С проклятиями переворачиваюсь в тень и говорю себе, что либо я мирно упиваюсь, как весь народ, либо начинаю воплощать мечту в реальность. А мечта проста: найти того, кто в знак признательности подарит Ванечке Лопухину коробку из-под ксерокса, набитую доверху ассигнационными билетами цвета летней лужайки в штате Вашингтон. Признательность - за что?
Вчера мы не только пили палящий глотку ром и пели Куба - любовь моя, но и решили действовать следующим образом: мои друзья разрабатывают автомобильную версию, а я ищу партнера по койке господина Жохова. А почему бы и нет?
- Найти один зад среди десяти миллионов - это так просто, друзья мои, - заявил я коллективу после того, как приметил возле кактуса Фиделя Кастро, забредшего, видно, к нам на огонек.
Естественно, я пригласил пламенного революционера к нашему столу. Он улыбнулся в свою знаменитую бороду, как инквизитор в ХVII веке алхимику, утверждающему, что может добыть из монаршеской мочи золото; после чего Фидель позвал меня, хама, на свой островок свободы, где ею, кажется, и не пахло. Что не имело никакого значения для человека с плохим обонянием. И я туда отправился. И что же? Ничего не помню, кроме берега, засыпанного осколками стекла... Брр! А если это сон в руку?..
Да, нельзя и некуда отступать. Надо шагать вперед и вперед. А что там, впереди?..
Я приоткрыл глаз - скрипели доски, по ним топал кот, как бегемот на водопой во время африканской засухи 1904 года. Неистерпимо хотелось пить. Пить и пить. Аш два О. Проявив недюжинную силу воли, я поднял свои обезвоженные клетки и потащил их на кухню. Там припал к трубе над ржавой раковиной и на час застопорил хозяйственную деятельность нашего клоповника.
Потом без успеха грюкнулся в дверь Александры - я снова был всеми покинут. Вот что значит - язык без костей. Что ж такого наплел, коль мои друзья разбегаются поутру? Однако уже был полдень, а я и думать не думал заниматься собственными поисками. Упав на тахту и частично на кота, я принялся глазеть в потолок, напоминающий цветом огромную таблетку c анальгетиком, снимающего головную боль. А голова моя трещала по двум причинам, то ли была отравлена хлорированной водой, то ли много думала. Я решил, что от мыслей, и это меня взбодрило.
Путь же поиска будет бесхитростен, главное, найти в записных книжках номер телефона одной сумасшедшей клакерши по имени Исидора, любительницы балета и минета. C ней я имел честь познакомиться на премьере в Большом, когда меня отправили по случаю в ложу прессы, чтобы я усладил свой взор всевозможными па на знаменитой сцене. Во время антракта я потерялся и забрел за кулисы. Там пахло скандалом, конским потом и похотью. У пыльного задника, изображающего древнегреческие развалины, молилась барышня-крестьянка. В качестве иконы выступал известный бас Пиавко с расстегнутой ширинкой. Его загримированный лик выражал сладострастие, будто под ним пели падшие ангелы. Мое появление было некстати. Как и вопрос, который был задан без злого умысла по причине того, что я не сразу вник в корневую суть происходящего. Композиция распалась - бас с проклятиями удалился готовить вокальную партию для следующего акта, а барышня-крестьянка вопила ему в спину:
- А контрамарку, козел! Нет, ты видел, - обращалась ко мне. - Пошла, жопа с трубой! Певун херов!.. Вот так они завсегда с честными девушками.
Так мы познакомились - Исидора была вхожа в театральный, простите, бомонд, и мазала каждую знаменитость и звезду таким едким говном, что даже я начинал раздражаться от запашка её слов. По первой наивности было попытался пристыдить бестию, да куда там. И странное дело, многие о ком болтуха распускала совершенно невероятные и дикие сплетни, поддерживали с ней дружеские отношения и, улыбаясь, раскланивались на фуршетах, презентациях и проч. Все объяснялось просто: для актера самое ужасное забвение. Тогда он ходячий труп. Тень из прошлого. А когда за твоей спиной комедианта светское общество со смаком обсуждает твой же роман с актрисулькой, годящейся во внучки. О, значит, жив курилка, который в штанах!
Словом, Исидора являлась, как бы тонизирующим средством против творческого запора, и поэтому пользовалась, прошу прощения, уважением и вниманием. В её уши, как в сливной бачок, попадали все последние новости из-за кулис и коек, превращаясь в милой головке в такую невероятную чепуху и вздор, что у большинства работников искусства несусветная чушь вызывала головокружение и шок. Однако скоро слушок обрастал такими конкретными подробностями, что не верить в него было преступным легкомыслием.
... Мне повезло - Исидора не удавилась на телефонном шнуре и её не прибили пирожными на приеме в честь премьерного провала во МХАТе, что в Камергерском переулке. Сначала я узнал последние новости о том, что г-н Гржжижимский набил морду г-ну Иванову-Смесяковичу, сумевшему наставить ему рога в антракте, когда госпожа Гржжижимская завернула не в ту гримуборную, а уж потом мы начали обсуждать наши проблемы.
