Я извлек прикупленную в трудах справку и доложил им об успешных итогах.
- Вах, и это все?! - возмутился князь. - За эту филькину грамоту... Я бы лучше с Сосочкой, в смысле Софочкой, на Багамы, да, дорогая?
- Да, - согласилась та, облизываясь. - Я никогда не была тама.
- И никогда не будете, - огрызнулся. - С таким корыстным подходом.
- А что нам дает эта информация? - господин Могилевский был сдержан в чувствах, однако тоже плохо вникал в суть проблемы. - Что нам дает любовь господина Берековского к певчим птичкам?
- Да, - поддержала его Александра. - Я тоже люблю птичек, и что?
- Но он ещё кое-что любит, друзья мои, - напомнил я.
- И все-таки мелкий шантаж, - поморщился Миха. - От чего ушли, к тому и пришли. Успех, как видно, налицо.
- Никакого жопного шантажа, - и обрисовал рукой круг в воздухе. Господин банкир нам нужен для более глубокого познания наших реалий.
- Чего?
И я объяснил свою точку зрения на происходящие события. На мой взгляд, между покойным депутатом Жоховым и ныне здравствующим господином Берековским существовала не только любовная интрижка. Был какой-то общий интерес. Конечно же, материального толка. Депутат и банкир в одном флаконе - это, согласитесь, гремучая смесь. Думаю, кто-то сознательно встряхнул этот флакон и мы имеем то, что имеем.
- А что мы имеем? - вмешался Сосо. - Один труп и много убытков.
- Лишите его слова, - потребовал у друзей, - он мешает мне думать.
- Вах, он думает. Только вот чем?..
- Сам такой, - находчиво отвечал я.
После такой неоригинальной пикировки мы обсудили план наших дальнейших действия. Я и Александра разрабатываем версию о том, что банкир Берековский жулик и подлец, а, следовательно, занимается темными делишками, о которых желательно бы знать нам. Для будущей доверительной беседы с директором "Дельта" - банком, широко известному нашему вкладчику своими крупными процентными ставками.
Остальные же начинают проверять на благонадежность господина Лиськина, популярного шоу-бизнесмена, любителя проводить грандиозные эстрадные представления на стадионах страны (для быдла) и в ночных столичных клубах (для рафинированных сексуальных меньшинств).
- А у него алиби, - вспомнил объективный Мойша.
- Алиби только у покойников, - строго заметил и позволил себе развить мысль о том, что впредь никакого доверия. Никому, даже самому себе.
- Ну это ты, брат, зарапортовался, - ответили мои товарищи. - Имей совесть, сукин ты кот. Как жить, если не верить самому себе?
Я повинился, мол, знаете мою слабость говорить красиво, однако убедительная просьба действовать без накладок и, по возможности, удачно. Меня подняли на смех - без накладок, говоришь, да ты, Ёхан Палыч, первый закрутишь такую спираль, что после с ней всем миром не совладать; лучше уж помолчи и подумай о душе, порнограф скверный, из-за которого, кстати, нет никому удобной жизни. На этом мы закончили наши разговоры и трезво пообедали жареной картошечкой с овощным салатом, выпили разжиженного молочка, и поспешили выполнять планы народа по выявлению паразитирующих кровопийцев на его трудовом теле.
Эх, Лопухин, будь проще, слышу голоса, бери "Калаш" и вперед на приступ банковских цитаделей, накромсай гадов кучу. Увы, не могу. Сначала врага надо узнать в лицо, а уже потом... Такова правда жизни, господа. От неё никуда. А правда у нас, как известно, уныла и безрадостна, и похожа на бухгалтерскую отчетность, где дебет сходится с кредитом. Вот никто не хочет заниматься честным расчетом, а все время норовит приукрасить действительность. Этим занимается весь наш современный, извините, истеблишмент: от политиков до деятелей, понимааешь, искусства. Вроде дали право говорить свободно, ан нет - или гордое антарктическое безмолвие, или неприкрытая ложь. А чтобы народ знал, что не так все ху... во в обновленной республике, буквально каждый день проводятся фестивали, презентации и легкие фур-фур-фуршетики. Для общепитовского жора.
О, какой бомонд?! Какие люди?! Какие знакомые и выразительные рожи?! Кто это, граждане? Ах, это наша гребаная (читать слово без двух первых буковок) интеллигенция. Да-да, политика, наука, театр, кино! На любой вкус и выбор, хотя все одном зловонном флаконе "Красная Москва".
На окраинах империи войны, а высокосветская статс-дама, похожая габаритами на боцмана со шхуны "Star ", вякает в микрофон о мире. И вся светская параша ей аплодирует, чтобы затем с чувством выполненного долга пожирать паюсную икру и салат, блядь, оливье. В неограниченном количестве. Уверенно считая, что смысл жизни заключается именно в приеме этого дармового харча.
