Я и сам не очень-то стильно смотрелся в облегающей спортивной майке из полиэстера (несколько смахивающей на ту, в которой был Билл Холтнер) и узких черных лавсановых слаксах. Я мог бы сойти за представителя джазовой необогемы, за романтического неудачника в стиле Тома Уэйтса или за кого-нибудь еще. Но выглядел я всего лишь как скользкий тип из Гардены, напяливший лавсановые штаны.
Я замотал кольцо Шарлен в бумажный носовой платок «Клинекс» и засунул поглубже в карман штанов, где оно терлось о мои яйца.
Пол принес во внутренний дворик поднос с завтраком – омлетом и сладкими булочками. Рассмотрев его хорошенько, я офонарел. Одна сторона его лица была покрыта шрамами от ожогов; сплошная желто-розовая маска, будто собранная из порезанного брусочками картофеля. При взгляде на другую сторону лица он был красавцем.
Мы были в каком-то смысле одни – мне было видно Шарлен и Луизу, болтавших в «пещере» о какой-то женской чепухе – и вдруг он сказал:
– Разбился на своем мотоцикле.
– Прошу прощения?
– Мое лицо, – ответил он. – Почти все спрашивают. Взорвался бензобак.
Что ответить, я не знал. Глянул в пещеру – похоже, «девичьи разговорчики» перешли в более серьезный разговор. В ответ на что-то, сказанное Шарлен, Луиза прижала руку к губам. В шоке? Хотел бы я знать, что могло шокировать Луизу.
– Все-таки Луиза классная, – продолжал Пол. – Собралась оплатить пластическую операцию. Знаю, про что ты думаешь, только я правда люблю ее, приятель. Настоящая женщина.
В его глазах стояли слезы.
И тут Шарлен вскрикнула:
– О Боже, нет!
Я бросился в «пещеру», где она в приступе ярости пинала диван:
– Этот чертов мудак! Сволочь! Провалиться ему к чертям!
– В чем дело? – спросил я – но тут и сам увидел, что показывали по телевизору: дом Контрелла; римские колонны и статуи почернели от сажи, но сам дом в египетском стиле остался невредимым.
– Они нашли Денниса, – выговорила Луиза, выглядела она чуть ли не побледневшей. – Он жив.
– Что?!
– Черт бы подрал его! Мудак! – Шарлен схватила пепельницу и замахнулась ею в сторону экрана. Я перехватил ее и шикнул, чтобы было слышно комментатора.
– …был обнаружен телохранителем и немедленно доставлен в клинику «Сент-Джон» в Санта-Монике, где и находится сейчас в удовлетворительном состоянии…
– Удовлетворительном? Да его мозги по всему полу разлетелись! – И тут я понял: это были не его мозги. Собачьи.
– …предполагая, что застрелил Контрелла, Кокрэн вскоре после этого объявился на встрече выпускников его школы…
– Что?! Кто его застрелил, я?
– …согласно показаниям свидетелей, Уильям Холтнер, бывший одноклассник Кокрэна, а ныне сотрудник отдела полиции Редондо-Бич, попытался разоружить подозреваемого, когда тот начал размахивать пистолетом. Началась стычка; Шарлен Контрелл вмешалась в драку. Предполагается, что именно тогда Кокрэн выстрелил в Холтнера, тяжело ранив полицейского, хотя и находившегося не при исполнении обязанностей, сейчас ставшего чем-то вроде национального героя Южного побережья…
У меня перехватило дыхание:
– Это же все херня. Полное дерьмо. Чушь собачья. Шарлен тоже была ошарашена:
– Наверное, они пока что просто предполагают, что в Денниса стрелял ты. Он, наверное, все еще без сознания и пока не смог рассказать полиции, как все было.
– Не думаю, что стоит рассчитывать на него, Шар.
