— Я бы тоже плюнул на все и завалился где-нибудь. А не могу же!»
Да, всем хочется спокойно спать, отдыхать в праздники, на досуге отдаваться любимым увлечениям. Но в наше время вопрос стоит так: чтобы все беззаботно спали, кто-то непременно должен бодрствовать, забывать о праздниках и собственном покое.
Подошел Микульский, который ужинал на ходу. Аппетитно доносился запах колбасы, свежего огурца.
— Заправляемся? — кинул Русинов.
— А что делать? Жена насовала в чемодан жратвы на неделю — боюсь, испортится. Чем добру пропадать, нехай лучше пузо лопнет.
— Бери меня в помощники, у меня пузо крепкое. Прапорщик сунул ему в руку изрядный кусок колбасы, огурец.
— Хлеба только нет.
— А мы ее без хлеба.
Солдаты выбрались из окопа с лопатами в руках, и Русинов с Микульским пошли в ночь, жуя запашистую, с приправами колбасу.
— Похоже, что домашняя.
— Жинка у меня мастерица на эти штуки. Микульского не случайно назначили в разведку: и полигон знает, как свой карман, и никто лучше его не сможет определить, пройдет ли боевая техника по оврагу.
— Ох и ловкач батя! — весело сказал он.— Лет пять держал в запасе этот овраг. Прикидывал, как поудобнее в оборот пустить.
Анатолий остановился в кустарнике, достал складной нож и принялся срезать длинные ореховые прутья. Солдатам подал индивидуальные пакеты, — ими запасся у фельдшера батальона.
— Отрывайте от бинтов по клочку и привязывайте на концы флажками. Вешек нужно штук пятнадцать, а то и больше.
Ночь стояла сырая, небо затянуло почти сплошными истонченными тучами. Сквозь них временами проглядывала кособокая луна. Тишину нарушало только однообразное шуршание ветра. Готовые вешки подавали Микульскому. Лейтенант спросил его, сколько их сделано. Тот отвечал, что семнадцать.
— Хватит, пожалуй,— Русинов поднял с земли свой шест.— Идем!
Разведчики взяли правее, и теперь двигались по краю неширокой топкой впадины, которая образовалась около вытекающего из оврага ручья. Под ногами путались редкие низкие кустики.
— Больше нагибайся, Индришунас! — сказал взводный рослому механику.— Тебя за версту видно.
Лейтенант беспокоился, чтобы их не заметили, чтобы овраг оказался проходимым и чтобы обход высоты по нему хорошо удался. Снова выглянула любопытная луна, и все четверо залегли, притаились: оборона противника близко. Минуты через три, когда потревоженные ночные сумерки плотно сгустились, осторожно двинулись дальше.
Русинов первым подошел к застрявшему, сиротливо темневшему танку, концом шеста стукнул в башню. Никто не отзывался. Место было неприветливое, топкое. Правее, где невнятно бормотал ручей, шест глубоко уходил в податливый грунт. Однако левее можно было проехать, — разве что бросить парочку бревен под гусеницу, чтобы не застревали идущие следом танки.
— Я так и чувствовал, что тут муха!—торжествовал Анатолий, ставя первую вешку.
Овраг сужался, делался глубже. На обрывистых, осыпающихся склонах не успевали прижиться кусты и трава. Зато заболоченное дно было затянуто жирной растительностью. Русинов обшаривал его шестом, указывая Индришунасу, где воткнуть очередную вешку. Он не случайно поручил это делать механику: его машина пойдет первой. С нее и бревна будут сбрасывать. Несколько дальше, за земляным изломом, танки могут свободно двигаться по склону оврага. Лишь в одном месте стена вздымается очень круто, придется подрыть ее и обрушить.
— Давай, Виноходов, приступай! — шепотом приказал Русинов.— Да только так, чтобы лопата ни разу не звякнула. Понял?
— Понял, товарищ лейтенант.
