если все так, то я их всех сделаю, врагов своих, внутренних и внешних, "злых сеятелей плевел на ниве Твоей".
Да, мы позволили им препарировать наши тела, теперь они хотят вырвать наши души, чтобы построить себе комфортабельные острова в океане жизни. И жить счастливо, убежденные в том, что они имеют на это право. Их трудно переубедить словами. Они ничего не хотят понимать, потому, что мы им неинтересны, мы для них все мертвые. Они уверены, что мертвые сраму неимут.
Имут, господа, имут.
Более того вся история человечества в подобных запущенных случаях рекомендует против вас, нечистой силы, применять каленое железо. Или осиновый кол. Или серебряные пули калибра 5,45 мм.
Я молил Господа нашего, чтобы он был милостив к нам, детям своим, богохульникам и грешникам, вынужденным идти трудным и кровавым путем. Прости и помоги, Создатель, нам, живущим в несовершенном мире. Был бы мiръ идеален, были бы и мы ангелами. А так, следуя его зоологическим законам, мы сами действуем не самым лучшим образом. Прости и помоги!
Примерно так я молился, когда наш "Шевроле", изменив маршрут, вновь мчался в сторону области. У Сосо Мамиашвили голова шла кругом от моих бессмысленных метаний, он матерился на родном языке и утверждал на моем родном, что место Ванька Лопухина в известной палате, где пациентов лечат квадратно-гнездовым способом, то есть ударами деревянной киянки по наковальне.
- Киянкой по голове?! Это ж больно, - смеялся, от нетерпения прыгая на сидении. - Веселее крути педаль, тащимся, точно зомби на прогулке.
- Это точно. Ты на кладбище, да, а мне в другую сторону...
Я торопился на дачу бывшего сталинского "сокола", и молил Творца лишь об одном, чтобы строение не сгорело, не затонуло, не ушло под земные недра, а, главное, что полотно нетерпеливые правнуки не отправили в Лондон на аукцион Сотбиса.
К счастью, никаких природных катаклизмов у нас не наблюдалось: пожары бушевали во Флориде, наводнения - в Бангладеш, землетрясения - в Мехико, а аукцион Сотбиса закрыли на переучет.
Предъявив на КП "Зареченские зори" пропуск цвета сочной тутошней лужайки, мы проехали к наркомовской даче. Она по-прежнему обреченно стояла в тишине и соснах, сторож Тема, сидящий на мягком солнышке, шкурил дощечку и дымил папиросиной, как партизан в лесу. Нас признал, хотя и подивился нашему явлению. На шум вышли и бабулечки-сиделки Варвара и Дуся. Я наплел им о том, что Александра попросила заехать проведать их и выдать на инвалидную жизнь некую сумму. На этих словах Сосо, выпустив из себя клекочущий звук, покорно вытащил портмоне.
И пока все были заняты общей материальной проблемой, я проник в дом. Там хранился устойчивый запах смерти. Ее смердящий запах пропитал стены, казенную мебель, накрытую сухой серой парусиной, пересохшие половицы. Окна, завешенные плотной партьерой, плохо пропускали свет. Думаю, если бы я пригляделся, то, возможно, со своим богатым воображением увидел бы в кресле старуху-смерть, заждавшуюся очередной своей жертвы - сталинского "сокола". Но торопился, стараясь не отвлекаться на потустороннее. Картина темнела над лестничным пролетом - я, не чувствуя тела, перемахнул через ступени. Сдвинул раму от стены и принялся шарить по ней. И в то дивное мгновение, когда рука цапнула целлофановый пакетик с твердым характерным квадратиком, из мансарды прохрипел надсадный старческий голос, знакомый мне:
- Дуся, "утку"!
Можно было ожидать, что угодно - земля разверзнется под ногами, косматые кометы падут на голову, антимиры вывернутся наизнанку, как кошелки, но такого анекдота?.. По-моему, Отец небесный, летая на пушистых облаках, просто потешается над нами, детьми своими неразумными?
Надо ли говорить, что выпал я из дачного строения с торжествующим воплем:
- Дуся, "утку"!
И под эту бытовую суету мы поспешили удалиться, убедившись, что нарком благополучно процветает, если требует под себя предмет первой необходимости.
- Нашел, кацо? - не верил князь и требовал показать вещичку.
Я извлек дискетку из пакетика - пластмассовый квадратик с как бы металической защелкой. Сосо фыркнул: и за этот фуй-фуй миллион долларов, не смешите меня? А нужен ли нам миллион, задумался я. Ты о чем, насторожился товарищ, знающий меня с самой лучшей стороны. Я начал рассуждать вслух: во-первых, проще ликвидировать человека, чем платить ему такую сумасбродную сумму, все одно он, поганец, её пропьет; во-вторых, не узнать об информации, которая запечатана в пластмассе, глупо и неразумно, и в-третьих, за что тогда мы теряли друзей и переступали через трупы врагов?
- Хорошо излагаешь, генацвале, - согласился Сосо. - А делать-то будем что?..