Цветущая физия моего бывшего школьного приятеля Стива заполнила весь экран, у его рта был микрофон:
– Я понял, что Скотт не в себе сразу же, как только его увидел. У него был такой нехороший взгляд. Я подумал, что он вот-вот начнет палить во все стороны, – он прервался на секунду. – Билл – великий человек. Он спас столько жизней.
– Н-ну, сволочь, вот ведь сволочь поганая, – озвучил я свои мысли. – Мне и надо было начать стрельбу. Половина парней из тех, кто там был, это заслужили. Они все ее насиловали, какой бы она ни была. Они все – ее убийцы. И все вышли сухими из воды. От всего отмазались.
Луиза уставилась на меня. Она действительно была бледна. И Шарлен смотрела на меня во все глаза, не понимая, что за чертовщину я несу, и боясь спросить. А я боялся рассказать ей, хоть и не понимал до конца, почему.
– Мы сможем все это объяснить, – заявила Шарлен; это утверждение выглядело смехотворным.
– Ага, напишешь длинное письмо в «Лос-Анджелес Таймс», когда мы доберемся до Мексики, – ответил я, пока очередной репортер описывал нашу гонку по скоростной трассе.
– Так и сделаю, – сказала она, глядя, как раненых полицейских извлекают из машины на том самом повороте. – Ты не должен пострадать за то, что сделала я. Я об этом не жалею. Просто до сих пор не могу поверить, что он остался в живых. – Она была белой как мел. – Просто не могу поверить. Я думала, что наконец стала свободной.
Я обнял ее:
– Так и есть.
Я заметил, как она обменялась с Луизой каким-то странным взглядом, и та прижала к губам кончики пальцев, словно запечатывая их. Стоявший у входа Пол покачал головой:
– Гадский город, – сказал он.
Вскоре Луиза провела меня к гаражу в багдадском стиле на пять машин.
– Что угодно, кроме «мерседеса», – сказала она. – Не думаю, что я переживу, если его изрешетят свинцом.
Я не мог ее обвинять. Это был безупречный бледно-голубой «галлвиг» пятьдесят шестого года. Рядом стоял «ягуар ХКЕ» шестьдесят четвертого, тоже весь сверкающий. Лилового цвета.
– Просто неописуемый, – я провел рукой по мелкодырчатой складной крыше «ягуара».
– У него есть дурная привычка подыхать в крайней левой полосе.
– Честно говоря, я вряд ли решусь еще хоть раз выехать на скоростную трассу.
Последним стоял «файерберд» с откидным верхом шестьдесят восьмого года, зеленый «металлик», на белой крыше была трещина.
– Пожалуй, вот это – для тебя лучший выбор, – подсказала Луиза. – Не думала, что когда-нибудь он снова понадобится. Все собиралась отправить его в Де-Мойн. На восстановление.
– Он как, на ходу?
Едва ли. Бак был полон, но аккумулятор сдох, а масло не меняли со времен захвата Сайгона.
Пол сел за руль «мерседеса», подтащил меня на тросе, и мотор вернулся к жизни, правда, раскашлявшись и выбросив из выхлопной трубы несколько клубов черного дыма. Я подкатил ко входу в дом, загнал машину на парковку и вылез, чтобы опустить крышу, оставив мотор включенным.
Луиза наблюдала за мной со ступенек. Я подошел к ней:
– О чем это вы с Шарлен разговаривали перед тем как начались новости?
– О тебе, – без запинки ответила она. – Кто еще мог быть нам так интересен?
– Я серьезно.
– Я тоже, – она потянулась залезть мне под рубашку. – Она только и говорила о том, какой ты потрясающий любовник. Наконец, у меня потекло так, что пришлось попросить ее закончить этот разговор.
Я понимал, что давить на нее бесполезно.
– Знаешь, Луиза, я правда очень благодарен тебе за помощь.
– Для Шарлен я сделаю все, – она заговорила очень серьезно. – Я очень люблю ее.
– Знаю.
Луиза взяла меня за руку:
– Надеюсь, ты будешь относиться к ней хорошо.