— Копай и прислушивайся. Чуть что — прячься.
Шагали дальше, прощупывая дно шестом, поглядывая на обрывистые, местами как бы отпиленные бока земляной щели. Работы было не так много — там подкопать, там бревно кинуть. Но вот вопрос, где танки могут выбраться из оврага?
Прошли метров двести, когда глинистая расщелина сильно сузилась, образуя теснину. Из левого берега мостовым быком торчал камень. Как раз выглянула луна, и камень был хорошо виден. Изъеденный временем, наполовину вымытый из грунта дождями, он начисто преграждал путь.
— Полезли бы — и попали в ловушку, — досадовал прапорщик.
— Да-а, обратно только задним ходом. Развернуться и не думай,— согласился лейтенат, опечаленный такой неожиданностью, почесал затылок. — Холера его возьми, этот камень! — ругнулся он и стал прощупывать дно, особенно топкое в этом месте.
Все-таки решили обследовать овраг до конца. Кое-как миновав препятствие, двинулись дальше. Дно медленно поднималось,— овраг почти перерезал взгорье и кончался пологим склоном, что порос кустами. Для выхода и сосредоточения танков место было прямо-таки идеальное. Неужели нельзя проскочить сходу?
Обследовав склон, разведчики снова вернулись к камню. Ощупали его со всех сторон.
— Что же делать? — мучительно размышлял вслух Анатолий.— Ежели б не эта холера, мы запросто провели бы танки по оврагу.
— А попробуем свалить его! — сказал прапорщик.
— А что, можно попробовать!.. Только шум будет, и западные раскроют наш замысел. Наверху наверняка есть кто-нибудь.
Надо сделать так, чтоб не заметили.
— Понял, понял! — Русинов быстро повернулся к Микульскому. — А знаешь что, Серафим Антонович, поднимись с Индришунасом наверх, да разведай, нет ли кого. А я скажу Виноходову, чтобы сбегал и притащил пару ломов. Лопатой ведь не сковырнешь эту холеру.
— И пусть отпилят два коротыша от бревна для ваги.
— Тоже верно! А то опоры тут никакой.
Русанов был рад: с бывалым прапорщиком можно любое дело сварганить. Не успевал один высказать стоющую мысль, как второй тут же ее развивал.
— Даже если не удастся ломами свалить, все равно пройдем,— уверенно говорил Микульский.— Подкопаем камень с той и с другой стороны, а потом зацепим тросом, и танк запросто свалит его.
— Нет, это надо сделать загодя. Заложить за него несколько взрывпакетов и вывернуть во время артподготовки... Ну, идите! Возвращайтесь сюда же, к камню. Да поосторожнее там!
— Не беспокойся, лейтенант: я еще на фронте ходил в разведку.
Микульский с: Индришунасом выбрались из оврага и растворились в вязких сумерках ночи. Анатолий прислушивался с минуту: сверху не доносилось ни звука. Тяжело опираясь на шест, подался назад. Ноги у него дергало от усталости, голова казалась чугунной.
Прошел сотни полторы метров, когда заметил в овраге знакомую фигуру. Виноходов курил: огонек папиросы то ярко светился, то тускнел, опускаясь вниз. Лейтенант подскочил к нему, зашипел:
— Сдурел, что ли? Брось сейчас же папиросу!.. Все там сделал?
— Так точно.— Виноходов затоптал окурок.— Танк свободно пройдет.
— Ну молодец. Старайся. Во время атаки сядешь за рычаги танка вместо Гафурова — он пока слабак. Не подведешь?
— Спасибо, товарищ лейтенант. Проведу как по ниточке.
— Хорошо... Иди сейчас к Адушкину. Отрежете от бревна с моей машины две полуметровые чурки да прихватите два лома. Камень там дорогу перегородил, надо сковырнуть. Пусть Адушкин выделит тебе в помощники Усачева.
