя везде будут сопровождать два джанска по нашему выбору. Не пытайся скрыться от них и следуй за ними туда, куда они сочтут нужным.
Манта состроил гримасу. Трудно сказать, можно ли это счесть наказанием. Снова няньки, на этот раз две.
– Слушание окончено, – сказал Латранесто. – Можешь идти, Производитель Манта.
– Спасибо, Советники, – ответил Манта. – Могу ли я теперь узнать, как дела у моей подруги Драскани?
Латранесто жестом сочувствия покачал хвостом.
– Ее судьба по-прежнему неизвестна. Пока Воспитательницы занимаются ее излечением.
Сердце Манты заледенело. По крайней мере она жива. Но сам факт того, что она все еще препоручена заботам Воспитательниц, был не слишком хорошим признаком.
– Могу я увидеться с ней? – спросил он.
– Нет, – ответил Латранесто. – Она предпочитает уединение и не хочет видеться ни с кем.
– Понимаю, – пробормотал Манта.
И когда – если – она решит выйти из своего уединения, он готов поспорить, что не окажется среди первых в списке тех, с кем она пожелает встретиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50