Ему было не по себе, но он старался ничем не 1П.1 дать своего состояния. Байтик протянул свою — широкую, крепкую, и указал место чуть слева от себя. То ли Кутуйан не обратил на это внимания, то ли сделал так нарочно, однако ( он совсем рядом с Байтиком, колено в колено.
Только сейчас Кутуйан заметил, что слева сидит Апар в белом элечеке, и вежливо поздоровался. Он о ней мною слышал. Непроницаемая женщина — прикрыла глаза длинными ресницами, то ли дремлет, то ли задумалась не поймешь о чем.
Начался разговор — о том о сем, а больше ни о чем, как и положено у воспитанных людей. И Байтик, и Кутуйан исподтишка присматривались друг к другу. Как говорят, слава о богатыре далеко разнеслась, а каков он человек, узнаешь, когда подойдешь к нему поближе. Кутуйану, во всяком случае, казалось, что внешний облик Байтика находится в соответствии со слухами об этом человеке. Широкие крепкие плечи, большие глаза, пышная и длинная черная борода, взгляд уверенный и прямой, голос густой, мужественный. Однако ни слова, ни жесты не подтверждают разговоров о его вспыльчивости и несдержанности. Или он намеренно сдерживает себя? Вряд ли. В конце концов, кто такой Кутуйан, чтобы такой человек, как Байтик, вел себя в его присутствии как-то по-особому?
В свою очередь Байтик сопоставлял услышанное о Кутуйане со своим впечатлением, и впечатление было в пользу джигита. Внешне привлекателен — стройный, смуглолицый, смотрит смело и прямо. Разговор ведет неглупо, спокойно. И главное — молод. Эх, молодость... Вот чего не вернешь, а променял бы на молодость и славу, и деньги, и все прочее, что происходит с годами. Быть молодым! Пускай таким вот, как этот Бала Кутуйан,— неимущим и не имеющим власти, но молодым... Кто знает, может, уже завтра именно этот Кутуйан возьмет поводья в свои руки? При этой мысли Байтика чуть ли не передернуло. Нет, пока он жив, такого не будет. Да он еще и не стар, чего ради сдаваться? Мы, как говорится, еще подержимся, а на смену придет Байсал1. И поскольку есть у Байтика такой наследник, незачем давать дорогу Кутуйану или ему подобным.
После чая Байтик начал разговор серьезный. Подробно расспрашивал о том, как живется народу, такие новости есть, но имени Базаркула и прочих манапов не упоминал.
Кутуйан отвечал спокойно и обстоятельно, как и следовало отвечать не кому-нибудь, а самому Байтику. Но Байтик очень хотел, чтобы джигит разговорился пооткровеннее: осведомители осведомителями, но тут совсем другое дело, можно самому все выведать до корней. Кутуйан на его уловки не поддавался и ничего лишнего не сообщал.
Выбрав момент, Байтик сказал:
— Да, Кутуйан-мирза, чего не бывает в этом бренном
1 Байсал — сын Байтика.
мире. Твой народ вернулся на свои земли. Грех за его страдания — на ваших манапах... А земли между реками Лла-Арчи и Джыламыш теперь твои.
— Но ведь я не могу их никому продать, потому что они принадлежат народу.
У Байтика слова застряли в горле, он опешил: не просто так ему это было сказано, а в осуждение. Апар-байбиче, очень внимательно слушавшая их разговор, тоже была смущена. Немало народу побывало в их юрте, немало было и разговоров, но никогда еще не видела она своего «батыра» таким растерянным. Где же его уверенность в себе, его умение осадить зарвавшегося? Где суровые и меткие слова, которые поражают, точно удар камчой? Почему он так оплошал перед этим мальчишкой? Ей хочется вмешаться в разговор, но она не смеет: без особого знака, данного Байтиком, вмешиваться нельзя. А ведь Кутуйан ей с первого взгляда не понравился. Почему он, например, здороваясь с Байтиком, не прибавил обращение «батыр»? Почему подошел к хозяину прямо, а не обогнул очаг по стенке юрты? Почему так свободно уселся совсем рядом с Байтиком?
