— Ой, Женя, вы меня смешите!.. Но вы так и не сказали, отчего испытываете чувство одиночества.
Быть с ней вместе — и хорошо и тревожно. Евгению трудно было пережить волнение этой минуты. Может, сейчас ему суждено обнять ее! Неужели эти губы отзовутся на поцелуй?.. Анатолию она тогда сказала не очень-то приятные слова.
Он снова остудил себя, спросил внезапно осипшим голосом:
— Разрешите, я закурю?
— Ради бога!.. Тут вы хозяин. Я всего лишь гостья. Он торопливо раскурил папиросу, затянулся.
— Это так сразу не выразишь. Друзья и товарищи — все это, конечно, здорово. Но ведь хочется еще и счастья!
«Да, да! — подумал он, волнуясь. — Она хороша! С ней я был бы счастлив всю жизнь... А если нарвусь на равнодушие? Но и не сказать уже нельзя».
— В ваших глазах такое нежное, доброе выражение,— продолжал он.— Знаете, Лена, в моей жизни вы первый человек, который так понимает меня. Я думал о вас на учениях. Не верите?..
— Почему же! — поспешно отозвалась она, ободряя его взглядом. Ей передалось его волнение.
— Мне запомнилась ваша улыбка, этот жест, которым вы откидываете назад волосы, ваши глаза... Когда я думаю о вас, мне кажется, что в мою жизнь вошло что-то большое и светлое... Извините, я путаюсь, а хочется сказать так много...
В коридоре послышались твердые, уверенные шаги. Евгений умолк: говорить о любви в спешке — кощунство. Вошел Русинов. Увидев в комнате Лену да еще взволнованную, с блестящими глазами, и необыкновенно возбужденного Евгения, он вначале застыл на месте. Соображал, как поступить: входить или скрыться за дверью?
Но тут же махнул на все рукой. Впрочем, махнул мысленно, поскольку руки были заняты,— держал какие-то бутылки, бумажный кулек, батон. Решительно вошел, точно ничего не замечая (надо же освободиться от ноши).
Он бурно обрадовался дорогой гостье, и едва спихнув на стол покупки, шагнул к ней с распростертыми объятьми.
— Ленка! Вот здорово, что вспомнила о нас! Добрый вечер, пропащая душа. Давай я тебя расцелую.
— Это вовсе не обязательно!—От объятий она уклонилась. Русинов снял фуражку, поерошил густой темный чуб, будто успокаивая себя. Сел напротив на свою койку.
— Наконец-то заявилась!.. Чего ты забыла нас?
— Здравствуйте, я ваша тетя! Я их забыла. Сами-то хоть раз напомнили о себе за три минувших недели?.. А тут сессия, зачеты — не продохнуть.
— Ладно, не будем счеты сзодить. Мы рады видеть тебя, дорогой товарищ Лена.— Анатолий помолчал с выражением досады на смуглом лице.— Ах, как я не догадался? Прихватил бы хоть «сухарика».
— А что такое «сухарик»?
— Сухое вино.
— Но ты же принес какие-то бутылки!
— Это всего лишь безобидный лимонад. Поленился идти в гастроном — взял, что было в буфете. Думаю, подкормлю Женьку...
Евгений завидовал настырному товарищу, этой его простоте общения с девушкой. Стараясь подражать ему, задиристо воскликнул:
— Он обо мне заботился!.. Сказал бы честно, что сам большой любитель прохладительных напитков.
— А знаете, я тоже за лимонад! — отозвалась Лена.
— Тогда проблема гостеприимства счастливо решена.
Достав складной нож, Анатолий принялся за дело: откупорил бутылки, попросил товарища ополоснуть стаканы и пригласил девушку к столу. Янтарный напиток искрился и шипел. Рука парня чуть подрагивала от волнения, горлышко бутылки звякало о край стаканов.
— Итак, уподобимся Лимонадному Джо,— пошутил Евгений.— За ваш приезд, Лена, поднимаем безалкогольный тост.
