.. Племя кунту сразу после возвращения в родные места старалось показать, что обычаев по-прежнему не чурается.
Кутуйана скоро узнали: можно сказать, ни одно сборище без него не обходилось. Если он не пришел, вроде чего-то не хватает, молодым становится скучно, да и аксакалы были не прочь с ним побеседовать. Звали его и на каждый совет, где обсуждали мало-мальски важные общие дела. К его имени крепко пристало слово «бала»1. «А где же Бала Кутуйан? — спрашивал кто-нибудь из стариков.— Велите его позвать, как же без него!»
Базаркул делал вид, что это так и надо. Если и был этим недоволен, то недовольства своего не показывал. Кроме того, надо отдать ему должное, он умел ценить разумное слово.
Сдерживал свои чувства и Саты-бий, но, в отличие от Базаке, выдержки ему не всегда хватало, и он начинал ворчать:
1 Г а л а — основное значение этого слова — мальчик. Здесь оно потребляется как ласково-уважительное прозвание, подчеркивающее молодой нояраст героя.
«Да бросьте вы с ним носиться! Чего попусту возвеличивать. Бала Кутуйан, Бала Кутуйан! Подумаешь, какой богатырь выискался, й как только вы раньше обходились без него? Слава богу, жили до сих пор, не тужили, сами все решали и живы пока. Ежели раб возомнит о себе, начинает в колодец удочку забрасывать. Ни к чему доброму такая потачка не приведет. Вам же на шею сядет».
Саты-бию очень не хочется думать о том, что его время прошло. Когда удача изменяет человеку, ничто ему не поможет, как ни старайся. Надежды Саты-бия на Ракматылду не оправдались, после этого сделал он ставку на Байтика, но тот, как видно, хорошо знал его прошлые грехи и не поверил ему, а попросту выставил от себя. Только и сказал, причем без всякой злости: «Кто собою не управляет, тот и другого на разум не наставит. Спасибо, но мы в тебе не нуждаемся».
И вот теперь, когда Саты-бий только и думал о том, как бы снова покрепче встать на ноги, занять прочное положение, ему встал поперек дороги этот проклятый Бала Кутуйан. И ведь помнит — еще бы не помнить! — как Саты-бий хватил его тогда плетью по голове. Торчит теперь, как чирей во лбу, пропади он пропадом!
Что касается Кутуйана, то он давно уже понимал, что Саты-бий — лицемер, что он думает одно, а говорит другое, но за прошлую обиду особой ненависти к нему не питал. В самом деле, как говорят киргизы, нет языка, который бы не заплетался, нет копыта, которое не споткнулось бы ни разу. Какой прок помнить зло всю жизнь?
Саты-бий не обращал внимания на то, что Кутуйан зачастил к ним в аил. Ничего такого, малый, как говорится, у людей на виду, его воля ездить куда хочет. Кто ему запретит и кто за ним станет следить?
Кроме Айдай причину частых приездов Кутуйана знала только Канаим, вторая жена Мисиралы, та самая молодуха, которую прозвали Какылдак и с которой Кутуйан качался на качелях. Она, значит, приходилась Айдай «младшей матерью», но, поскольку девочка росла в семье Саты-бия, Канаим считалась теперь ее джене.
Айдай каждый раз с нетерпением ждала Кутуйана. Если не видела его, предположим, неделю, жизнь делалась для нее тоскливой и бессмысленной, все меркло, и девушка места себе не находила. Обычно девушки ее возраста были уже просватаны, будущее их определено. Айдай, к счастью, избежала этого, даже трудно сказать, почему так получилось. Поскольку
она считалась дочерью Саты-бия, многие должны были искать чести породниться с ним. Но, как видно, на этот счет у Саты- бия были свои мысли.
Айдай теперь об этом и не задумывалась. Она была счастлива со своим Кутуйаном. Пусть он небогат, она все равно его любила. Сердце всех уравнивает.
Кутуйан был, наверное, еще счастливее, но он, испытавший горечь сиротства, привык задумываться над житейскими трудностями и наедине с собой часто размышлял о том, как все у них сложится. С Айдай все ясно, но что скажет Саты- бий? Во-первых, он Кутуйана не любит и знает, конечно, что и Кутуйан не слишком к нему тянется. Кроме того, такие, как Саты-бий, в сватовстве ищут ровню, а Кутуйан не может похвалиться ни знатностью, ни достатком.
Просто голова идет кругом. Он обижен и на время, и на судьбу и ни с кем не может поделиться своей обидой. Даже с матерью — только понапрасну расстроишь ее и огорчишь. А у кого просить совета, кроме нее? Только у Санджа- ра-ата, но и с ним Кутуйан никак не решается начать разговор.
Да, завязался узелок... Но когда он приходит на свидание к Айдай, то обо всем забывает. Счастье переполняет его, и все неприятные мысли улетучиваются, словно ночной туман после восхода солнца.
Единственная свидетельница их встреч Канаим радуется приходу Кутуйана почти так же, как Айдай, и спешит оставить их наедине.
Айдай, приникнув к Кутуйану, спрашивает:
— Почему ты вчера не приходил? Я ждала.