Жрите-жрите, господа, давитесь, услаждайте себя иллюзиями, все равно ваша конечная остановка - выгребная яма вечности. И поэтому прежде, чем загнать в свой пломбированный хавальник кусок территории золотого прииска или нефтегазового месторождений, или лесных угодий, подумайте о своем пищеварительном тракте. Умирать от заворота кишок не страшно. Страшно жить. В постоянном страхе.
А то, что господин Берековский опасался за свою шкуру было заметно невооруженным глазом. За двое суток, которые мы с Александрой посвятили этому субъекту, следя за каждым его шагом, убедили нас: мы на правильном пути. И наши подозрения верны.
Господин Берековский был малый упитанный, небольшого росточка, да неукротимой энергии. Как и все недомерки, он постоянно доказывал миру свою состоятельность. С помощью своего верного друга "Nikon" я отщелкал пленку и мы имели возможность на фото подробно видеть рыль противника. Трапецивидная челюсть была, точно у опереточного щелкунчика, а маленькие глаза блистали злостью, как у взбесившейся цацы - это, напомню, такая порода собак.
- Типичный расхититель социалистической собственности, - заявил Мойша Могилевский, - у такого вырвать кусок будет непросто.
- А мы не ищем легких путей, - отвечал я, и мы с Сашей уезжали продолжать изучения современных нравов, меняя "Победу" на "Вольво" и наоборот, чтобы никто не догадался. Из охраны стоянки огромного монстровидного здания из стекла, бетона и мрамора, простершегося на целый городской квартал. В одном из его этажей и находился офис банка "Дельта" с рабочим кабинетом директора.
На кладбище мы не торопились и поэтому вели аккуратное наружное наблюдение. Господин банкир передвигался по городу на трех автомобилях - на "Мерседесе" и двух джипах с телохранителями. Зрелище было дивным для случайных прохожих: появляется гражданин росточком метр с кепкой, а вокруг него квадратные люди с такими суровыми взглядами, что возникает единственное желание уступить им место на общественном клозете.
Уважал и любил себя господин Берековский, теша себя надеждой, что возможная пуля снайпера первым делом уткнется в его биологических защитников. Умник, он не знал, что, когда цвиркает смерть, то в такой ситуации все равны и даже хранителям его тела хочется жить. Думаю, он прекрасно это понимал, да был вынужден жить по законам времени, когда количество головорезов соответствовало статусу охраняемой ими персоны.
На третий день мы все-таки отправились на кладбище. На своей старушке "Победе". Нет, поначалу мы покатили вслед за чужими авто, рассчитывая, что поездка будет, как и прежде, недолгой и в центре города. Но - проклятье, когда кортеж направился в сторону области, я обнаружил, что бензобак пуст, как и моя беспамятная жопа. По этому поводу Александра заметила, что мне нельзя доверить ровным счетом ничего, даже кормление рыбок пираний.
- А при чем тут пираньи?! - взбеленился, выруливая на станцию техобслуживания, - у меня кот и они его сожрут!..
- Стоп! - закричала девушка, и вовремя: наш танк накатывал на "Вольво", заглатывающей бензиновую порцию.
- Ба! - завопил, узнав редакционную машину и её водителя. - Вася! Какими судьбами?
- О! Ванёк! - он тоже обрадовался, держа "пистолет" у горловины бензобака. - Хороша зверюга, - кивнул на "Победу", заговорщически подмигнув. - Частным извозом промышляешь?
- Вася, это любовь, - отвечал. - А ты какими судьбами?
- Да, на кладбище Кунцевское тяну. Щусь приказал, - пожал плечами. Какого-то депутягу замочили... Ты чего, Ванюха? Во, гулена-шалена!..
Взвизгнув от радости, прыгнул на три вершка; от чувств облазал родного шоферюгу и кинулся платить за нефтепродукт. Как сам не догадался господину Берековскому по статусу полагается присутствовать на похоронах товарища по общему делу. И любви. Вот почему он так был опечален сегодня поутру. Но с букетом алых роз. А мы-то решили, что направляется на день рождения к юному любовнику Ермакову, о котором мы узнали из аналитической справочке, предоставленной нам честным гражданином О. Трахбергом. Ан нет совсем даже наоборот. Ну и хорошо; в том смысле, конечно, что благодаря случаю мы не потеряли объект.
Прибыв к месту горького события, я и моя спутница обнаружили, что депутат пользовался большой любовью и уважением со стороны оставшихся жить коллег и друзей. Стоянка была забита современными колымагами и создавалось впечатление, что мы прибыли на загородный авторынок. Властолюбивая публика в темных костюмах от Валентино тянулась вдоль кирпичной стены к воротам. В глубине кладбищенского парка фальшивил оркестр радио и телевидения. Хлопотали бригады ТВ и как бы независимые журналисты. Многих я знал и многие знали меня. С постными лицами, соответствующим печальному событию, мы приветствовали друг друга.