— Спасибо, ребята, не откажусь. День был жаркий — пить хочется.— Осушив стакан, девушка окинула лейтенантов благодарным взглядом. — Осунулись вы, наверное, очень утомились?
— Немного есть.— Анатолий пытливо глянул на гостью.— А как твои дела, Елена Борисовна?
— Свалила третий курс, перебралась на четвертый.
— О-о, поздравляем! — воскликнул Евгений и взялся за бутылку.— По такому случаю еще лимонаду. Экзамены прошли успешно?
— Почти.
После жаркого дня шипучий напиток освежал и бодрил.
— фу-у-у! Вот теперь я напилась.— Лена отставила стакан, спросила: — Что же вы, кавалеры, поите меня, а ничем не угощаете?
Русинов достал один из принесенных кульков, высыпал прямо на стол конфеты в простой пестренькой обертке.
— Можно и угостить. Прошу!.. Извини, не думал, что ты приедешь. Купил бы что-нибудь получше.
Взяв конфетку, девушка обрадованно воскликнула:
— «Золотой улей»!.. Это как раз мои любимые.— Раскусила, выпятила губы и зажмурилась от удовольствия.— Так чудно пахнет! И, кажется, акацией. Странно, у этих конфет всегда разнообразный аромат. Не знаю, почему, но мне нравятся.
— Запах меда! — Анатолий тоже раскусил карамельку, посмотрел на золотистую начинку.— А мед всегда разный, в зависимости от того, с каких цветов брали взятки пчелы.
— Так просто?
— У меня дед пчеловодом был, и я это знаю.
— Придется поверить знатоку. Анатолий рассмеялся, покрутил головой.
— Лена, тебе не скучно с нами?
— С вами всегда весело,— усмехнулась она.— Сама не знаю, почему.
— Приезжай к нам почаще, как-нибудь выясним.
— Нет уж, теперь вы должны приехать.
— Последнее время у нас это не очень получается,— вздохнул Анатолий.— Почти не вылезаем с полигона.
С минуту молчали, доедая карамель. Заметно вечерело. По небу разливался послезакат-ный розовый свет, потянул ветерок. Клен под окнами зашелестел листвой.
Евгений быстро глянул на часы, вспомнив наказ ротного.
— Да, Толих!.. Приходько дал ценное указание: одному из нас быть на вечерней поверке.
— Разве это так важно? — спросила Лена.
— Это очень важно — для порядка, для дисциплины.— Анатолий тоже посмотрел на часы.
— Вы заметили, Лена! — весело ухмыльнулся Евгений.— Будущий маршал уже изрекает афоризмы.
— Ему это даже идет! Русинов заметно смутился.
— Вот же народ пошел: на любом слове поймают.
— Толя, мы шутим,— промолвил товарищ, как бы приобщая к себе Лену, и посмотрел на нее: не вызовет ли это протеста?
— И потом все переводят в шутку.
— А кто из вас повезет меня обратно домой? — спросила неожиданно гостья.— Автобуса-то больше нет...
Она ждала, что откликнется Евгений, но он молчал. Ее это задело. Она повернулась к Русинову, который смотрел на нее с ухмылкой,— дескать, все равно вам без меня не обойтись!
— Может, Толя согласится? — осторожно спросила она.
— Не откажусь. Мотоцикл настроен, осталось только оседлать его, как говорили в старину... А как же ты, Жень?
— Что я? Тебя пригласили... Пойду на вечернюю поверку.
Евгений встал и начал собираться. Внутренне он противился этому, но у Анатолия крепче рука и тот гораздо выносливее. А сам он, Евгений, может уснуть за рулем. Уже готовый, опоясанный ремнем, в фуражке, повернулся к Лене.
— Так у вас теперь каникулы?
— Да!.. Блаженствую.— Она шутливо зажмурилась.— Читаю книги, хожу в кино, смотрю телевизор...
Евгений вздохнул.
— Тоже хотелось бы побездельничать, но задерживают отпуск. Говорил на днях с ротным — пока одни обещания... Но когда вырвусь, приглашаю вас, Елена Борисовна, в путешествие по Волге.