Кутуйан теснее прижимает девушку к себе.
— Мы в город ездили. Вернулись поздно.
— А зачем ездили?
— Да как тебе сказать...— Кутуйан потихоньку вздыхает, но так и не объясняет Айдай, по каким делам был в городе: « и это ни к чему. Он целует тонкие пряди волос у нее на виске и достает из кармана маленький сверток.— Посмотри, что я купил, и не обижайся, ладно?
Айдай торопливо разворачивает подарок: это бусы. Она выкрикивает от восторга и говорит, сияя глазами: Какие красивые! В жизни таких не видала.
Тесно прижавшись друг к другу, они сидят долго-долго. Небо полно звезд — они словно сказочные сияющие плоды на 1н I и ком дереве, посаженном Небесным Садовником. Ночь тиемна и таинственна. Айдай и Кутуйан негромко разговаривают. О чем? Обо всем на свете и ни о чем особенно. Такое счастье — сидеть рядом, соприкасаясь плечами, чувствовать тепло друг друга... быть вместе!
5
Словно в наказание племени кунту, зима выдалась на редкость суровая. Как посыпал снег в конце осени, так и сыпал без конца. Даже южные склоны, обычно почти свободные от снега, побелели. Глубокие легли снега — по пояс. Самые старые старики не помнили такой зимы.
Туго пришлось людям. Кормами запастись было невозможно, скот гибнул от бескормицы, из-под таких сугробов травы не накопытишь. Не лучше того джута, что пережили прошлый год в Тогуз-торо.
Люди голодали. Ни зерна в мешках, ни денег в кошельках, не на что и купить то зерно.
В детстве Кутуйан часто задавал себе и другим вопрос: «почему?» Сейчас он все чаще, когда оставался один, думал о происходящем. Возможности и цели у всех разные, и каждый хлопочет лишь о себе, о своем очаге. Громкие слова о народном единстве чаще всего звучат лишь для того, чтобы замазать глаза или замести следы не слишком благовидных дел. Пожалуй, пришло время от всяких и разных «почему» перейти к другому вопросу: «Что делать?» Прямо скажем, это вопрос вопросов, и ответа на него Кутуйан не находит. Он пытается посоветоваться с Санджаром-ата. А что может посоветовать Санджар-ата? Посетует немного, а потом разведет руками: «Что поделаешь, так уж нам на роду написано» .
Что там говорить, Базаркул — не просто родич, а глава племени, хозяин, так почему же он живет только своим хозяйством, а от людей отворачивается? Не думает о тех своих сородичах, у которых в казане и в животе одинаково пусто. Не может же он не знать, в каком они сейчас положении. Байтику тоже нет дела, живы они тут или умерли, он себе сидит развлекается игрой в ордо да слушает, как ему читают хвалебные оды.
Ладно, манапы — это манапы, баи — баи, и другими они не будут. Истинное сокровище — народ, простые люди, у них надо учиться стойкости. Каждый род именуется по-своему, но по сути своей они одно. Кутуйан понял теперь, что такое добрые соседи, будь то род когей, шалта или иной. Если бы не они, не уцелеть бы, пожалуй, племени кунту.
...Пришла весна. Земледельцы принялись распахивать землю, а те, у кого остался кое-какой скот, поднялись в горы.
Жизнь вроде бы стала спокойнее. Тайной, скрытой борьбой занята лишь верхушка: примерно через месяц назначены полостные выборы. Самые влиятельные личности из племени кунту отправились к уездному начальнику, чтобы добиться выделения в особую волость. Убедились, что уездный и в самом деле поет с голоса Байтика. И тогда Базаркул поехал к манапу Шабдану, сохранившему почет и влияние. Рассчитывал, что тот поможет ему по старой дружбе.
Бразды правления в аиле перешли к Саты-бию. Тойчубе- ку, Маке Баю до борьбы за власть дела никогда не было, нет и теперь. Не мешали бы им заниматься своим хозяйством да есть вволю. Других забот у них нет.
На безрыбье и рак рыба, так и Саты-бий решил, что настал для него час прибрать всех кунту к рукам. Единственная помеха, злой враг, хоть и тайный,— проклятый Бала Кутуйан. Нет на него управы. Убить бы, так ведь Перед народом страшно. Уважают его, чтут с каждым днем все больше — ну прямо живое знамя он для них, поганец.
И потому Саты-бий ничего не предпринимает без Кутуйана. По всякому поводу, из-за любой мелочи с ним советуется. С одной стороны, это Саты-бию выгодно, пусть все видят, что Он ко всем одинаково относится, ни на кого свысока не смотрит, равны для него и бай и бедняк. А с другой стороны, он не на шутку побаивается Кутуйана.