Я познакомил Александру с журналюгами, известными своими криминальными расследованиями, и это произвело на неё должное впечатление. Более того, меня любовно обхлопывали, как старое стеганное одеяло, извлеченное из комода летним деньком, и спрашивали о делах. Я отвечал, что помаленьку папараццию. Меня не понимали, а после вникали и добродушно посмеивались.
Повстречался мне и Костька Славич, примерный мальчик нашего "потока", мы с ним когда-то дружили и любили пить пиво у памятника первому журналисту России Михайло Ломоносову, потом наши пути-дорожки разошлись. У моего приятеля был папа, занимающий высокий пост в Агенстве печати и новости, куда он и пристроил чадо. На хлебное местечко. С поездками в страны дальнего, как сейчас говорят, зарубежья. А я остался, чтобы быть свидетелем всех наших исторических катаклизмов. Каждому, как говорится, свой гардероб. И что теперь?
- Там смертельная скука, - ответил Костька Славич. - Ребята, даже не представляете, как они живут? Как в пластмассовом ведре...
- А у нас смертельные забавы, - и мы отправились освещать непосредственное действо, происходящее у свежей могилы.
Что бы там не говорили, а все похороны похожи. Во всяком случае, принцип один: живые прощаются с нарумяненной куклой, говоря о ней только прочувствованные и хорошие слова; потом по традиции закидывают могильную яму горстями холодного суглинка... смотрят, как хекающие гробокопатели обкультуривают могилку, закладывая её венками и цветами; и скоро перед взором как бы огорченной публики предстает веселенький шалашик с трепыхающимися от ветра атласными ленточками.
Усопший депутатик в гробовой лодке интересовал меня меньше всех. С такими не поговоришь по душам, а вот с оставшимися...
Господин Берековский тоже произнес короткую речь, из которой следовало, что святее его товарища и друга нет на этой грешной земле. С этим никто не спорил, даже я, хотя имел полное моральное право утверждать обратное.
Публика была, повторяю, самая высокопоставленная: замечались знакомые по ТВ лица тех, кто нес тяжелое и ответственное бремя, служа демократическому, понимаешь, народовластию. Среди них я заметил господина Щусева, который считал своим гражданским долгом посетить такое мероприятие. Тусовка - она и между гранитных плит с крестами это самое.
Я хотел было подойти к нему и предложить скандальный материалец с фото, да передумал: не дай Бог, хватит моего бывшего руководителя сердечный удар и... Нет, пусть живет, как живет, и мучается.
Наконец во всю мощь оркестр грянул "Прощание славянки", и живые поняли, что пора возвращаться к своим проблемам, которых выше крыше. И ещё выше. Многие торопились и поэтому, не выдержав толчеи, перепрыгивали через могилы. Божьи старушки на паперти неистово крестились, отпуская грехи, по причине удивительной платежеспособности грешников.
- Ну и что дальше, граф? - спросила Саша, когда мы медленно покатили в общей автомобильной колонне. - Так и будем, как собачий хвост?
- Туда торопишься? - кивнул на кирпичную стену кладбища, бесконечно тянувшуюся за боковым стеклом. - Что-что, а покормить фауну всегда успеем, ам-ам...
- Прекрати.
- Терпи. Бог терпел и нам велел.
- И долго терпеть, иерей?
Я выматерился. Про себя. Если хочешь провалить дело, возьми в долю женщину. Не успеешь будущий доход подсчитать, как тебя уже ведут в расход. Пришлось прочитать спутнице лекцию о вредной привычке торопиться под кладбищенские лютики. Зачем? Жизнь прекрасна, и прожить её надо с удовольствием, как это делает наш подопечный.
- Он живет, а мы подсматриваем, - морщилась Александра, - какое фи-фи.
- Мы ищем пути-дорожки к его бизнесу, - сказал я. - Найдем и тоже будем жить.
- А если он честный, как папа римский?
- У нас и папа римский брал бы взятки борзыми щенками, - отрезал. Лучше подумай, кто бы нам помог информацией?
- О папе римском?
- И о папе римском тоже.
Не понимаю, как этой девушке удалось стать активным участником нашего криминального образа жизни? Проклятые грозы в койке, и теперь ничего нельзя сделать. Дурная примета, когда дама на корабле, но ещё хуже, когда задает под руку вопросы, на которые трудно ответить...
Вечером выяснилось, что мы имеем дело не только с пошлым лавочником, но и возвышенным, блядь, меломаном - господин Берековский отправился в... концертный зал имени П.И. Чайковского. С очередным букетом алых роз. Создавалось такое впечатление, что он выращивает эти бутончике в каком-то своем южном дендрарии.
Когда машины банкира остановились у знакомого зала с колоннадами и я понял, что нас ждет Шестой концерт И.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61