Исидора поняла меня с полуслова: ах, голубые небеса, а сам-то, Ванюха, не поменял сексуальной, ха-ха, ориентации? Я отвечал, что нет, и готов, мол, доказать собеседнице свою половую состоятельность. После того, как она подсобит в поисках неизвестной фигуры. Какой фигуры? Пришлось коротко изложить свои похождения в качестве папарацци.
- Ах, ты, сукин котик, - хихикнула шельма. - Решил зарабатывать на слабостях человеческих?
- А что делать? - повинился.
- А мой интерес?
- Процент от сделки.
- Если что, ославлю на весь свет, - предупредила сплетница и сказала, чтобы я ждал ответа.
Через час я уже находился под зонтиком летнего кафе на Тверской. За моей спиной шумел фонтан и смеялись счастливые дети. У самодельного треножного стенда разместился уличный старичок-фотограф, похожий на грустного ослика из мультфильма.
Столица мякла асфальтом и людьми, бесцельно бредущими по нему, точно по тесту. Основатель города на гордом жеребце порывался ускакать с гранитного постамента в тень. Бесконечная автомобильная река медленно плыла по своим законам. Я сидел на неудобном пластмассовом стуле и дул газировку в ожидании делового свидания.
И, поглядывая на развезенную жарой первопрестольную, подумал, что все происходящее напоминает анекдот, правда, не очень смешной. Зачем эта суета и маета? Ради золотого тельца? И глупой мечты об острове? Как бы не поплыть к этому острову на лодочке, похожей на гроб?..
На этой оптимистической мысли появились Исидора в коротеньких шортиках и маечке и человечек с белым лицом актера.
- Ха! Папарацци, - засмеялась девица. - Ты чего вчерась хлебал? - Я признался, поправляя "Nikon". - Фи, кубинский ром! Шустриков, никогда не дуй эту гадость, будешь таким же бякой мятой.
- Я вообще не пью, - поклонился Шустриков, - кроме водочки в хрустальной рюмочке, запотевшей от холода.
Я сглотнул слюну и приподнялся со стула, выказывая всем своим видом удовольствие от встречи. После азиатских церемоний лично для нашей дамы был заказан теплый джин-с-тоником, и началась наша деловая встреча. Я передал господину Шустрикову несколько снимков с коротким комментарием. Исидора глянула на фото и заражала, как, быть может, лошадь под основателем столицы в 1147 году.
- Ванюха, классная работуха! Ха-ха! - смеялась плутовка, посасывая пойло из жестяной банки. - Рука мастера, Шустрый, а? Учись, пока Лопопухин жив и здоров.
- Я - Лопухин, - огрызнулся.
- А вот этого я видела, - указала острым ноготком, выкрашенным в цвет увядающей сирени, на депутата. - Где я видела эту жопу, а? - Наморщила лобик, как это делает обезьянка на плече уличного фотографа.
- Уже покойник, - ответил я. - Меня интересует второй.
- Лопуша, ты убийца? - хихикала.
- Как ты народная артистка России, - нашел достойный ответ.
И пока мы таким образом пикировались, господин Шустриков внимательно рассматривал картинки. Трудно было соотнести его великодушно-тускловатый облик актера с тем тухлым дельцем, благодаря которому мы, собственно, собрались под пестрым шатром кафе. Раньше такие члены общества Мельпомены занимали активную социальную позицию: партком-местком-товарищеский суд, а вечером выходили на сцену и в свете софитов произносили гениальную фразу всех времен: "Кушать подано, господа!". И что же теперь? Халява кончилась и надо выживать в условиях капиталистического рая?
- М-да? - задумался постаревший лицедей. - Странные позы, однако.
- В каком смысле? - не понял. - Позы как позы.
- Ненатуральные, молодой человек. Будто для съемки.
- Так я же это, - и осекся: что за чертовщина? Не для меня с "Nikon" устраивалась вся эта вакханалия? Тогда для кого? - А вы не ошибаетесь?
Актер пожал плечами - всякое может быть, дело житейское, и уточнил задачу, высказанную мной прежде. Потом задумался, тасуя фотографии, как игральные карты. Со стороны это выглядело мило, точно наша троица собирается резаться в подкидного дурака. В общественном месте.
- Так-с, - проговорил наконец господин Шустриков. - Что мы имеем? Мы имеем обоюдный интерес, молодой человек. Вам нужна информация, а нам финансовое обеспечение.
- Шустрик, будь проще, - вмешалась Исидора. - Тебя не понимают.
- Без Оси Трахберга не обойтись, - объяснил актер. - А ты знаешь, милочка, он не работает без оплаты своего труда. Это его принципы.
- Железные, - подтвердила сплетница.
- А кто такой этот Ося, - удивился я, - этот Трахбахберг?
- Как, ты не знаешь, кто такой Ося Трахберг? - воскликнула Исидора. Ооо! - и закатила глазки.
