Говорил неторопливо, словно диктовал. Майор Корольков, развернув полевую сумку и пристроившись на бровке щели, наносил обстановку на карту. Под его проворной, тренированной рукой все яснее вырисовывались оборонительные рубежи с огневыми средствами. Стрелы и короткие дугообразные значки указывали направление наступления танкистов.
Загоров, сосредоточившись и отрешившись от посторонних мыслей, запоминал детали предстоящей боевой игры. Седлообразное взгорье он хорошо разглядел, когда поднимался сюда, мысленно уже представлял себе, какую получит задачу. И то, что сейчас говорил командир полка, словно подтверждало его догадки, потому боевой приказ осязался со всеми подробностями.
В полосе наступления танкистов западные оборонялись усиленным пехотным батальоном. Они продолжали совершенствовать свои позиции. В бинокль отчетливо видно было, что там ведутся земляные работы. Танкистам предстояло атаковать высоту «Длинная» и прорвать оборону противника. В последующем наступать в направлении восточной опушки леса.
— Готовность к выдвижению из выжидательного района — в два тридцать ночи,— закончил приказ Одинцов.
Он помолчал, чтобы комбат мог закрепить в памяти услышанное, а затем начал давать указания. И тут все, что до этого казалось ясным, облеклось в форму но- вого кроссворда, еще более заковыристого, чем у затопленной балки. Сначала полковник сообщил, что в интересах наступающих по противнику наносится ядерный удар. Комбат должен увязать это с замыслом боя и высказать свои соображения.
— Данные о противнике нанесены на схему, с которой вас познакомит начальник штаба полка,— продолжал Одинцов.— Учтите, западные имеют сильное огневое прикрытие. Кроме того, сзади, на высоте «Слива», у них припасен противотанковый резерв. Лобовой атакой сбить их трудно. Обход слева исключается: сплошное минное поле, а точнее — дозревает колхозный ячмень. Потрава его не допустима. Справа — глубокий
овраг с обрывистыми склонами и заболоченным дном, В устье его виден засевший по башню танк...
«Значит, и там не проберешься!» — вздохнул комбат, не отрываясь от бинокля и отчетливо различая и ячменное поле вдали, и засевший в устье оврага танк. Он знал, что Одинцов не был бы Одинцовым, если бы создал заурядную обстановку. Придется так напрячь мозги, что голова будет трещать. Да и то, найдешь ли верное решение, еще неизвестно.
— Для организации боя в вашем распоряжении шесть часов.— Одинцов поднял левую руку.— В том числе два часа светлого времени. Через час выехать на рекогносцировку з район высоты «Груша». Свое решение доложить мне в двадцать три ноль-ноль.
— Задача ясна, товарищ полковник,— отвечал Загоров.
— Тогда знакомьтесь со схемой — и за работу. Одинцов покинул щель, чтобы не мешать комбату.
У того сейчас, как говорится, запарка. И задачу надо уяснить, и разведку организовать, и отдать предварительные распоряжения. Все это лишь подготовительная работа. Основная — еще впереди.
Разумеется, Загоров не из тех, кого можно застать врасплох,— батальон его готов начать атаку, хоть сейчас. Только прикажи. Но в том-то и заковыка, что иной раз легче воз дров нарубить, чем отдать войскам такой приказ. Речь идет не просто о том, чтобы вступить в бой, но выиграть его. А это уже искусство.
Начальник штаба части, плотный, с интеллигентным лицом подполковник Лавренко, едва приметно усмехаясь, развернул схему. Она была довольно подробной. И цель ее, как видно, состояла в том, чтобы усложнить наступающим их задачу. Прежде всего бросалось в глаза, что местность перед участком обороны западных густо заминирована, на склонах взгорья вкопано несколько средних танков, безоткатных орудий, ПТУРСов... Тут будет такая плотность огня, что захлебнется любая атака. Не помогут ни минные тралы, ни огонь своей артиллерии. Только и пробьешь, что ядерным ударом. Но что потом делать с противотанковым резервом западных? Его так просто не одолеешь.
Пока Корольков переносил данные на рабочую карту, комбат с биноклем в руках вдумчиво осматривал оборону противника. Надо было здесь же, не выходя из щели, привязать к местности все, что увидел на схеме и услышал в приказе. Иначе память утратит детали и подробности. А попутно уже думалось о том, основном, ради чего командир проделывает огромную предварительную работу,— о замысле предстоящего боя.
Сообразительный, знающий, Загоров всегда быстро ориентировался в обстановке. Там, где другие находили путь после натужных поисков и раздумий, он брал интуицией. И его последующая работа была как бы подтверждением " счастливой догадки. А тут он оказался по-детски беспомощным. Замысел боя не только не давался, но таил в себе ощутимый подвох, ведущий к поражению.