Вернувшись к камню, Анатолий увидел там трех человек. Вначале удивился, но тут же понял, что разведчики взяли «языка». Все трое беспечно курили, пряча в горсти огоньки папирос.
— Курить запрещаю! — кинул лейтенант.
— Да тут теперь никого нет! — заверил его прапорщик веселым голосом. В нем еще не уляглось возбуждение, вызванное удачной вылазкой.
— Сейчас нет — через минуту будет. Табачный дым ночью далеко чуется... Ладно, дайте и я затянусь разок.
Русинов присматривался к «пленному». Это был осеннего призыва курносый и круглолицый солдат в шинели и пилотке. Опечаленный тем, что его насильно увели с поста, он сидел нахохлившись.
— Как взяли его?
— Как на фронте! — со смехом отвечал прапорщик.— Пробираемся мы, значит, кустиками над склоном оврага, приглядываемся. Луна как раз вылупилась. Видим, будто маячит чья-то голова впереди. А он присел в окопчике и задремал. Подползли к нему сзади. Инд-ришунас навалился броском и пикнуть не дал.
— Ладонь вот укусил, — сказал механик, подняв крупную руку.
— Не брыкался?
— Да где ему!.. Автомат и ракетницу мы у него забрали, предупредили: если попытается кричать, заткнем рот его же пилоткой. Ну и пошел с нами, как миленький.
— Что ж, это хорошо.— Затоптав окурок, Анатолий приказал механику: — Отведи его на кухню, чаем напоить и спать уложить. Автомат верните, чтобы не переживал. А ракетницу оставим.
У лейтенанта появилась интересная мысль, но он пока че хотел выкладывать ее. Забрав ракетницу, сказал «пленному»:
— Не горюй, парень! Наступление начнется — с комфортом доставим снова на высоту.
Механик с солдатом ушли, а Русинов с Микульским налегли на лопаты: время было дорого. К счастью, камень сидел не так уж глубоко, и теперь стало ясно, что ловушка эта — для простаков. Наверное командир полка не один раз прикинул, прежде чем родился замысел...
Минут через сорок пришли уставшие Виноходов и Усачев. Первый держал под мышкой полуметровые чурки, второй нес на плече ломы. Чурки тут же пристроили, поддели камень ломами.
— Что ж, попробуем! — раззадорился прапорщик, поплевав на руки.— Индришунаса зря пустили: он бы навалился — дай боже... Налегли!
Глыба качнулась и снова подалась назад.
— Шевелится! — воскликнул Русинов, радуясь. — Виноходов! Бери лопату, и как только камень отшатнется, бросай за него землю... Готовы?.. И-и-и... ррраз!.. И-и-и... рраз!
Дело пошло. Камень постепенно расшатывался. А так как за него бросалась земля, то он после каждого качка отклонялся от глинистой стенки. Наконец тяжело плюхнулся в болотное ложе оврага. Все четверо облегченно вздохнули.
— Там ему и место!—ликовал Русинов, утираясь платком.— Раньше мешал танкам проехать, а теперь будет помогать. Как, Серафим Антонович, проскочим тут?
— Запросто! Главное — чтобы не скатывались машины в трясину.
— А мы подроем стенку, где нужно, и порядок в танковых войсках. Так что иди к комбату с докладом: проход готов!
— Да нет уж, лучше я поработаю,— возразил прапорщик.— Сам иди докладывай, ты старший. Оставь со мной одного человека.
Русинов колебался недолго.
— Ладно, пойду, — сказал он. — С тобой остается Усачев. Когда все сделаете тут, отправь его к ячменному полю, на тот край взгорья.— Лейтенант подал ракетницу солдату.— Начнется атака — ракету в сторону поля! Чуть погодя — следующую. Пусть западные думают, что их атакуют с того фланга.
— Хм, забавная мысль! — усмехнулся прапорщик.—> Стоит подыграть.
— Только осторожнее работайте. Обидно будет, когда сорвется налаженное дело.
— Не сорвется!