- Что-то надо делать, - и потянулся к телефончику. - Пусть международное революционное движение нам помогает.
- Вах! Ч-ч-чего?
С помощью космических спутников, болтающихся окрест нашей планеты, я связался с Хулио и сообщил, что мечтаю вновь с ним повстречаться, но без "Бешеной Мэри".
- Ваньо, как без женщин, - смеялся мой бывший сокурсник. - Я тебя не узнаю?
- Я сам себя не узнаю, - признался, обещая скоро быть в "Красной звезде".
Если бы мне ещё вчера сказали, что я буду обращаться за помощью к движению коммунистического толка... Черт знает что! Только в неизлечимых, больных мозгах могла материализоваться мысль о том, что все люди равны. Да, они равны перед Богом. Но неравны по своим природным способностям. (Опустим проблему классов.) То есть каждый человек, рожденный Божественным провидением, заполняет именно ту клетку в Миропорядке, которая только ему и предопределена. Сумасшедшие экстремисты, взбаламутив доверчивые умы обывателей и мещан мечтами о равенстве и братстве, нарушили естественный ход истории. Кто был ничем, тот станет всем. Проста и удобна идея для многомиллионных односеменодольных идиотов, способных в миг ввергнуть миротворческое начало в кровавую бойню, в клоаку, в хаос, в ничто. Страшен вчерашний раб, он всех хочет сделать рабами. Под новыми лозунгами о свободе коммерции и предпринимательства. Но пока ничего не меняется. От героического далекого прошлого нам достались дутые мифы, страхи перед беспощадным государственным молохом и генетическое вырождение. Мы - нация пассивных вырожденцев, у коих навсегда отбито чувство самосохранения. Мало кто хочет заниматься грязной работой. Проще быть как все. А я не хочу быть как все. Нас мало, но мы есть. Мы - папарацци, и мы будем заниматься отвратительной золотарной работой: очищать души от нечистот безумных идей, от паразитической лжи, от каждодневного предательства себя. Мы свободны, нам нечего терять, кроме своих душ, и этим мы опасны двуглавой власти. Пока есть мы, власть будет чувствовать себя ущербной, оскорбленной, дутой. И в данном случае, мне все равно к кому обращаться за помощью: Бог и Дьявол едины. И конфигурация звезды, когда ею клеймят твою святую душу, не имеет никакого значения.
По столице, оплавленной жарой и газовыми атаками автотранспорта, мы продрались к казино. В дневном свете оно уже не казалось столь респектабельным и состоятельным заведением - бывший районный дом культуры, маленько обновленный, с дешевыми гирляндами крашенных лампочек.
Встреча с Хулио тоже прошла без особых на то восторгов и тостов. Мы уединились в знакомом мне кабинете и обсудили животрепещущий вопрос.
- Какие проблемы, Ваньо, - широко раскинул руками мой экзотический товарищ. - Нет проблем. Вызываем хакера, он проверяет всю эту херню, и "Бешеная Мэри" наша?..
- Хакер - это кто? - насторожился я.
Оказалось, что под этим благозвучным словцом скрывается профессия человека, умеющего взламывать компьютерные системы. Щелкнет дискетку, как орех, самонадеянно заверил меня Хулио, и узнаем мы, брат, всю подноготную правду об этих демократах-акробатах.
Я засомневался: все слишком просто. Как бы нам в резиновых ботах не навернуться, выражаясь сдержанно, головой в отхожее место.
- Какие боты? - не понял Хулио. - Какое отхожее место?.. Ты о чем, Ваньо?..
А ведь я оказался прав, мне к бабке не надо ходить, чтобы знать будущее. Прибывший хакер - моложавый НТРовец с фанатичным сиянием в глазах - вызывал доверие. Без лишних слов мы прошли в компьютерный центр, находящийся в бронированном подвале казино. От кондиционеров было прохладно и приятно. Сам центр напоминал филиал Пентагона, если я верно его представляю: несколько десятков компьютеров, выполняющих свои неизвестные производственные задачи. Хакер сел за экран одного из светящихся дисплеев, профдвижением тиснул дискетку в щель агрегата и принялся "играть" на клавишах, как пианист Писин. Я пнул Хулио в бок и мимикой напомнил казус в концертном зале имени П.И. Чайковского. Друг закатил глаза к потолку: о, святая дева-Мария, мне бы это не помнить... И пока мы таким образом вспоминали прекрасное прошлое, хакер застопорился в настоящем. В чем дело, занервничал я, чувствуя, что праздник будущего откладывается на неопределенное время. И что же выяснилось? По уверению хакера, дискетка есть главный элемент в разархивации базового пакета. Другими словами, когда много информации её сжимают в компакт-диске, как газ "Черемуху" в баллончике. Для удобства. А если возникает нужда, то, используя дискетку, полностью расшифровывают всю информацию.
- Я понял, - твердо заявил. - Но хотя бы примерно можно узнать, что мы имеем на этой е"дискетке?
- Нельзя, - равнодушно ответил хакер. - Дискетка под паролем.