Байтик наконец опомнился.
— Хорошо-о...— протянул он.— Ну что ж, Кутуйан-мирза, желаю тебе успеха. Говори, если есть у тебя какая просьба.
Кутуйан приподнялся на коленях.
— Батыр, мы приехали просить помощи.
— И какая же вам нужна помощь?
— Денежная. Помогите нам деньгами.
Байтик не задал вопрос «зачем?», спросил:
— Сколько?
— Тысячу.
Байтик задумался: сумма немалая.
— Народ в нужде, батыр! — Голос у Кутуйана дрогнул.— Голодно. Сироты, вдовы... помочь им надобно.
Байтик бросил на Кутуйана испытующий взгляд исподлобья: какой камень у тебя за пазухой? Повернулся к Апаршбиче и движением бровей указал ей на узорчатый сундук. А мар-байбиче, не проронив ни слова, встала, подошла к сундуку и отперла его ключом, который был привязан к ее косе. Достала кожаный мешочек и подала его Байтику, негромко промолвив (тут уж она не могла удержаться):
Батыр, вы, кажется, говорили, что скоро выборы...
И все. Конечно же Батыр понял намек: не использовали бы и и деньги, чтобы устроить тебе же ловушку на выборах. Ответ как ни в чем не бывало:
— Байбиче, первое дело — доверие. Подумай сама, люди в крайности, помочь им, как говорит Бала Кутуйан, значит сделать доброе дело. Не на земле, так на небе оно вознаградится. Есть же на небе бог.
Кутуйан ощутил, почувствовал тайный смысл их разговора. «Есть на небе бог...» Понимай: «Я-то на что!»
Байтик тем временем пододвинул мешочек к Кутуйану:
— Вот возьми. Вернете, когда сможете.
— Спасибо, батыр. Я считаю себя обязанным вам, вашей щедрости, — ответил Кутуйан и, встав с места, спросил: — Разрешите попрощаться с вами, батыр?
Повернулся и быстро вышел.
— Батыр,— заговорила Апар-байбиче, едва за Кутуйаном закрылась дверь.— Он... Я, по правде говоря, ничего не поняла. Многие люди из киргизов, да и казахов обращались к вам. И никому вы не позволяли нарушать приличия, всех заставляли считаться и с вашим богатством, и с вашим происхождением. А тут... и разговор, и деньги еще. Какой-то мальчишка-простолюдин приходит, усаживается рядом с вами, и вы позволяете...
Байтик не повернулся к ней. Он сидел, застыв, словно завороженный, держась рукой за бороду. Ответил тихо и почти невнятно:
— Ты права, байбиче. Повидал я людей немало, были среди них богатые, были знатные, были смелые богатыри. Но не скрою от тебя, этот Бала ни на одного из них не похож. Что-то в нем есть особенное. Ты заметила, у него глаза обреченные, в зрачках словно уголек горячий тлеет и вот-вот вспыхнет.
6
Кутуйан снова почувствовал, что слабеет, теряет последние силы. Все расплывалось... уходило в туман.
Что же случилось потом?
...Услыхав о том, что деньги получены, Саты-бий и его спутники, которые, пока Кутуйан отсутствовал, кипели негодованием оттого, что им предпочли мальчишку, не достигшего и двадцати лет, что их таким образом унизили, не уважили и так далее, сразу воспрянули духом и обрадовались так, будто каждому из них жена, не рожавшая долгие годы, наконец-то родила сына. Держись теперь, выборы, печать — знак власти
болуша — все равно что у них на ладони. Домой возвращались, окружив Кутуйана, и всю дорогу превозносили его до небес. Если бы они знали, что у него на уме, то, пожалуй, вели бы себя совсем по-другому.
Назавтра с утра собрался весь народ, все явились, кто мог двигаться. Саты-бий и аксакалы тоже, конечно, были здесь, на Ден-Сае. Саты-бий, сидя в седле и глядя поверх голов, обратился к собравшимся.
