Пранло не отставал от нее.
Подростки, снисходительно подумал Рейми, осторожными маневрами в воздушном потоке подбираясь к краю «праздничного стола». Ни к чему, чтобы обрывки этого роскошного пиршества унес ветер, дующий в сторону стада. Высовывая язык, он начал бережно подтягивать к себе тонкие алые растения и откусывать их зубами.
Что-то еле заметно изменилось в обдувающем спину воздушном потоке. Оглянувшись, он увидел приближающегося Тигралло.
– Это неразумно, Манта, – сказал Защитник. – Вуука и сивра тоже знают об этих зарослях. Они часто прячутся неподалеку, ожидая появления неосторожных джанска. – Он многозначительно шлепнул хвостом. – А здесь к тому же слишком глубоко для Подростков вашего возраста и размера.
– Нас вряд ли можно назвать Подростками, – возразил Рейми. – Мы уже почти Юноши, знаешь ли. Кроме того, разве ты здесь не ради этого? Чтобы с нами ничего не случилось?
Последовала пауза. В конце концов Тигралло сказал:
– Ты винишь меня в смерти Миразни.
– Это не имеет значения, – пробормотал Рейми, снова вернувшись к еде. – Искать виноватых… Кому от этого станет лучше?
– Очень даже имеет значение, – возразил Тигралло. – Это произошло три недели назад, но ты ни разу не заговаривал об этом. И все же я знаю – существует проблема, которая гложет тебя изнутри.
– Какой смысл в таких разговорах? Она погибла, потому что ты был слишком занят, чтобы помочь ей. Охотился на пару неуклюжих вуука. Вот и весь сказ.
– Эти неуклюжие вуука, как ты их называешь, могли убить тебя, – сказал Тигралло.
– Ох, будет тебе, – проворчал Рейми. – Я описывал вокруг них петли, а они лишь хватали ртами воздух и ничего больше схватить не могли. Я был вне опасности, и тебе известно это.
– Нет, мне неизвестно это, – холодно сказал Тигралло. – Но могли они тебя схватить или нет, не имело никакого значения. А имело значение то, что Советники, Лидеры и Мудрые приказали мне защищать тебя. Это моя обязанность, и я буду исполнять ее, чего бы это ни стоило.
– Замечательно, – презрительно бросил Рейми, – Отключи мозги и думай лишь о том, как выполнить приказ. Ты становишься ужасным бюрократом.
– Не понимаю этого слова.
Рейми ударил хвостом:
– А, забудь.
Он снова принялся за еду, стараясь выкинуть из головы образ разорванного тела матери, утопающего в ее собственной, тошнотворно желтой крови, и Воспитательниц, тщетно пытающихся спасти ей жизнь. Увы, это плохо ему удавалось.
Даже качтис потерял вкус.
– Эй, Манта! – окликнул его Пранло откуда-то снизу. – Иди сюда.
Глубоко вздохнув, Рейми устремился вниз, выглядывая друга.
– Что это? – спросил он, вынырнув рядом.
– Попробуй сам, – ответил Пранло и языком сорвал голубовато-зеленое растение незнакомого вида. – Ну же, давай!
Рейми нахмурился, осторожно надкусил. Это было даже вкуснее качтиса!
– Как они называются?
– Чтоб мне откусили плавник, если я знаю, – ответил Пранло. – Эй, Тигралло! Как эти штуки называются?
– Дрокмур, – сказал Тигралло, подплывая к приятелям. – Они редко растут на такой высоте.
– А-а, вот, значит, что взрослые приберегают для себя, – заметил Пранло. – И я их понимаю.
– Дело вовсе не в том, что кто-то не подпускает кого-то к чему-то, – чуть раздраженно сказал Тигралло. – Подростки вашего возраста просто недостаточно тяжелы, чтобы опускаться в глубины, где дрокмур обычно растет.
– Приятно сознавать, что, когда вырастешь, тебя ждет что-то хорошее, – пробормотал Пранло с набитым ртом.
Тигралло издал что-то вроде смешка.
– Да, среди всего прочего.
– Эй, ребята! – послышался голос Драсни. – Вы уже попробовали эти голубовато-зеленые штуки?
– Ага, – в унисон ответили Рейми и Пранло.
– Если уж на то пошло, мы первые нашли их, – добавил Пранло. – Значит, и первые имеем на них право.
– Что, будешь драться со мной? – спросила Драсни.
– Рейми? – пробормотал голос в глубине головы. От неожиданности Рейми едва не прикусил язык.
– Что?
Слово еще не успело прозвучать, как он понял, что произнес его не на английском, а на языке джанска. Он попытался переключиться с одного языка на другой…
И к собственной досаде обнаружил, что ничего не получается. Сознание, на протяжении столь долгого времени погруженное в языковую среду джанска, отказывалось сделать полный разворот так быстро.
Он упрямо продолжал свои попытки. Ничего не получалось. Внезапно все это ему надоело. В конце концов, они прервали его трапезу. С какой стати он должен завязывать хвост в узел, чтобы приноравливаться к ним?