- Так надо найти этот пароль, товарищ хакер, - сдерживался из последних сил.
- Нельзя.
- Почему?!
- Допустим ошибку в поиске пароля, информация самоуничтожится...
О, Боже! Как я матерился на весь этот НТРовский мир и на мир вообще. Я проклинал колченого Всевышнего за то, что он так изощренно издевается над своими несмышлеными детьми. Я смешивал в грязь все святое, что ещё осталось на этой погибающей планете - любовь, дружбу и души прекрасные порывы. К черту!.. Ничего не осталось! Кроме разлагающей гигантской свалки с мерзкими и прожорливыми человекоподобными тварями, способными только на зависть, ненависть и убийства. Когда моя экспрессивная речь закончилась, в тишине компьютерного центра раздался удивленный голос Хулио:
- Ваньо, не понял? Не знаешь пароль, а мы, человечество, виновны? Нехорошо...
- Иди ты!..
- И пойдем-пойдем... утолим печаль "Бешеной Мэри"! - обнял за плечи. Что произошло, Ваньо? Ты живой и мы живые, а все остальное... херня. Если враг не сдается, его уничтожают.
И я поплелся за мужественным революционным товарищем, понимая, что бой не на живот, а на смерть впереди. И шансов победить в нем и выжить в нем у нас никаких. Вернее, он есть: один против миллиона. Что уже самом по себе много. Для приговоренных к чертованию.
Деревянный доллар
(часть пятая)
Хорошо быть памятником. Никаких проблем, кроме окисления и капающих пометом голубей. Стой и смотри на суету людей, уверенных, что они заняты строительством счастливого будущего. Не знаю, как у всех, но мой завтрашний день теряется в мутном мареве. Узлы обстоятельств вокруг моей шеи затянуты настолько крепко, что я уже сам себе не могу дать гарантий встречи нового дня. Может, поэтому решил встретиться с дочерью. Впрочем, причина встречи была в другом, да об этом лучше пока умолчать.
Я сижу на бульварной лавочке и смотрю, как вокруг памятника Поэту дог Ванечка, изображая коня, таскает Марию на роликах. Дочь хохочет, а пес, пуская слюни, скалится добродушной улыбкой. Они друг другу понравились. Это твой подарок, Маша, сказал я, при условии, что он пока будет жить у тети Аи на собачьей ферме. Дочь меня поняла - такого беззащитного животного опасно держать рядом с бабушкой и мамой. И вот мы гуляем на бульваре, и ждем, когда моя бывшая вторая жена Ая прикатит на "Ниве".
После того, как мы не сумели расшифровать найденную дискетку, у меня возникло ощущение опасности. Не каждый день владеешь вещичкой в миллион долларов. И потом: если заинтересованная сторона узнает по случаю, что я скрываю предмет у себя, то головы не сносить. Мне. Не лучше ли застраховаться? Что я и сделал, использовав оригинальный способ хранения куска пластмассы.
А текущая проблема - угадать пароль этой проклятой дискетки. А как? По утверждению хакера, это может быть слово или знак. Отгадать невозможно. Пароль скрыт в взбаламученном мозге господина Любощица. Снова использовать кремлевские таблетки? Боюсь, на сей раз фокус у меня не получится.
Резкий сигнал - из замызганного отечественного дорожника прыгает тетя Ая, похожая на дачницу, забронзовевшую на солнце.
- Ба! Какой у нас экстерьерчик! - профессионально тормошит пса. - Ууу, какие зубки! - И мне. - Лопухин, где скоммуниздил такую пятнашечку! Ууу, мой сладенький.
- Подарок, - цедю сквозь зубы.
- А теперь это мой подарок! - кричит Мария, буквально вешаясь на широком кожаном ошейнике пса.
- Твой, детка, твой.
- Дав-дав! - не спорит Ванечка.
После суматохи, лая, криков прощания, "Нива" укатила в сторону области, а мы с Марией отправились к её дому. Я был рассеян и задумчив. Дочь на это обратила внимания. Я повинился: дела-дела, родная. А ты эти дела выбрось из головы, посоветовала, отмахивая мне рукой. Я согласно кивнул, глядя, как она, визжа, врезается в группу своих подружек.
Конечно, я бы с радостью последовал совету дочери: выбросил из головы все проблемы... к черту!.. И что? Быть как пациент Лб-66. Прекрасная перспектива.
Я шел по городу и чувствовал, что скоро грянет буря. После недоброго затишья - будет буря. Она уже где-то рядом. На чистом небе появились первые скользящие облачка. И спасаться напрасно - вокруг выжженная целина.
После неудачного эксперимента в компьютерном центре я, Хулио и Сосо Мамиашвили обсудили создавшееся положение и пришли к выводу, что ситуация хреновая. Единственный рычажок, которым мы можем воспользоваться дискетка, и то в том случае, если мы её расшифруем.
- Делаем паузу, - предложил Хулио. - Ваньо думает о пароли, а наша организация тихо-тихо... разрабатывает... господина Савелло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61