— Заманчиво,— отвечала она.— Меня всегда тянет
к новым местам и впечатлениям. Во всяком случае, я подумаю...
Непроизвольно повернулась к Анатолию, который неотрывно, с напряженным лицом смотрел на нее. Не выдержав его взгляда, она опустила глаза.
— До свидания, Лена!—сказал Евгений.— Счастливого пути. Передайте привет Кире Андреевне и Борису Петровичу.
— Всего вам доброго, Женя.
Когда он ушел, девушка взволнованно прошлась по комнате. Ее охватило вдруг беспокойство: «Неужели и Анатолий будет признаваться мне в любви?» Русинов сидел в оцепенении. Казалось, он решал трудный вопрос. Но вот, пересилив себя, поднялся и начал убирать со стола бутылки и стаканы. Нет, он не спешил с признанием.
Лена не сердилась на него, не сохранила ни малейшего неприятного воспоминания о том, что он тогда был агрессивен, и если что-то держало ее на расстоянии, так это его грубоватые манеры.
— Ты как будто не в духе?—спросила она, прерывая молчание.
— А, пустое! — Он вдруг подошел к ней, улыбнулся.— Вот ты приехала к нам... а что же дальше?
Она натянуто рассмеялась.
— Ничего, Русинов!.. Главное — вовремя вернуться домой, чтобы мама и папа не знали, где я пропадала.
Он взял ее за плечи, стиснул ладонями.
— Ох, Ленка, задушил бы я тебя! Так соскучился... Ты в этой кофте, словно цыпленок, которого хочется взять и подержать.
— Русинов, уберите свои конечности!
— Русинова, не притворяйтесь недотрогой,— буркнул он скучным голосом, однако тяжелые свои руки снял с ее плеч.
Она поправила кофточку, откинула назад волосы, зябко поведя плечами. В эту минуту они оба сознавали, что понимают друг друга и обоим почему-то сделалось неловко.
— У тебя, Толя, зверский аппетит к жизни.
— Без аппетита люди чахнут. А я чахнуть не собираюсь... Ленка, почему в твоем присутствии мне хочется делать глупости?
— Этой особенности твоей натуры я не знаю.
— Пора бы знать, не маленькая,— обронил он и тут же, смутившись, постарался замять свои слова.— А ну включим радиоточку!
— Передаем легкую музыку,— вырвалось из репродуктора.
— Отлично! Специалисты уверяют, что от легкой музыки даже трава лучше растет.— Он хлопнул ладонями.— Лена, приглашаю!
— С одним условием, Русинов: ты не полезешь целоваться.
— Для меня это условие — смерть. Но я принимаю его, как говорят в ООН, с небольшой поправкой: теперь ты поцелуешь меня.
Танцуя, Лена встретила его слова шутливым смехом.
— Можешь считать, что я тебя поцеловала.
— У нас это называется вредной условностью.
— Это просто символический поцелуй.
— Ладно, Ленка, плачу той же монетой: ты меня символически поцеловала, я тебя символически отвез домой. Идет?
— Но это нечестно!.. А мне и в самом деле пора. Они остановились. Парень внезапно поскучнел.
— Пора так пора. Пошли!.. Бери свою сумку.
Он надел фуражку, взял плащ-накидку, обронив:
— Вечер свежий — просквозит тебя в твоей цыпля-чей кофточке.
На улице Анатолий проворно вывел мотоцикл из деревянной будочки (сколотили вдвоем с Евгением). Усадил Лену, укутал ее в плащ-накидку. Велел крепче держаться и не смотреть по сторонам. Нажал на стартер — мотор сразу затрещал.
— А ты знаешь, я трусиха, боюсь быстрой езды! — призналась она, напрягая голос.
— Не морочь голову, Ленка,— проворчал он, усаживаясь.— В эту неделю я спал по два часа в сутки. Ежели ехать черепашьими темпами, непременно усну. Спасенье — в скорости.
