Ужасно.
Вещь, которая, возможно, является самой ценной собственностью… Звездолет – это вещь, несомненно. Рукотворная вещь, не объект природы, механическое устройство.
И как же, интересно, джанска смогли построить нечто в этом роде? Если уж на то пошло, как они смогли построить вообще хоть что-то? У них нет ни рук, ни каких-либо других хватательных отростков; вообще ничего такого, без чего не выполнить столь тонкую работу. Кроме того, плавая здесь, в глубинах атмосферы Юпитера, из чего они могли бы его построить?
Может, джанска вовсе не высшая форма жизни на Юпитере? Может, далеко внизу обитают другие существа, гораздо более умные и развитые? Может, это у них есть звездолет, а джанска – просто часть среды обитания, которую они привезли с собой?
В принципе такое возможно. Но даже если и впрямь где-то в районе пористого ядра из твердого водорода обитают способные пользоваться инструментами существа, все равно остается вопрос: из чего они сделали эти инструменты? Биотехнология? И снова в принципе это было возможно, хотя мысль о звездолете, выращенном из волокон чинстера и качтиса, казалась совершенно дикой.
Рейми спрашивал себя: задумывались ли Фарадей и Гессе обо всем этом, прежде чем вытащить его с Уровня Три в середине ночи? Если нет, то они существенно упали в его глазах.
Если же да, то было бы очень интересно услышать ответы на возникшие у него вопросы.
– Эй?
– Да? – откликнулся Рейми, снова сосредоточившись на Драсни.
– Да ничего, в общем, – ответила она таким тоном, словно он ее рассмешил. – Просто у тебя такой вид, словно ты вознамерился обогнуть половину планеты. Мне как-то не хочется, чтобы ты пропустил Уровень Три и снова умчался на Уровень Один.
– Спасибо, – сухо ответил Рейми.
– Все-таки не хочешь рассказать? – спросила она, посерьезнев. – Иногда, знаешь ли, это помогает решить проблему – рассказать о ней друзьям.
– Да, я слышал. Но это не совсем проблема. По крайней мере пока.
– Ладно, – сказала Драсни. – Но если все же она ею станет, дай мне знать.
– Ты будешь первой, – пообещал Рейми.
– Ловлю тебя на слове, – притворно угрожающе сказала она. – Эй, а вон Пранло.
И правда это был он, плыл им навстречу.
– Эй, ребята! Что случилось?
– Нас отправили в ссылку, – ответил Рейми. – А мы просто искали, что перекусить.
– Не смешно. – Пранло резко остановился рядом с ними. – Некоторых и правда отправляют в ссылку, знаешь ли.
– Нет, я не знал, – сказал Рейми, сердясь на самого себя. – Извини. Это была вроде как шутка.
– Не расстраивайся, – успокоила его Драсни. – А идея насчет перекусить мне нравится. Хватит прохлаждаться, Пранло. Отведи нас туда, где есть что-нибудь вкусненькое.
– Как скажешь. – Пранло развернулся и поплыл в сторону. – Вон там.
Глава 10
На то, чтобы привыкнуть к новому распорядку жизни, у них ушло несколько юпитерианских недель. Как Производители они располагали гораздо большей свободой, чем дети, и Пранло с Драсни, казалось, в особенности радовались возможности плавать, куда хотят и когда хотят. Три мушкета, как Пранло упорно называл их, путешествовали по небесам Юпитера, смеялись, болтали и кормились по дороге. Порхали между Уровнем Два и верхней частью Уровня Четыре, множество раз пересекали экватор туда и обратно, а иногда от возбуждения даже пропускали периоды сна.
Рейми, в отличие от остальных выросший в условиях, когда его повсюду сопровождал личный Защитник, не чувствовал особых изменений в смысле свободы. Но было забавно – и заразительно! – наблюдать радость товарищей, и он с удовольствием участвовал во всех их походах. Кроме того, даже он испытывал облегчение оттого, что теперь не нужно было следить за перемещением стада, куда обязательно следовало возвращаться до наступления ночи.
Однако свобода, как и все на свете, имела свою оборотную сторону. Никому из них никогда даже в голову не приходило, какие усилия прикладывали Лидеры стада, отыскивая для них источники еды. Теперь, когда три мушкета могли полагаться только на себя, выяснилось, что нежных усиков и вкусных завитков было вовсе не так много, как казалось прежде. Некоторые дни целиком уходили на то, чтобы найти хоть какую-то еду.
А ведь они были далеко не единственными, кто недавно стал Производителем, не говоря уж обо всех тех, кто повзрослел раньше. Поначалу это казалось забавным – встречать джанска из других стад, знакомиться, вести разговоры и узнавать, как протекает жизнь среди иных ветров. Однако радость сошла на нет в первый же раз, когда они решили присоединиться к группе других, но очень быстро поняли, что те уже обчистили все окрестности, не оставив ни клочка еды.
Кончилось тем, что их довольно невежливо попросили убираться, но к этому времени даже с общительной Драсни было достаточно. И в дальнейшем они всегда плавали только втроем.