– Сделаю все, что смогу, – почему-то мне вспомнилась клятва бойскаутов.
– Ты должен сделать даже больше, чем все. Понимаешь ли, ей очень нужна любовь. Много любви.
Мне казалось, что на меня морально давят.
– Я и собираюсь дать ей много любви, – я почувствовал, что бледнею.
– И когда я говорю «любви», я имею в виду именно любовь. Я не говорю только о сексе, хотя, видит Бог он ей тоже нужен. Но что ей действительно очень нужно – это ласка и доброта. Ей нужен крепкий и сильный мужчина, в котором все же есть нежная сторона.
– Так это я.
– И этот мужчина должен быть терпелив. Время от времени она, пожалуй, бывает несколько психованной. Ты же знаешь, Деннис с ней обращался просто ужасно. – Она поколебалась, подбирая слова. – Ей нужна любовь, потому что она была одинока долго, очень долго. Я – знаю. Она тоже сможет подарить много любви. У нее накопилось – за всю жизнь.
– Я люблю ее. Не знаю, что еще тебе ответить.
– Ну а я знаю, что она любит тебя, – Луиза улыбнулась. – Блин, я бы сказала, ты влюбил ее в себя.
– Ага, и я уверен, мы будем счастливы всю оставшуюся жизнь. Если только нам не вышибут мозги между твоим домом и Сан-Диего. Послушай, Луиза, я понимаю, сегодняшнее утро оказалось роковым, но…
– Роковым? – К ней вернулся обычный сардонический тон. – Это в каком же смысле?
– Я просто хотел сказать, что если захочу умереть улыбаясь, я знаю, к кому мне прийти.
Она вздохнула:
– О Господи. У вас, белых мальчиков, такие странные фантазии… – Она начала расстегивать мою рубашку. – Открою тебе один маленький секрет. Быть самой сексуальной черной женщиной Америки – это порой всего лишь нудная тяжелая работа. – Она сунула руки мне под рубашку, провела ладонями по моей потной спине. – Но с другой стороны, надо же чем-то зарабатывать на жизнь.
Я улыбнулся. И она поцеловала меня – глубоким долгим поцелуем. Я особо не сопротивлялся – Пока не увидел выходящую из дома Шарлен. Мы с Луизой все еще стояли вплотную друг к другу, но Шарлен похоже, была занята чем-то своим и не обратила на это внимания.
– Мы готовы ехать? – спросила она.
Я заехал на заправку, попросил подкачать шины, и после этого мы направились на скоростную трассу Харбор. Сначала нам надо было заехать в Голливуд мне нужно было заскочить в свой банк и взять в банкомате хоть сколько-нибудь налички. Но когда я повернул на въезд, Шарлен воскликнула:
– О Боже, нет! Не надо!
После того, что случилось вчера, я не мог осуждать ее. И вместо трассы поехал на север, к Вермонту.
– Рано или поздно нам придется выехать на трассу, – сказал я ей. – Возле Оушенсайда автострада Тихоокеанского побережья переходит в скоростную трассу. И другой дороги в Мексику нет.
– Должна быть. Скотт, я правда не выдержу поездки по трассе. Со мной будет истерика, ты понимаешь, о чем я.
Спорить я не стал. Но внутри у меня все кипело. Если мы действительно будем держаться подальше от всех скоростных трасс, мы до конца жизни до границы не доберемся.
Шарлен молча курила, замкнувшись за стеклами темных очков; жаркий ветер трепал ее волосы.
Мы бы охотно послушали новости, но радио в машине не было – только дырка и свисавшие из нее провода. Солнце палило, температура подбиралась к ста градусам.
К тому времени, как мы повернули налево на Сансет, одежда из синтетики промокла от пота, и мы уже приклеивались к раскаленным виниловым сиденьям.
– Просто не понимаю, как он сумел выжить, – произнесла Шарлен, когда мы проезжали мимо высотки на углу Сансет и Вайн.