И тронул с места. Мотоцикл загудел, понесся стрелой — по сторонам сразу все закружилось и замелькало. У Лены не было другого выхода, как последовать совету парня. Вся съежилась, закрыла глаза, положила голову на его напряженную спину, прижалась и замерла. Слышала только свист рассекаемого мотоциклом воздуха.
Не один раз пожалела она, что согласилась ехать с шальным лейтенантом. Замирала на каждом повороте, и временами ей казалось, что они летят в черную бездну, которой нет конца. Небо над головами давно уже притушило дневные краски.
Неожиданно Анатолий остановился, спросил оборачиваясь:
— А ты не уснула?
— Нет-нет! — Она как-будто очнулась. Как, мы уже приехали?
— Не совсем. Но через несколько минут ты будешь в своей уютной постели.— В голосе его слышалась ирония.
Едва тронулись с места он крикнул ей: «Держись!», и они опять полетели. Впрочем, теперь не так быстро и вскоре действительно оказались около дома, где жила девушка. Лейтенант остановил мотоцикл у того самого каштана. Суховато кинул, не вставая с сидения мотоцикла:
— До свидания, Ленка!
— Ты сразу назад?
— А что делать?
Девушка неторопливо скинула с плеч и передала ему плащ-накидку. Она и сама не знала, зачем задерживает его.
— Ты чего-то не договариваешь, Толя! Русинов повернул к ней темное в сумерках лицо.
— Я не люблю красивых слов — они нынче не в цене. Да и слишком жирно было бы для тебя — в один вечер услышать два признания. В дураках не желаю ходить, тем более—перед тобой. Все, Ленка, будь!
Он словно и не заметил ее протянутой руки — развернулся и улетел на своем мотоцикле. Она еще долго стояла под злосчастным каштаном, пока сверху из окна ее не окликнул отец. В тот вечер, вернувшись с учений, майор Загоров, уставший и раздраженный, не решился идти к Анне. Но на следующий день, едва освободившись от командирских хлопот в батальоне, заторопился к телефону-автомату, с которого обычно звонил ей на работу.
Шел с неспокойным сердцем. Непонятное охлаждение любимой мучило его и угнетало, В последнее время Аня будто избегала встреч с ним, ссылаясь на недомогание. А он воспринимал это так, словно она недовольна им после того неприятного разговора. Надо как-нибудь ободрить ее, успокоить.
Трубку подняла приемщица — он узнал ее хрипловатый, прокуренный голос.
— Здравствуйте, Раиса Антоновна!.. Мне бы Аню на минутку.
— К сожалению, Аннушки нет на работе, товарищ майор,— отвечала она.— Ей что-то нездоровится.
— Что с ней, Раиса Антоновна?
— Да прихворнула...
— Спасибо. Извините, пожалуйста, за беспокойство.
— Не стоит, ангел мой. Всего вам доброго.
Не то в шутку, не то по привычке, женщина уже не раз называла его так. Испытывая от этого неловкость и размышляя, что же с любимой, он зашагал к ней. Минут через десять нажал кнопку звонка у двери знакомой квартиры. Аня была дома. Ее смуглое красивое лицо казалось измученным, заплаканным.
Он снял фуражку.
— Звонил тебе на работу. «Ангел мой» сказала, что ты прихворнула. Вот и решил проведать.
— Спасибо, Алешенька. Ты не беспокойся. Говорят, собачья болезнь до поля, а женская до постели,— натянуто пошутила она и бледно улыбнулась.— Полежу немного и пройдет.
Он заметил, что ей трудно стоять, и тотчас уложил ее в постель, озабоченно спрашивая:
— Что это мы вздумали хворать?
Лицо ее неожиданно дрогнуло, она быстро отвернулась к стене, заставив его не на шутку встревожиться.
— Может, что-нибудь серьезное, да ты не говоришь?
— Нет-нет, я же сказала: ничего особенного.
Когда Аня повернулась к нему, он заметил настороженность, даже отчужденность в ее глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42