Кроме голода существовали и другие неприятности. На этих низких Уровнях рыскали крупные вуука, не способные подняться до Уровня Один, а начиная от нижней части Уровня Два приходилось иметь дело со стаями сивра.
И в этом смысле три мушкета тоже оказались в выигрышном положении по сравнению с обычными Производителями – благодаря Виртамко, молчаливо охраняющему их в стороне. На протяжении этих недель им пришлось отбить три атаки вуука и сбежать от стаи сивра. И всегда было очень грустно натыкаться на останки жертв хищников, задаваясь вопросом, были ли среди погибших знакомые.
Итак, восторженный трепет взрослости быстро и незаметно сошел на нет, его загасила проблема выживания. Выживать приходилось в обществе добрых друзей, шуток и радости – но тем не менее выживать.
А потом, как будто вселенная задалась целью максимально усложнить ему жизнь, Рейми начал ощущать странные и не слишком приятные внутренние изменения.
Во время последней встречи Латранесто говорил о сексуальных потребностях, предостерегая о том, к каким последствиям это может привести, если дать им волю в неподходящее время и в неподходящем месте. Однако, насколько Рейми помнил, ничего подобного он не испытывал, защищая беременную женщину от сивра. Были решимость и ярость, даже страх, но ничего, что можно было бы квалифицировать как влечение. Еще много времени спустя это беспокоило его, заставляя задумываться, все ли с ним в порядке. Возможно, человеческая психология оказалась в состоянии подавить даже биохимию и порождаемые ею инстинкты тела джанска.
Однако теперь, внезапно и коварно, эти самые потребности и связанные с ними чувства начали одолевать его. Он не знал, что именно послужило спусковым крючком – вновь обретенная свобода, или совсем другая диета, или просто сам факт того, что он стал старше.
Или, может, все дело в Драсни.
Драсни. Милая, заботливая, чуткая, сияющая Драсни. Внезапно оказалось, что он не спускает с нее глаз, следит за каждым ее движением, вслушивается в каждое слово, ловит каждую мысль – и все ему мало. Ее образ плясал в его сознании, ее голос пел в его снах. Драсни.
И в конце концов однажды ночью, когда все трое должны были спать, он вынужден был признаться себе, что влюблен в нее.
Это было пугающее открытие – для того, кто помнил, что когда-то был человеком. В те времена он знал немало женщин, но вот странность… Все они бледнели по сравнению с Драсни.
И это тоже пугало. Пугало и огорчало. Неужели он в такой степени стал джанска, что даже воспоминания о людях-друзьях и людях-любовницах бледнели по сравнению с соответствующими эквивалентами джанска? Или дело в том, что, будучи довольно поверхностным молодым человеком, он выбирал себе любовниц, руководствуясь критериями исключительно внешней привлекательности?
Потому что Драсни содержала в себе нечто большее. Гораздо большее.
Он долго лежал без сна, глядя во тьму и пытаясь разобраться в своих мыслях. Он и Драсни… Не так уж нелепо звучит. Или все же нелепо?
Но пусть даже не нелепо… Здесь все происходило гораздо сложнее, чем на Земле. За последние несколько недель ему приходилось издалека видеть пары Производителей, их сложный ритуал подготовки к спариванию – наполовину танец, наполовину синхронное плавание.
Проблема состояла в том, что он понятия не имел об этом ритуале. Может, этому обучали в стаде, когда он, как обычно, бродил где-то в одиночестве, а может, все дело в каком-то основном инстинкте джанска, которого его человеческий разум был лишен.
Однако без этого не стоило делать Драсни предложение. Он и не будет делать его – без этого. Ему хотелось, чтобы все было на высшем уровне, когда придет время задать ей вопрос.
И был только один джанска, к которому он мог обратиться за помощью и советом. Только один.
Следующий день дался ему нелегко. Пришлось призвать на помощь все свое терпение, пока он, Драсни и Пранло плавали, болтали и ели. В конце концов, однако, наступила долгожданная ночь.
И когда его товарищи смолкли и остались недвижимы, медленно дрейфуя с ветрами, Рейми прокрался туда, где готовился ко сну Виртамко.
– Да? – спросил тот грубовато-нейтральным тоном, каким обычно разговаривал с Рейми. – Чего тебе нужно?
– Окажи мне любезность, – сказал Рейми, изо всех сил стараясь, чтобы голос у него звучал ровно.
Странно, подумалось ему, как мало он ценил Тигралло, пока тот был жив. Он всегда казался Рейми равнодушным, критически настроенным; нянька, которой, по большому счету, нет до тебя никакого дела.
И только теперь, на фоне Виртамко, Рейми видел, что Тигралло был гораздо больше, чем просто сторож, на которого взвалили неприятную обязанность. Он был советчиком, защитником, товарищем и… другом.
– Да? – нетерпеливо подбодрил его Виртамко. – Говори, Производитель Манта.