Я остановился на светофоре и принялся потирать бровь, как герой фильма – боялся, что кто-нибудь с радиостанции может оказаться неподалеку.
– А куда ты попала?
– Даже толком не знаю. Я просто навела пистолет и нажала на курок; всего лишь пыталась успеть выстрелить во всех троих. Я имею в виду, включая собак.
– Да, забавно. Как правило, я хорошо отношусь к домашним животным. Над «Возвращением Лесси», помнится, все глаза выплакал. Но к этим псам я никакой симпатии не испытывал, уж не знаю, почему.
Мотор захрипел, когда я добавил газу. Мне в голову закралась мысль: а он вообще дотянет до Мексики?
– И все-таки это меняет многое, – сказала Шарлен.
– Что именно?
– Что Деннис остался жив.
Я ждал продолжения, но она молчала.
– Можешь не объяснять. Ты хочешь к нему вернуться.
– Это что, шутка?
– Могу подбросить тебя прямо до вашего дома если хочешь. Сегодня чудесный день, чтобы прокатиться по побережью.
– Ты что, не понимаешь, что я скорее умру? – Она говорила серьезно, но когда поняла, что ее слова прозвучали весьма мелодраматично, издала смешок словно показывая, что здоровое чувство юмора ей не изменило. Я тоже коротко посмеялся, с той же самой целью. Мы оба были до предела измучены. Нам нужно было устроиться где-нибудь и хоть немного поспать.
Я в очередной раз потянулся к радио, которого не было. Мне до зарезу нужно было что-нибудь, что отвлекало бы от мыслей.
И вот она задала неизбежный вопрос:
– О чем ты говорил тогда, у Луизы? Что-то о девушке, которую убили?
– А, да это было давным-давно. Девушку изнасиловали и убили на пляже; я тогда школу заканчивал.
– Ты знал эту девушку?
– Нет. По-видимому, на самом деле ее никто не знал.
Она посмотрела на меня долгим взглядом. Конечно, она могла бы заявить, что я своими увертками пудрю ей мозги. Но я просто не способен был рассказывать ей историю Черил Рэмптон, по крайней мере, прямо сейчас. Я расскажу ей потом, на досуге, в безосном месте, когда мы будем вместе сидеть за стаканчиком на продуваемой ветерком веранде дома в Мазатлане.
О черт, как бы я хотел прибавить громкости с воплем «О, моя любимая песня!» – даже если бы в этот момент передавали «Mandy».
– Так вот почему вы с Норрайн так вырядились прошлой ночью? И твоя прическа…
– Ты только посмотри! – я указал на Шато-Мармон, мимо которого мы как раз проезжали. – О, Белюш! Вот это да!
– Скотт, ответь на мой вопрос.
– Шарлен, прекрати меня доставать. У меня нервы на пределе, да еще и с машиной явно далеко не все в порядке. – На весьма пологом подъеме в гору мотор чихнул несколько раз и едва не заглох.
– Я не достаю тебя. Просто мне интересно. Я хочу сказать, в таком виде она была необычайно похожа на…
– Ностальгия, только и всего. Я думал, будет прикольно. Ты же меня знаешь: все во имя хохмы.
– Просто она в чем-то выглядела очень похожей на меня. То есть на меня, какой я была тогда, давно.
Я почувствовал облегчение. Так вот в чем все дело. Она решила, что я глумился над ее прежним имиджем.
– Шар, в те годы абсолютно все выглядели похожими на тебя. У нас даже один парень в футбольной команде старался быть похожим на тебя…
– Но она-то получилась больше в стиле, который был еще до «Stingrays». Деннис ни за что бы не допустил, чтобы я показалась в дрянном дешевеньком прикиде, вроде того, что…
– Шар, так уж вышло, что это лучшее из всего, что у нее…
– Я имела в виду этот потаскушечный видок – Ну прямо Ангел. Меня именно от этого как током тряхнуло, когда я ее только увидела, ну ты понимаешь когда мы догнали ее на Тихоокеанской автостраде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45