«Может, Королькову удалось выведать кое-что у начальника штаба полка? — подумал он, прислушиваясь к негромкому разгозору майора и подполковника; покраснел и ругнул себя: — Что это ты, словно школяр перед экзаменами?... Нет, братец, в бою некогда будет прислушиваться к дядиным подсказкам. Придется полагаться на собственный котелок: как он сварит, так и расхлебаешь...»
Ознакомившись со схемой, Загоров и Корольков невесело спустились с «Овсяной нивы» к своему бронетранспортеру,— их ждали сержант и солдат-водитель.
— Подбросите нас вон к тому холму, а сами отправитесь за командирами рот и приданных подразделений,— сказал комбат сержанту, усаживаясь, и хлопнул стальной дверцей.— Вперед!
Бронетранспортер покатил своими широкими шинами, обходя глинистые вымоины, деревья и кустарники. Под осинкой, изобретательно закамуфлированный, стоял танк Русинова,— часа полтора назад лейтенант получил приказ отправиться на разведку.
— Стоп! — крикнул комбат и обратился к смотревшему на него чернявому солдату: — Русинов здесь?
— Нет, товарищ майор. Но должен быть скоро.
— Как только появится, пошлите его ко мне на высоту.
— Хорошо, товарищ майор,— отвечал Виноходов.
— Что, устав забыли? — буркнул комбат, выходя.
— Не забыл... Просто о доме думал.
— О доме будете осенью думать.
Вместе с начштаба начали подниматься по отлогому скату. Высотка была небольшой, но находилась вблизи обороны западных и с нее многое виделось невооруженным глазом. Загоров и Корольков сперва пригнулись, а потом легли и поползли к редким кустикам на гребне. Выбрав поудобнее для наблюдения место, затаились, достали карту.
Солнце склонилось совсем низко. На траву ложилась роса, и полигон уже затягивала туманная дымка. В воздухе родниковой водицей разливалась прохлада. Минут пять лежали молча, глядя на удлиненное, похожее на верблюжью спину взгорье. Все необходимое было зафиксировано в памяти, взвешено, но главное не давалось: решение на бой не приходило. И ощущение беспомощности не оставляло комбата. Казалось, над холмом повисла нехорошая, удушливая тишина. Что ж, мотострелки выиграют бой, а танкистам запишут поражение... Ну, возможно, за дружную атаку, использование темного времени суток накинут немного.
Загоров почти рассерженно думал о командире полка, который поставил его батальон в такие невыгодные условия. Корольков, судя по всему, занят был теми же мыслями.
— Говорят, сам батя выбрал этот район, посоветовал мотострелкам, как лучше укрепиться,— сказал он.
— А нам хоть по воздуху лети в атаку,— проворчал комбат, доставая папиросы.— Закуривай, Аркадий Фомич, да пораскинем мозгами.
Комбат все больше нервничал: сейчас прибудут подчиненные ему офицеры, а он даже не знает, что сказать им в боевом приказе. Чему научит он своих ротных? Ни разу еще не испытывал Загоров такого отвратительного ощущения. Он был удачлив в боевой игре и считал, что тот не командир, у которого не лежит в кармане готовое решение. А тут оказался в роли Ни-киты-приписника.
Корольков выпуская дым в траву, слегка выпячивая губы и поплевывая, тоже усердно думал, но ничего не находил и вещал скучным голосом:
— Перелететь по воздуху было бы неплохо. Только для нас это начисто исключено — не тот вес у коробочек.— Танки он по-фронтовому называл «коробочками».
Итог их размышлений был неутешительным. Казалось, единственное, что можно сделать, внезапно ударить среди ночи при сильном артналете на позиции западных. «А если все-таки нанести ядерный удар по верб-
люжему хребту?» — прикинул Загоров и отверг этр намерение. Вспомнилось, как однажды Одинцов сказал ему: сначала научитесь бить неприятеля наличными силами, потом хватайтесь за оружие массового поражения.
— Бате посоветовали подбирать себе замену, — хмыкнул Корольков.— Вот он и ставит свечи комбатам — ищет мудрейшего. Вчера на этом длинном бугре бездарно погорел наш сосед Станиславский.
Корольков имел знакомства в штабе полка, и некоторые новости узнавал раньше других. Слушая его, Загоров испытывал сложное чувство: и жалел бойкого конкурента, и радовался. А вдруг выбор Одинцова остановится на нем. Почему бы и нет?.. Но для этого надо показать себя находчивей Станиславского.
- А какое решение он принял?
— Примерно такое же, что и мы: используя результаты ядерного удара и огонь артиллерии, атаковать внезапно ночью.
— Что, Одинцов с ходу забраковал?
— Да нет, советовал подумать.— Начштаба важно помолчал: как-никак, он сейчас знал побольше своего комбата.— А потом, когда Станиславский заявил, что иного варианта не видит, хмуро буркнул: «Что ж, атакуйте». Когда танкисты были почти у цели, передал по радио: «Противник нанес по атакующим ответный ядерный удар. Больше половины ваших машин выведено из строя, горят. Поступило донесение: западные бросили в контратаку свежие силы до двух танковых рот...»