Да, теперь Саты-бий может рассчитывать на возрождение былого влияния. Когда еще вернется Базаркул и с чем он вернется от Шабдана — одному богу ведомо. Куй железо, пока горячо. Саты-бий, полагаясь на испытанные уловки и хитрости, должен использовать последнюю возможность, чтобы добиться своего. Может, и выиграет кон, может, осуществит | |думанное? Хорошо бы! Не просто упрочить свое положение, но стать болушем, не у манапов, а у болушей в руках геиерь настоящая власть. Ежели бы для кунту выделили свою полость, а он бы стал во главе ее... Ну а если не выделят, мог Гил он повернуть дело так, чтобы стать хозяином волости, куда и Ходит и кунту, и талкан? Повернуть выборы так, чтобы мо удалось? Ему ведь хорошо известно, как ловко орудуют на выборах Байтик и его сторонники. А ему тоже ловкости не снимать.
Такую игру вести нелегко, это он знает. Одному не справиться. Нужны свои люди, готовые на все по первому слову, ловкие, сильные и к тому же красноречивые. Это одна сторона. А другая — деньги нужны. Сухая ложка рот дерет — самая справедливая поговорка. Чтобы победить на выборах, нужны средства. Раньше было дело другое, а нынче народ обеднел, больших денег не добудешь. Какие там деньги, с голоду бы не помереть. Не говоря уже обо всех прочих, даже у Бая мошна, скорее всего, пуста.
Насчет сторонников Саты-бий особенно не беспокоится — найдутся. Большинство родичей за него. Не остыла еще обида на Байтика, глубоко сидит желание отплатить ему, очень глубоко, и на этом люди объединятся. Другое дело, что среди сторонников найдутся и такие, на кого по-настоящему опереться нельзя, те, кто будет втайне искать выгоды только для самих себя, а не для Саты-бия. Их необходимо перессорить между собой, разделить, иначе все дело рухнет.
Дни шли за днями, и Саты-бий места себе не находил от беспокойства: выборы-то все ближе. Надо что-то придумывать, что-то предпринимать, тянуть больше нельзя.
Была не была, ставь бабки на кон!
В конце концов Саты-бий собрал аксакалов и поговорил с ними. Судили, рядили — и пришли все к одному решению, деваться некуда.
В следующую затем субботу с утра пораньше выбранные люди — уважаемые в аиле аксакалы — сели верхом на коней. Красноречивый и знающий Илебай, друг детства Байтика Дадый, Тойчубек-бай. Возглавлял их сам Саты-бий. Из бедняков один при них — Кутуйан.
Когда Санджар узнал о том, что Кутуйан должен ехать, то не знал, радоваться или огорчаться. Кто их знает, этих старых волков, что они там задумали. Однако не возражал, сказал: «Езжай». Загадал на счастье. Помолился: одинокому только бог опора.
Матери ничего не оставалось, как помолиться вместе с Санджаром. Дала сыну новый белый калпак, нарядила его в новый белый каментай с расшитым подолом и благословила в дорогу.
...Аил Байтика стоял на запад от горы Боз-Болтек. На дорогах, ведущих к нему, установлены были, как велит обычай, караульные юрты, одна из них находилась у верховьев Кара-Су.
Когда Саты-бий и его спутники подъехали ближе, их встретили два джигита, одетые в красное. Поздоровались, спросили, кто они и откуда. Приняли коней, проводили приезжих в гостиную юрту. Подали им, как положено, кумыс.
Тем временем третий джигит уже скакал к аилу.
Байтик был дома. Сидели они только вдвоем с байбиче Апар. Джигит вошел, поклонился.
— Кто они такие? — спросил Байтик.
— Говорят, кунту.
— Ну и кто же?
Джигит четко, словно читал по бумаге, перечислил имена приезжих, последним назвав Бала Кутуйана.
— Бала Кутуйан? — повторил Байтик и поднял голову.— М-м... Езжай и доставь его сюда. Остальным пусть окажут всяческое гостеприимство.
Джигит повернулся и вышел.
«...Бала Кутуйан». Байтик сидел, опустив глаза и поглаживая большую черную бороду. Он много слышал о Кутуйане. На чужой роток не накинешь платок, рано или поздно все становится известным. А Байтику тем более — у него повсюду осведомители. Судя по их доносам, Кутуйан в большую силу вошел. Даже двоюродный брат Байтика Узбек, вроде бы далекий от борьбы за должности и за власть, упоминал как-то о нем. Дыма без огня не бывает. Байтик прекрасно понимал, что разговоры эти неспроста, и не прочь был познакомиться с Кутуйаном. То, что он слышал о его разумности, умении спокойно оценить события, о его находчивости и красноречии, нравилось Байтику, а особенно ему понравилась речь, какую Кутуйан держал на совете старейшин. Старый хитрец был не прочь привлечь Кутуйана на свою сторону, тем более что времена таких, как Саты-бий и Базаркул, прошли. Нынче судьба благосклонна к Кутуйану, так говорит народ, и народ за ним следует, особенно те, кто победнее.
Немного погодя снаружи послышался конский топот. Едва он утих, как в юрту вошел стройный, одетый в белое джигит.
Ассалам алейкум! — поздоровался он.
— Ва алейкум ассалам,— отвечал Байтик, приглядываясь к гостю: вот он, стало быть, какой.
Их глаза встретились.
Не задерживаясь у порога, как поступил бы человек робким и неуверенный, Кутуйан подошел прямо к Байтику и Подал руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37