— О народ!— начал он.— Жив еще дух нашего великого предка Кунту. Мы вернулись в родные места, есть у нас земля, есть и вода. Одна беда — остались мы без власти, без руководства. Вам известно, что Базаке уехал к Шабдан-батыру. Слышно, что там он заболел. Вот и оказались мы, как говорится, не у дел.
— «Не у дел»...— повторил чей-то недовольный голос.— А какие такие особенные у нас дела?
— Тих-хо, не мешайте говорить!— одернул недовольного Дадый.
— А вот такие!— Саты-бий рукояткой камчи сдвинул вверх со лба отороченный черным калпак.— Дел много. Вы спрашиваете — каких. Я вам скажу. Вскорости у племен кунту и канай будут выборы. Пришло распоряжение из уезда. Об этом мы нынче и заботимся. Мы не можем поступиться нашей честью.
Тот же голос:
— Ну-у, это ты, стало быть, о чести болеешь?
И сразу откликнулось еще несколько человек:
— Мы крепко напуганы, куда нам еще на выборах воевать!
— С голоду пухнем, если вы такие храбрые, помогите достать хлеба, ребят накормить.
— Это верно! — Саты-бий прямо-таки горел сочувствием.— Неужели вы думаете, что мы этого не видим? Видим, знаем. Но если нет власти, откуда взять хотя бы тот же хлеб? Вы должны понимать.
— Ладно, ну и что скажешь?
— Что нам делать?
— На канаевских, что ли, в поход пойти?
Саты-бий заставил коня переступить несколько шагов вперед.
Не об этом я речь веду, а совсем о другом.
О чем же?— Из толпы пеших выступил вперед старик < бельмом на глазу.
О походе незачем и думать, дело никак не подходящее.
Суть, родичи мои, вот в чем. Я думаю, у каждого из вас имеются родственники в племени талкан, верно?
— Ну, верно...
— Как не быть, есть, конечно.
— Ну вот!— подхватил Саты-бий.— Поговорите со своей родней, постарайтесь перетянуть талканов на свою сторону. Для чего? А для того, чтобы победить на выборах. Конечно, за добро надо платить добром, с пустыми руками мы их не оставим. Деньги есть. Частично мы их израсходуем на талканов, а оставшиеся передадим тому, кто к нам прибудет из уезда. Из полы в полу, и все в порядке.
Сторонники Саты-бия, окружавшие его, начали переглядываться, переминаться и тяжело вздыхать. Саты-бий почувствовал, что, пожалуй, хватил лишку, хотя ночью, обсудив нынешний сбор со своими, думал он, что уговорить простой народ удастся легко.
Тишина повисла над толпой. Люди даже не переговаривались, каждый думал об услышанном. Первым заговорил старик с бельмом:
— Ежели нам самим так туго приходится, зачем же отдавать деньги бог весть кому? Коли они у вас лишние, отдайте нам. Не умрем по крайней мере, дотянем до будущей осени. У кого они, деньги-то?
Было ясно, что большинство думает так же, как этот старик. Саты-бий повернулся к нему:
— Ты чего тут разорался? Или только у тебя одного живот пустой? Понимать надо! Мы о завтрашнем дне печемся.
— Нынешняя требуха лучше завтрашнего курдюка! — Старик и не думал уступать.— Все твои заботы для нас копейки не стоят. Вам только одного и надо — в болуши попасть. Ты скажешь или нет, где деньги? У кого они?
Саты-бий — на, мол, только отвяжись — ответил:
— Пристал как клещ! И откуда ты только вылез со своим бельмом? У Кутуйана деньги.
Не было среди собравшихся человека, которого бы эти слова не поразили и не привели в замешательство. У Кутуйана? Как же так? Неужели и он власти захотел?.. Старик с бельмом оглядывался, ища Кутуйана,— тот спокойно стоял неподалеку, держа в поводу своего Серого.