– Советник Латранесто сказал, что ты научишь меня тем аспектам жизни джанска, с которыми я не знаком, – сказал Рейми. – Ну, мне понадобилось кое-что узнать.
– Сейчас? – Виртамко многозначительно обвел взглядом окружающую их тьму. – До восхода солнца нельзя подождать?
– Не думаю, – ответил Рейми. – В смысле нет, нельзя. – Он собрался с духом. – Я хочу, чтобы ты обучил меня ритуалу ухаживания.
Долгий момент Виртамко просто сердито смотрел на него.
– Ты хочешь?.. – Голос у него недоверчиво дрогнул.
– Хочу, чтобы ты обучил меня ритуалу ухаживания, – повторил Рейми, начиная испытывать неприятное ощущение, что его надеждам и мечтам не суждено сбыться. У Виртамко сделалось такое выражение… – Советник Латранесто сказал, что ты научишь меня…
– Это надо понимать как неудачную шутку? – спросил Виртамко.
Рейми отпрянул.
– Нет. Нет, почему же? Латранесто сказал…
– Ах ты, самонадеянный, грязный, маленький нечестивец! – выпалил Виртамко. – Как ты осмеливаешься хотя бы думать о таких вещах?
Рейми с трудом удержался от того, чтобы нырнуть и умчаться прочь со всей возможной скоростью. Осуждение Виртамко было настолько искренним… Рейми как будто дали пощечину.
– Я… Я…
– Убирайся, чтобы я тебя не видел, – взревел Виртамко, хлопая хвостом по плавникам, как будто старался стряхнуть с них что-то мерзкое. – Убирайся, ты… ты… Гибрид! – Он кинулся на Рейми, щелкая зубами…
И, стеная в душе, Рейми развернулся и уплыл.
Он не знал, как долго плыл и даже в каком направлении. Перед его внутренним взором маячила возмущенная физиономия Виртамко, в ушах звучало это ужасное, осуждающее слово. Слово-приговор.
Гибрид.
Он заплакал бы, если бы джанска могли плакать. Гибрид. Потому что Защитник был прав: он такой и есть. Помесь джанска и человека. Продукт надругательства науки над природой.
Монстр.
И он в самом деле осмеливался думать, что Драсни пойдет на союз с ним? Нет, он не просто монстр, он еще и дурак.
– Манта! – окликнули его откуда-то сзади.
Он напрягся, словно споткнувшись на лету. Этот голос. Неужели?..
Нет. Уши и разум, безусловно, обманывают его.
– Манта, постой.
Он повернулся… Если уши и разум обманывают его, то, безусловно, то же самое можно сказать о глазах. Это была Драсни.
– Ветры, ну ты и мчишься, – задыхаясь, сказала она, приблизившись к нему. – Что происходит? Снова люди за облаками вызывают тебя?
– Нет, я… – Рейми замолчал, с трудом проглотив в горле комок. Пора! Он не знал нужных слов, нужных методов, а может, и еще чего-то нужного. Но это был его шанс. Возможно, единственный шанс. – Драсни… послушай, я не знаю, как сказать. Я хочу… Нет, я не осмелюсь. Может, это все ерунда.
– Да? – очень спокойно и мягко спросила она.
Рейми собрался с духом.
– Драсни… Ты… ты… станешь моей женой?
Долгий момент она парила в воздухе практически неподвижно, лишь чуть-чуть волнообразно шевеля плавниками, чтобы удержаться на месте.
– Вот это да! – пробормотала она наконец. – Я не знала, что… – Она глубоко вздохнула. – Я польщена, Манта. Правда, правда. Ты удивительный и ты хороший друг. Мы долго были вместе, и я сильно привязалась к тебе. При других обстоятельствах…
Она замолчала.
– Все правильно. – Рейми почувствовал, как сотни бритвенно острых зубов сивра разрывают ему сердце. – Продолжай.
Она придвинулась поближе и положила свой плавник на его.
– Но дело в том, что я уже дала согласие Пранло стать его супругой.
Рейми отвернулся – чтобы не видеть той, которую так страстно желал, чтобы не чувствовать мучительно ласкового прикосновения.
– Конечно, – с трудом выдавил он. – Я должен был догадаться. Мои поздравления или что в таких случаях положено говорить.
– Мне очень жаль, Манта, – нежно сказала Драсни, и ему послышался в ее голосе отклик собственной боли. – В самом деле. – Она снова придвинулась к нему и погладила его плавником.
Призрачные сивра уже прогрызли себе путь сквозь его сердце, и внезапно что-то внутри у него взорвалось.
– Не прикасайся ко мне! – Он с силой хлопнул ее плавником. – Ты счастлива. Чудесно, будь счастлива. Но будь счастлива где-нибудь подальше от меня.
– Пожалуйста, Манта, не делай этого, – умоляюще сказала она. – Если бы существовал другой способ…
– Но его нет, правда? – прорычал он. Боль, теперь явственно ощутимая в ее голосе, удваивала его собственную. Плевать он хотел на боль, и на ту, которая раздирала его сердце, и на боль Драсни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50