Глубина с ними! Могут воспользоваться компьютерным переводчиком, если уж им так приспичило побеседовать с ним.
– Спроси его, на какой глубине обычно растет дрокмур, – попросил Фарадей.
Рейми раздраженно забил хвостом. Что он им, мальчик на посылках?
А кто же, если разобраться? Он состроил гримасу. Его послали сюда прежде всего для того, чтобы разузнать как можно больше об этом мире.
– Ты говоришь, эти штуки обычно не растут на такой высоте, – сказал он, обращаясь к Тигралло. – А где они растут?
– Обычно их находят на Уровнях Третьем, Четвертом и Пятом, – ответил Защитник.
– Уровни Третий, Четвертый и Пятый, – повторил Рейми для тех, кто слушал его наверху. – Значит, обычно их едят только Юноши, Производители и Защитники?
– Да, – ответил Тигралло. – Манта, я настаиваю, чтобы вы покинули этот Уровень и вернулись к стаду. Вуука могут появиться в любой момент.
– Вот поедим и поднимемся, – отрывисто бросил Рейми и снова принялся за еду. – Вы все слышали? – негромко добавил он.
– Да, – ответил Фарадей. – Спасибо.
– Затем я и здесь, – с оттенком иронии сказал Рейми. Впрочем, трудно сказать, мог ли Фарадей со своими помощниками уловить такие тонкости с их-то, мягко говоря, не отвечающей высоким требованиям записывающей аппаратурой. Скорее всего, нет. Даже откровенный сарказм наверняка ускользнул бы от них.
Рейми с удовольствием жевал очередной кусок дрокмура, когда внезапно до него дошло еще кое-что.
Фарадей спрашивал, на каких Уровнях растет дрокмур, а ведь Рейми до этого ни словом не заикнулся ни о каких Уровнях.
Да и само слово «дрокмур» он не произносил, если уж на то пошло.
Отсюда вывод: «Юпитер-Главный» слушал не только то, что он говорил им. Они слушали и все то, что говорилось поблизости от него.
Он медленно повернулся, внимательно оглядываясь. Наверно, один из их зондов. Что же еще? Но даже если и так, Рейми его не видел.
Оставалась, правда, еще одна возможность.
Как прежде качтис дрокмур также потерял весь свой вкус. Что там Фарадей говорил об этом встроенном в него звуковом устройстве? Точно Рейми не помнил, но тогда у него сложилось впечатление, что с его помощью они могут слышать только произносимые им слова.
Но, может, он тогда неправильно понял Фарадея?
Теперь никак не вспомнить, что именно говорил Фарадей. А раз так, очень высоки шансы того, что Фарадей ничего подобного не говорил.
Другими словами, Рейми был не просто мальчиком на посылках. Он был их свободно перемещающимся зондом-шпионом.
И если они могли вести аудиозапись, то, скорее всего, этим дело не ограничивается.
В досаде и огорчении Рейми провел языком по внутренней стороне зубов. Он вынужден был признать, что предположение имело смысл. Наверняка существовали вещи, которые их приборы были в состоянии фиксировать, а он нет.
Но что это за вещи? Он понятия не имел. Конечно, зрение и слух у джанска гораздо острее, чем предполагали люди, но, когда эксперимент только задумывался, никто об этом понятия не имел.
Или они знали?
– Манта? – негромко произнес голос справа от него. Он развернулся и увидел Драсни, смотрящую на него с непривычно озабоченным выражением.
– Я знаю, как это больно, – продолжала она. – Нам всем приходилось терять родных и друзей. Так оно есть, и с этим ничего не поделаешь. – Она погладила его грудной плавник своим. – Но мы же твои друзья. Мы поможем тебе пройти через это.
Рейми сделал глубокий вдох. Ясно, она неверно поняла причину его внезапного молчания. Типично для Драсни, вообще-то.
Однако, даже испытывая досаду по отношению к ней, Рейми должен был признать, что это неожиданное выражение сочувствия подействовало как бальзам на кровоточащую рану его злости и боли.
– Спасибо, – сказал он. – Я… Послушай, я часто подкалываю тебя. Но ты и Пранло…
Она снова прикоснулась к нему грудным плавником, на этот раз скорее игриво.
– Пошли. – Она заскользила прочь. – Тигралло прав – лучше нам убраться отсюда.
– Ладно. Но только сначала я доем этот дрокмур.
– Посмотрим, кто первый доберется до него. Догоняй.
Рейми развернулся и устремился вслед за ней, удивляясь ощущению странного покалывания на коже, возникшего в том месте, где Драсни прикоснулась к нему грудным плавником.
– Ну? – спросил Фарадей.
Бич беспомощно поднял руки.
– По моей части все прекрасно, я бы сказал. Может, проблема с озвучивающим устройством? Но диагностика ничего подобного не подтверждает. Или это побочное воздействие работы системы жизнеобеспечения?
– Исключается, – возразила Макколлам, склонившись над своим пультом. – Кроме того, она работает едва ли не на десятую часть своей первоначальной мощности. Что такое могло с ним произойти сейчас, чего не было прежде?