- Ося знает всё, - загадочно проговорил господин Шустриков. - Если хотите иметь результат, вы его будете иметь.
- Но надо платить мани-мани, Лопухин, - вмешалась его спутница.
- Сколько? - поверил в магическое неизвестное лицо.
Была названа сумма в валютном эквиваленте. Мне сделалось дурно: какие цены на рынке информации? Однако, поразмыслив под шум фонтана, понял, что самостоятельный поиск обойдется нам дороже, не считая потери времени и темпа. Я вспомнил о платежеспособном князе Сосо Мамиашвили, и наше трио под разноцветным зонтом ударило по рукам.
Вечером мой легкомысленный поступок был подвержен остракизму. Больше всех, естественно, возмущался Сосо, он бегал по комнате и утверждал, что я иду самым примитивным путем.
- Что ты имеешь ввиду, князь?
- А то, что вы, граф, путаете свой карман с чужим.
Я обиделся: не для себя стараюсь, а для всего общества.
- А деньги мои, - заметил Сосо, - но дело даже не в этом, а в итоге. Почему мы должны доверять какому-то Оси Трахбахбергу, да?
- Как, вы не знаете Трахберга? - удивился я. - Ося знает всё, и результат будет завтра.
- Завтра - это хорошо, - рассудительно заметил господин Могилевский.
- Это черт знает что, а не хорошо, - возмущался господин Мамиашвили, что это за хорошее дело, когда одни убытки? Нет, мне капитала не жалко, лохом не хочу быть!
К счастью, появились девушки Александра и София, и князь сделал широкий жест: ладно, он - платит, хотя и не верит моим сомнительным россказням и розыскам.
- А вы сами-то, - вспомнил, - что имеете?
Надо признаться, день для моих друзей был куда успешнее. Через полковника ГАИ Каблучкина и общегородской компьютер были установлены владельцы хренова "Мерседеса" и хреновой "Ауди". Первый автомобиль принадлежал господину Лиськину, известному деятелю в эстрадном шоу-бизнесе, а второй - гражданину Литвы Субайсису, гостю нашей столицы.
- И что из этого следует?
- Пока ничего, Ванечка, - ответила Александра. - Более того, господин Лиськин гуляет по Елисейским полям и возвращается только завтра.
- А Субайсис?
- Уезжает, - ответила Софочка. - Завтра. Из гостиницы "Метрополь".
- "Метрополь"?! - вскричала хором наша мужская половина, перепугав коммунальный люд за стенами.
Надо ли говорить, что решение в наших горячих головах поспело мгновенно. Оставив Софочку с котом за старшую, мы запрыгнули в "Победу" и сломя голову понеслись в отремонтированном болиде по вечерним столичным магистралям. Было такое впечатление, что мы на Т-34 прорываемся через фронт: огни рекламы мелькали за бортом, как трассирующие очереди крупнокалиберных пулеметов, прямой наводкой били фары встречного транспорта, а лица бойцов были искажены и напряжены. На ходу обсуждался план наших действий. Главное, проникнуть в малахитовой бастион отеля, а там нелегкая вывезет.
- Князь, будешь изображать турка, - предложил я.
- Почему это? - обиделся Сосо. - Я что? Похож на турка?
- Он похож на дитя Эллады, - уточнила Александра, прося, чтобы я прекратил травмировать собой психику друзей.
- Пойду я, - вмешался Мойша Могилевский и натянул на свой выразительный шнобель солнцезащитные очки. - У вас рожи проходимцев из Засрацка, исключая из списка, конечно, Александру, - и чмокнул ручку девушки, подлец.
- Как это?! - обиженно заорали я и "дитя Эллады". - У нас вовсе не такие лица, как он говорит, да, Сашенька?..
- Интеллект налицо, - засмеялась девушка.
Миха был тверд, как кремень, если мы хотим добиться результата, то следует действовать не нахрапом, а интеллигентно, используя знание других языков, кроме родной матери. И какие же он, полиглот, мать его так, знает слоганы?
- Dtynаhаjl nhаjjkаl olаkh drаtoyаuo hаj njаjаiiаklаol, мать, проговорил господин Могилевский.
Надо ли говорить, что мы потеряли дар речи. Что это значит, господи? Иврит, неучи, коротко ответствовал наш товарищ, за исключением "мать". Да, согласились мы, наша "мать" не переводится не на какие иные благородные языки мира.
Меж тем наш танк на колесах подкатил к звездному мотелю, сверкающему огнями в душном вечере, точно космический челнок на космодроме, снаряжающийся к подозрительным кольцам Сатурна. У стеклянных дверей бились наши земные, но перламутровые потаскушки.
- Вах, какие розанчики, - цокнул Сосо.
- Здесь хорошо pick up the mushroom, - задумчиво проговорил Могилевский.
- Чего?!
- Здесь, говорю, хорошо собирать грибы, - наш друг-полиглот выбирался из авто. - Саша, будь добра, проследи, чтобы эти джентельмены не делали резких движений, - и отправился прочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61