Взяв на плечи по лому и прихватив шест, Русинов и Виноходов подались из оврага. Вскоре лейтенант отчитывался перед комбатом, который долго и с нетерпением ждал его.
— Ну, Русинов, вы первым открыли эту дорожку — первым и пойдете по ней! А сейчас — спать,— распорядился Загоров.
...Сигнал о наступлении передали за час до рассвета. Луна уже зашла и было совершенно темно. Осво-
водившееся от туч небо утомленно мигало бесчисленными зрачками звезд.
Евгений бодро поднялся, велел солдатам скатать брезент. Хоть недолго спал, а чувствовал себя отдохнувшим. Надевая танкошлем, припомнил, как Русинов звал его на разведку оврага. «Чудак! Наверное, всю ночь глаз не сомкнул»,— усмехнулся он.
А над полем учебного боя уже рвались заряды тротила. Разнеслась долгожданная команда: «Заводи-и-и!» Боевые машины ожили, глухо зарычали моторами в земляных углублениях. Загоров передал по радио:
— «Лафет» — один, два, три!.. Я «Лафет». Вперед!
Все пришло в движение. Темными глыбами вырастали танки из ямин окопов, один за другим потянулись к оврагу. Механики включили приборы ночного видения. Мягкий, зыбкий зеленоватый свет таинственным образом пронизал мрак, не вспугивая его.
Пятьдесятпятка Дремина тоже двинулась вверх по аппарели, но вдруг сорвалась на глинистой крутости. Механик прибавил обороты двигателю — машина натужно задрожала, дернулась, и опять съехала вниз. У Евгения все похолодело: вот тебе и крюки в небе с тросами, вот тебе и космос! Сам себя посадил... Поспешил вчера доложить, что окопы готовы, а крутости поленился убавить, не потребовал, чтобы экипажи поработали лишних двадцать минут. Как же вырваться?..
Его охватила растерянность. Он смутно видел в темноте, что последние машины уползают в ночь. Только рядом, в соседнем окопе, натужно ревел мотором -Т-55 сержанта Коренюка. «Неужели весь взвод засел?» — Лейтенант ошалело выскочил наверх и побежал по позиции взвода. Танк сержанта Негоды все же вышел из окопа и умчался.
Вернувшись к своей машине, отчаянно крикнул механику Савчуку:
— В чем дело?
— Не берет подъем! — виновато отозвался тот. — Глина скользкая, траки забила...
— А ну попробуй еще раз!
Спустился в танк, включил рацию, со страхом думая, что скажут ему Приходько и Загоров. Докладывать о случившемся не решался, надеясь выбраться, догнать своих. Однако медлил напрасно: новая попытка ниче-
го не дала. Т-55 дергался на отсыревшей глине, съезжал назад. Евгений совсем упал духом. Должно быть, Приходько заметил, что вышла не вся рота. Сделал по радио запрос: кто остался, доложите! Тут Евгений и сообщил, что два его танка не вышли из окопов.
— Ну знаете!.. В бою за такие штучки по шее дают. Немедленно выбирайтесь! — И угрожающе выключил рацию. Помочь засевшему командиру взвода он не мог: рота уже втянулась в овраг.
На Евгения вдруг повеяло фронтовой трибунальской суровостью. Велел Савчуку заглушить напрасно тужав-шийся двигатель (в окопе нечем было дышать от газов), он ощутил тяжесть, словно тело его наполнили не кровью, а ртутью. Подбежал сержант Коренюк.
— Что будем делать, товарищ лейтенант?
— А вы сами не знаете? — напустился на него Евгений, срывая злость. — Немедленно за лопаты — и копать, копать!.. Стойте! Сперва все к моему танку. А мы вас потом на буксире выведем.
Воистину «хорошая мысля приходит опосля». Догадайся он о буксире десятью минутами раньше, пока здесь была машина Негоды, и не свалилось бы на голову горькой напасти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42