Заговорил Спренкл, сидящий на дальнем конце терминала.
– Вы все исходите из того, что тут имеет место техническая проблема. А что, если это не так?
– Тогда почему он не разговаривает с нами? – спросил Бич.
– Он разговаривает с нами, – сказал Спренкл. – Но на джанска, а не на английском.
– Вот-вот, – тоном ангельского терпения подтвердил Бич. – Что и наводит на мысль о неисправности озвучивающего устройства.
– А почему, собственно? – спросил Спренкл. – Может, ему теперь просто удобнее изъясняться на джанска. – Он помолчал. – Или, может, он забыл, как говорить по-английски.
Бич бросил странный взгляд на Фарадея.
– Я что, единственный тут, кому не нравится, как это звучит?
– Давайте не будем впадать в панику, – посоветовал Фарадей, хотя и у него по спине побежали мурашки. – Доктор Спренкл, как мог он забыть английский? Мне казалось, по вашим же словам, что в процессе клеточного замещения его память и личностные характеристики не претерпели изменений.
– Это правда, – согласился Спренкл. – По крайней мере, так обстояло дело при последней проверке шесть недель назад. Но, как известно, все течет, все изменяется. Иногда совершенно неожиданно.
За дверью послышались шаги. Фарадей повернул голову…
– Доброе утро. – На пороге стоял Гессе, пробегая взглядом по их лицам. – Как дела?
– Рейми не может или не хочет разговаривать с нами по-английски, – заявил Бич. – Ганс предполагает, что он окончательно превращается в туземца.
Челюсть Гессе отпала.
– Ничего себе, – пробормотал он.
– Приветствуем ваше возвращение, – вставил Фарадей. – Как там Земля?
– Просто прекрасно, благодарю вас, – рассеянно ответил Гессе, пересек помещение и встал за спиной Спренкла. – Что это значит – «окончательно превращается в туземца»?
– Эверетт слегка преувеличивает. – Спренкл бросил на Бича сердитый взгляд. – Возможно, Рейми просто не пожелал в процессе разговора переходить на другой язык. В конце концов, он никогда не был человеком того типа, который свернет с пути, чтобы помочь другому. Ему прекрасно известно, что мы можем осуществлять перевод с джанска.
– А может, все дело в оборудовании. – Гессе потер щеку. – Где он сейчас?
– В самом низу Уровня Два, – ответил Миллиган, глядя на изображение, поступающее с зондов-шпионов. – Ест что-то такое, чего мы никогда не видели прежде.
– Это, кстати, тоже интересный вопрос, – заметила Макколлам. – Бытует мнение, что, чем дальше от солнечного света, тем растительность однообразнее, а не наоборот. Но это из тех растений, которых наверху нет.
– Может, ему не нужен солнечный свет. – Гессе перешел туда, где сидела Макколлам. – Может, оно питается неким эквивалентом тех горячих серных извержений, которые есть в глубинах земных океанов.
– Может быть, – согласилась Макколлам. – Например, радиацией из ядра Юпитера. Или, возможно, у этих растений такой жизненный цикл, при котором основной рост происходит в верхних слоях атмосферы, после чего они впадают в спячку и опускаются вниз.
– Ну, хватит пока об этом. – Гессе посмотрел на Миллигана. – Что там с установкой Маккарти? Она еще функционирует, надо полагать?
Бич и Макколлам обменялись быстрыми взглядами.
– Нет возможности выяснить это, – ответил Бич. – Ее можно протестировать только в состоянии полной активации.
– Чего я посоветовал бы сейчас не делать, – быстро вмешался в разговор Спренкл. – Пока нет никаких признаков того, что он что-нибудь узнал.
– Я в курсе, благодарю вас, – сказал Гессе. – С другой стороны, я заметил, что статические помехи стали гораздо сильнее.
– Это потому, что он уходит на глубину, – объяснила Макколлам.
– Я и сам это понимаю, – раздраженно сказал Гессе. – Если мы начинаем терять его, когда он даже не достиг Уровня Три, чертовски велика вероятность того, что он окажется вне пределов досягаемости прежде, чем что-нибудь узнает. – Гессе перевел взгляд на Фарадея. – И если он и впрямь в процессе того, чтобы окончательно превратиться в туземца, что бы это ни значило, у нас могут возникнуть серьезные проблемы.
– И что вы предлагаете? – спросил Фарадей. – Пойти напролом и сообщить ему истинную причину его пребывания там?
Гессе перевел взгляд на Спренкла.
– Вы психолог. – В его устах это прозвучало как обвинение. – По-вашему, возникла опасность того, что он может забыть свое человеческое происхождение?
Спренкл поджал губы.
– Проблема вообще-то в том, что он не человек. По крайней мере физически.
– Но он ведь сохранил человеческие воспоминания и личность? – настаивал Гессе.
– Так это выглядит, – ответил Спренкл. – Но физическое тело воздействует на психическое и эмоциональное состояние. Не существует способа выяснить, насколько глубоко это воздействие или насколько глубоко оно станет со временем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50