— Что же дальше?
— Дальше некуда! — резюмировал Корольков. — Станиславский тыкался-мыкался, и признал, что наступление сорвалось.
— Боюсь, нас ожидает не лучшая участь.
Обсудили еще два-три варианта атаки. Днем и ночью. С применением атомного оружия и без него. И все было не то. В масштабах дивизии или хотя бы полка можно как-то сманеврировать, найти уязвимые места в обороне противника. А что сделаешь на фронте батальона?.. Зажали тебя в прокрустово ложе между колхозным полем и оврагом — как хочешь, так и пляши.
Взгляд Загорова был хмурым, расстроенным. Рывком выдернул и отбросил мешавший лопушистый стебель какого-то растения. Снова достал папиросы.
— Ядерный удар придется нанести по противотанковому резерву в глубине обороны. Без этого опасно наступать. Но где взять силы, чтобы удачной была атака самой высоты? Артиллерия вряд ли подавит закопанные в землю танки.
— Да, трудненько придется, — согласился Корольков.
Загоров почувствовал раздражение и боль в голове. На душе было тоскливо. «Сочинил кроссворд, и радуется, что никто разгадать не может!» — сердито подумал он об Одинцове.
Сзади послышалось сопение. Оба оглянулись: подползал лейтенант Русинов. Танкошлем на нем сбился назад, лоб орошен потом, карие глаза светились торжествующе, по-мальчишески и по ним читалось: «А я что-то знаю!»
«Может, он что-нибудь придумал?» — с робкой надеждой предположил комбат и сказал, что слушает его. Русинов коротко сообщил обо всем, что ему и его людям удалось заметить на скатах высоты. Оборона укреплена основательно.
— Что же предлагает разведка?
— Воспользоваться оврагом, хоть там и торчит для показухи застрявший танк! Раз противник знает, что это место непроходимо, он не станет там держать прикрытие. Силы-то у него тоже считанные.
Загоров и Корольков вначале смотрели озадаченно. То, что говорит бойкий лейтенант, всего лишь благое пожелание.
— Но овраг-то непроходим! — кинул начальник штаба.
— В том-то и фокус! — весело ухмыльнулся Русинов.— Ежели моему взводу дадут все бревна, какие имеются в наличии, докажу обратное. Я ведь близко туда подобрался. Вон, видите, колени протер,— показал он на брюки.— Хотел было в овраг углубиться, да побоялся, что обнаружу себя.
Загоров уже чувствовал, что смекалистому парню удалось нащупать точный ход, и любил его в эту минуту, как брата. Но еще боялся вполне поверить, осторожничал:
— Овраг-то длинный, на весь бревен не напасешься.
— Так там наверняка есть проходимые места. Да и по склонам кое-где можно. Они же не все обрывистые, я присмотрелся... Ночью туда влезем, включим пэвззнки и потихоньку пройдем!
— Это уже мысль! — оживился комбат.— О деталях говорить сейчас не будем — повторная разведка покажет, что делать. Но там, где не пройти по склонам, можно подкопать. И — готова дорога не только для взвода, но и для роты, а может — и всего батальона.
«Так вот где отгадка этой головоломки! А то и слева нет хода, и справа страшный овраг, и в лоб не прошибешь, и ядерный удар не поможет!» — окрылен-но, с достоинством иронизировал Загоров, все больше радуясь найденному решению.
Замысел боя у него сложился молниеносно, и он додумывал детали, вполуха слушая взводного. Догадлив, догадлив этот расторопный парень! С таким не пропадешь... Если роты просочатся по оврагу, западным не помогут ни минные поля, ни вкопанные танки и орудия. Не придет им на помощь и противотанковый резерв, так как по нему перед артналетом будет нанесен ядерный удар.
Но роты ведь не проскочат по оврагу бесшумно! Что делать, чтобы замаскировать гул моторов? Воспользоваться артподготовкой — мало. Надо, чтобы приданное батальону подразделение завязало с противником дуэль. Западные вынуждены будут открыть огонь, и сами себя оглушат. Тем временем роты и обойдут высоту. Только бы проскочить по оврагу!..
— Вот что, Русинов: с заходом солнца отправляйтесь еще раз в разведку. Ваш взвод выступает первым. Удастся пройти — можете смело ставить каждому танкисту по пятерке за тактические учения,
— Есть!
В июльские вечера смеркается поздно. Вот уже и сутки, считай, на исходе, затянуло невидью окрестные поля, а край неба еще румянится от закатного света. Кажется, этому не будет конца. Наступления ждали не только танкисты, не только затаившиеся на длинном взгорье мотострелки, но и сам руководитель учений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42