— Кутуйан, дорогой! — кинулся к нему старик.— Мы на тебя полагались как на каменную гору, а ты что делаешь? Разве ты не голодаешь вместе с нами? Ведь ты еще малым ребенком остался без отца, ты знаешь сиротскую долю. Мы тебя звали Бала Кутуйан, сын наш Кутуйан...
Старик умолк, молчали и остальные. Все взоры устремлены на Кутуйана. Смотрели на него затаив дыхание и Саты-бий с приспешниками.
Кутуйан не спешил отвечать. Постоял, нахмурив брови, подумал, потом одним махом кинул себя в седло и выехал на середину.
— Родичи! — сказал он.— Здесь собрались вы все, и старшие и младшие члены племени кунту. Мне от вас скрывать нечего. Деньги есть, это правда. Правда и то, что они у меня. Вот они!— Он вытащил из-за пазухи кожаную мошну и поднял ее вверх.— Тысяча рублей серебром!
Гул прокатился по толпе, чей-то голос выделился из прочих:
— Ну и что?
— А вот что. Клянусь богом, я не знал, что деньги эти хотят истратить на выборы. Мне этого не говорили. Я согласен с теми, кто считает, что нет нам нужды добиваться должности и власти болуша. Нам сейчас выжить бы, дотянуть до урожая. Конечно, хорошо бы получить самостоятельную волость, что и говорить. Да только вы сами слышали, Базаке пока не с нами. А кого выбирать, кроме него? Сатыке?
Хрипловатый бас из толпы:
— Еще чего не хватало! Он с нами не кочевал, отсиживался возле Ак-Су, как хорек в норе. Ты брось о нем, народу он не нужен.
Говорящего поддержали:
— Точно, знаем мы его повадки!
— Кутуйан, не нужны нам такие, вот если бы ты стал болушем...
Кутуйан засмеялся:
— Я-то? Тут старик правильно сказал, нынче для нас все это копейки не стоит. Нам надо прежде всего думать о том, как справиться с голодом. Я...
В эту минуту Саты-бий со своими, как видно опасаясь, как бы Кутуйан еще чего не наговорил, окружили его плотным кольцом. Саты-бий, белый как мел, остановил коня прямо перед Кутуйаном.
— Кутуйан...— От злобы голос у него срывался.— Ты что творишь? Опомнись... Уезжай отсюда.
Приближенные джигиты Саты-бия, размахивая плетками, напирали сзади.
— Куда уезжать? — Кутуйан быстрым движением зажал кожаную мошну под путлище.— Я с людьми разговариваю.
— А мы тебе не люди? — Саты-бий напирал на коня Кутуйана грудью своего коня.
Кутуйан усмехнулся:
— Народ — это море, Сатыке. А вы, отделившиеся от моря,— застоявшиеся лужи с дурно пахнущей водой.
— Ну, парень, ты выражайся поосторожней. Помни, если понадобится, я тебя в два глотка съем!
— Не съедите, Саты-бий аксакал, подавитесь!
— Что-о-о?!
И тут послышался крик Санджара:
— Кукентай! Перестань, милый, тебе с ними не равняться! Перестань!
Старик, задыхаясь, бежал к нему.
Но джигиты Саты-бия уже хлестали Кутуйана плетьми. Окруженный со всех сторон, он чувствовал, что его увлекают, заставляют двигаться куда-то, оттирают от людей. А народ всполошился. Крики, топот коней, бестолковая беготня...
Закусив губу, низко пригнувшись к шее коня, Кутуйан старался как можно крепче держать деньги. Он не чувствовал боли от сыпавшихся на него ударов. Только бы уцелели деньги, последняя надежда сирот и вдов, только бы не вытянули у него кошель. Пусть бьют плетьми, пусть ломают ребра, пусть льется его кровь, пусть, пусть! Только бы не отдать деньги — тогда все пропало. Не вернешь!
Его крепко зажали с обеих сторон, кто-то ухватил Серого за повод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37